– Non era un problema, – отрывисто произносит Лео. И хоть его немецкий достаточно неплох, он переключается на итальянский каждый раз, когда расстроен или нервничает. Видимо, мое разбитое сердце не смогло вызвать ни того, ни другого, потому что он просто считает меня слишком ограниченной, чтобы понять смысл его нативности и всех этих пророчеств. Видимо, настолько ограниченной, что он даже испугался, что я непременно паду к его ногам, несмотря на все предупреждения.

Это осознание поражает меня, как удар кулаком в живот. Сначала он хотел настроить меня против себя, заставить меня ненавидеть его, и после того, как он совершил ошибку, физически вступив со мной в связь, он абсолютно намеренно разбил мое сердце. Во мне поднимается желчь, даже голова начинает кружиться – настолько меня тошнит от всех этих игр.

Я разворачиваюсь на каблуке, оставляя Виктора и Лео спокойно продолжать свой разговор. Больше не хочу слышать об этом ни слова.

Слезы катятся по щекам, пока я вслепую бреду по лесу картин, пытаясь утешить себя их видом. Мне хочется уйти отсюда, покинуть этот дом и зарыться в своей комнате под одеяло, просто перестать существовать. Но чтобы незаметно исчезнуть из особняка, мне нужно найти другой выход, потому что я не собираюсь сейчас проходить мимо Виктора и Лео, которые все еще ждут внизу у лестницы, не говоря уже о том, что они наверняка меня остановят. Нет, должен же быть какой-то другой выход с этого чердака.

Я вытираю глаза и внимательно оглядываю просторную мансарду, но, кажется, здесь действительно всего один спуск, а когда я прикладываю ухо к двери, то все еще слышу внизу голоса Лео и Виктора. Да, они ждут меня.

Я беспокойно возвращаюсь в центр мансарды и оказываюсь окружена сотней картин. Может, я и не смогла найти вторую дверь, но здесь меня буквально окружают дополнительные выходы, хотя мне и противна мысль о том, чтобы снова отправиться в путешествие. Вообще-то я с нетерпением предвкушала несколько уютных дней дома, не особо радуясь скорой перспективе снова отправиться на миссию в поисках Табулы, но сейчас дело принимает другой оборот. Я просто хочу уйти отсюда, всего на несколько часов, выиграть немного времени, чтобы успокоиться. Уйти в такое место, куда Лео не сможет последовать за мной, не зная, где я. И я шагаю вперед.

Чем ближе я подхожу к полотнам, тем отчетливее ощущаю их зов. Порталы манят обещанием забвения и покоя. Вдруг там, куда они меня доставят, я наконец-то смогу скрыться от всего безумия, творящегося здесь.

Совершенно непроизвольно я замираю перед картиной в тяжелой золотой раме. Как ни странно, я с трудом могу понять, что на ней изображено, но сейчас мне на это искренне плевать. Единственное, что имеет значение, – всепоглощающий зов, исходящий от нее. Этот портал старинный и могущественный, еще не затронутый исчезновением Табулы… Он совсем не похож на другие, чья сила уже значительно ослабла, и я чувствую, что он останется стабильным еще долго.

«Забери меня отсюда, – думаю я, поднимая руку, – хотя бы ненадолго».

Глава 4
Виа Кассиа

Мое падение сквозь временной поток короткое и стремительное как поездка на американских горках, состоящая исключительно из петель и ощущения свободного падения. Портал выплевывает меня животом на землю, так что воздух из груди выбивается, вырывая беспомощный стон. Черт, как же раздражает, что при переходе через портал тебя вечно шлепает о землю как шар для боулинга!

С болезненным стоном я неуклюже поднимаюсь на четвереньки. Пауль вокруг меня усеян мелкими камешками, впивающимися в ладони и колени. Где я, черт возьми, оказалась?

