Я ничего не ответила на это, да и что я могла ответить ей, я ведь чувствовала, как она внутри едва ли не выла от отчаяния, хоть всеми силами старалась выглядеть приветливой со мной. Редкий дар, улавливать внутреннее состояние женщин, находящихся рядом, передался мне от матери, которая была целителем женских эмоций. Но чувствовать я чувствовала, да только исцелять у меня не получалось. Я более способна была во врачевании нанесенных ран и прочих увечий, переняв как доминирующую эту силу от отца, чем он очень гордился, по крайней мере я надеялась на это.

– Ну вот, здесь наша конюшня и загон для лошадей, – проговорила я, указывая на небольшую каменную постройку с огороженной невысоким забором территорией. – Это моя лошадь, – указала я на черную кобылу с белой полосой на носу. – А ты выбери себе по душе из остальных. Только не его, – кивнула я на жеребца цвета темного янтаря. – До жути непредсказуемое создание. Он только отца слушается. А других если и подпускает к себе, то уже за счастье.

– А можно я попробую, – проговорила Идрис. – Я с детства могла находить общий язык с лошадьми.

– Ну пробуй, только если сбросит…, – я пожала плечами.

Идрис зашла за оградку и направилась к гарцующему коню. Тот, едва только заприметил ее, недовольно раздул ноздри и фыркнул. Но Идрис это не испугало, и она уверенно подошла к нему. Невысокая фигурка рядом с громадным животным. Я даже затаила дыхание. Конь и девушка стояли друг напротив друга пару минут, затем Идрис осторожно протянула руку и положила ее на нос жеребца. Тот сперва отдернул голову, но Идрис снова проделала то же самое. Пара минут и она уже уверенно вела его к тому месту, на котором висела экипировка для верховой езды.

– Какого черта она делает? – грозный рык позади меня заставил подпрыгнуть от неожиданности.

– Отец, – недовольно проговорила я. – Зачем так подкрадываться тихо? Татиса сказал, что ты будешь поздно. Я решила съездить с Идрис к заливу.

– И кто разрешил брать моего коня? – он недовольно нахмурил свои брови.

– Я разрешила, – тихо проговорила я, встав подле него. – Его ведь даже седлаешь ты сам, так ведь? Он кроме тебя никого не подпускает? То есть не подпускал, – едва скрывая улыбку проговорила я, кивнув в сторону девушки, которая ловко накидывала седло на могучую спину лошади.

– Вервольфы, – проговорил с тенью презрения в голосе отец. – Они всегда умели подчинять животных лучше, чем все остальные.

– Ой ли, папа, – усмехнулась я. – Помнишь того посланника, который недавно был здесь по делам и которого жеребец так пнул копытом, что тот едва на ногах удержался? Тоже ведь вервольф. А коню не по нраву пришелся. А тут смотри, какая она умница, – указала я на Идрис, которая закончила седлать лошадь и с радостным выражением лица повернулась к нам.

Едва только девушка увидела моего отца, как улыбка улетучилась с ее губ. Растерянно хлопая ресницами, она окинула взглядом лошадь, потом нас.

– Вечно ты вселяешь во всех страх, – строго проговорила я, мельком посмотрев на недовольного отца. – Веди его сюда, Идрис, – крикнула я девушке, и та неуверенной походкой двинулась к нам.

– Простите, милорд, – залепетала Идрис, подведя лошадь к нам. – Это я попросила мадмуазель разрешить мне взять именно его на прогулку. Она не виновата.

Видя, сколько ужаса в глазах девушки, я покачала головой и быстро проговорила:

– Да не сожрет он тебя, не бойся ты так. Верно ведь, отец?

– Выведи лошадь, – ничего не ответив на это, проговорил он приказным тоном и махнул рукой на ворота.

Когда Идрис вывела коня из-за ограждения и передала поводья моему отцу, тот лишь убийственным тоном проговорил, кивнув на нее:

– Первое. Почему она одета в такое платье? Тебе не ясно, что у нее за положение? – взгляд его темно-зеленых глаз точно готов был испепелить меня за непослушание. – Второе. Эта лошадь моя, Амаль, и прежде чем взять что-то мое без моего позволения, подумай, чем это может быть чревато для тебя.

– И чем это может быть чревато? – вспылила я.

– В следующий раз я высеку ее на столбе, – кивнул он на Идрис.

– За что? – я прям чувствовала, как мои слова источают гнев.

– За то, что ее непослушная хозяйка имела наглость дать ей коснуться того, к чему прикасаться нельзя! – гаркнул он в ответ.

– Это к чему прикасаться нельзя? К лошади? Это же всего лишь лошадь! – в эту минуту я чувствовала, насколько он взбешен.

– Я все сказал! И переодень ее! Это приказ!

– Твои приказы на меня не распространяются! – зашипела я. – Я тебе не служанка и не рабыня. Я твоя дочь. И ты мне подарил Идрис. А раз подарил, я сама буду решать, где ей