Я моргаю от солнечного света, пытаясь разлепить глаза. Надо мной раскидывается безупречно голубое небо, и в первый момент это меня ослепляет, так что окружение я выстраиваю по частям. Щебет птиц, шум ветра, играющего в волосах, каменистая почва под ладонями, и человек, прислонившийся к стволу дерева в нескольких метрах от меня, что-то черкающий грифелем в своей книжке. Я растерянно разглядываю его, и он наконец поднимает взгляд, будто только что заметил мое присутствие. Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Я ожидаю от него хоть какой-то реакции: громкого крика, например, или вздрагивания, но он смотрит на меня совершенно спокойно и с чуть заметной заинтересованностью в светло-голубых глазах.

Помнит ли он еще? Сколько лет для него прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

После первого испуга я разглядываю его: он совсем не изменился, только волосы и борода отросли, чуть тронулись налетом седины, и на лице появились первые признаки старения. Я бы дала ему лет пятьдесят, значит, для него прошло лет двадцать с нашей последней встречи, а для меня всего несколько дней. Как жутко…

– Розалия Орланди дель Мацца! Я знал, что когда-нибудь встречу вас снова!

Голос Леонардо да Винчи звучит безмятежно и почти весело. Он слегка склоняет голову и внимательно смотрит на меня.

– Удивительно, что за все эти годы вы почти не изменились.

Это я при всем желании объяснить не смогу. Я вообще мало что смогу объяснить. Его самообладание при моем внезапном появлении приводит меня в ступор: я имею в виду, как часто бывает, что человек перед вами появляется буквально из ниоткуда? Я бы на его месте от испуга вцепилась в свою рубашку.

Чтобы и дальше не сидеть с открытым ртом, я подскакиваю, потирая затуманенные глаза, и умоляюще опускаю взгляд. Интересно, в какую картину я прыгнула наугад и где меня выплюнул портал на самом деле. Мы стоим на небольшой возвышенности над ярко-зеленым холмом. Отсюда я различаю небольшой поселок: домики расположились на холме, окруженные веером пашен и зерновых полей. С трудом оторвавшись от созерцания великолепного пейзажа, я оглядываюсь по сторонам и – вот она, картина, стоит, прислонившись к раскрытому мешку на расстоянии вытянутой руки от меня. На холсте Мадонна с младенцем, и хотя работа еще не окончена, уже чувствуется, что вскоре она станет шедевром. На какое-то время я забываю обо всем вокруг, полностью погружаясь в созерцание линий и оттенков. Захваченная зовом картины, я думаю о том, чтобы снова коснуться ее и вернуться обратно в свое время: вряд ли Леонардо хоть как-то отреагирует, если я снова растворюсь в воздухе прямо у него на глазах.

Было ли хорошей идеей так спонтанно, без подготовки, шагать в прошлое? В конце концов, я была абсолютно разбита, когда позволила себе довериться этому порыву. Никто не знает, где я, и я снова абсолютно не готова к такому путешествию. Я действительно обязана вернуться, даже если это означает, что мне снова придется иметь дело с Лео.

Почти неосознанно я поднимаю руку, мои дрожащие пальцы нерешительно зависают в воздухе, и, несмотря на то что я все еще нахожусь на небольшом расстоянии от портала, я уже чувствую его мерцающее притяжение – силовое поле чистой энергии, нет, магии, манящей меня как магнит. На этот раз он работает – я чувствую это с непоколебимой уверенностью. Все совсем не так, как в прошлый раз, когда портал буквально разрушился позади нас, и мы застряли во Флоренции до тех пор, пока не выполним миссию. На этот раз дорога домой лежит у меня на ладони.

– Я не совсем уверен, что мне нравится положение головы Мадонны, – раздается вдруг рядом со мной голос Леонардо, и я тут же отдергиваю руку, пряча ее в глубоком кармане пальто, словно меня поймали на чем-то предосудительном. Сердце колотится как бешеное. Вот черт! Картина меня почти загипнотизировала.

Леонардо тем временем опускается рядом со мной на корточки, окидывая картину самокритичным взглядом.

– Она должна показать зрителю больше своего лица: этот взгляд вниз, наверное, не совсем то, что я хотел. Что вы думаете на этот счет?

Я сглатываю и задумчиво киваю, разглядывая Мадонну, которая смотрит куда-то в левый нижний угол картины. Ее лицо при этом наполовину скрыто, и из-за странной позы головы шея и плечо выглядят странно искривленными. Когда я говорю об этом Леонардо, он задумчиво кивает.

– Ну хорошо. Однако эти изменения должны подождать еще некоторое время: пожалуй, в Риме мне некогда будет этим заниматься.

На слове «Рим» я резко поднимаю взгляд от полотна.

– Вы сейчас на пути в Рим?

– Да, я на пути в Рим. Ла Сторта уже позади, осталось несколько миль, и я остановился здесь немного отдохнуть. А куда направляетесь вы?

Я туманно размышляю над вопросом. Куда я хочу? Только что я всерьез подумывала снова отправиться в настоящее, но сейчас уже не была так уверена. У меня были причины шагнуть в портал: там, откуда я пришла, меня ждут только хаос и боль.

Даже сейчас дышится гораздо свободнее: нас с Лео разделяют несколько веков, и мне нравится, что я оказалась так далеко от него. Здесь я больше не чувствую себя его игрушкой. Нескольких дней пути должно хватить, чтобы я разобралась в себе, так почему бы мне не присоединиться к Леонардо? В отличие от меня он, кажется, знает дорогу в Рим, и уже в городе посмотрим по обстоятельствам, что стоит делать дальше.

– Я тоже хочу в Рим, – как можно с большим энтузиазмом восклицаю я и получаю от Леонардо удовлетворенную улыбку.

– Отлично! Тогда стоит отправиться прямо сейчас, если мы хотим успеть до закрытия городских ворот.

Как только Леонардо, собрав свои вещи, закидывает рюкзак на плечи, мы отправляемся в путь: по тропинке спускаемся с холма и попадаем прямо на дорогу, по прямой пересекающую холмистую местность. По обеим сторонам дороги живой изгородью раскидываются оливковые деревья и мощные сосны, чьи ветви смыкаются над нашими головами как брезентовые тенты. Как бы мне ни хотелось, я не могу осмотреть и налюбоваться всем, что встречается нам на пути, потому что нужно следить за дорогой, вымощенной плоскими каменными плитами. Наверное, когда-то это был идеальный булыжник, но теперь многие камни отсутствуют, уступая место разросшимся мху и траве. В моих полуботинках идти по такой тропинке не так-то просто: ноги постоянно соскальзывают с гладкого камня, и приходится концентрироваться на том, чтобы не вывихнуть лодыжку на выбоинах. К тому же в теплом пальто мне становится слишком жарко: в дождливом холодном Мюнхене я была благодарна за согревающую шерсть, но уже спустя пару километров пути по солнечной Италии я начинаю срывать с себя одежду как ненормальная, хотя становится ненамного лучше. Учитывая позднюю осень и пасмурную погоду дома, утром я натянула плотные колготки и серое трикотажное платье и теперь ужасно жалею о своем выборе одежды, потому что даже без пальто меня прошибает пот. Но раздеться еще больше я не могу при всем желании. Леонардо молча идет рядом со мной, и, похоже, дорога совсем не доставляет ему хлопот. Вопрос привычки, наверное.

– Вы всегда носите работы с собой, когда путешествуете? – нарушаю я тишину спустя некоторое время. Я настолько удивилась, оказавшись под открытым небом, что только сейчас об этом подумала: не то чтобы я была такой уж опытной путешественницей во времени, но подсознательно уже имела об этом некоторые устойчивые представления, как, например, то, что проходя через портал, ты всегда оказываешься в замкнутом пространстве, хотя умом я и понимаю, что причина этому лишь то, что картины-порталы обычно хранятся в помещениях. Поэтому, если Леонардо решит перенести свою картину Мадонны в Римскую Кампанью, то по возвращении я выйду именно оттуда.

– А, да, – вздыхает Леонардо, – мне не сидится на месте, и поэтому весь последний год я постоянно в странствиях, вот и ношу с собой ту или иную незавершенную работу.

Самоуничижительная улыбка искривляет его губы. Я смотрю на его пухлый вещевой мешок и удивляюсь, какие сокровища он еще, вероятно, в нем носит.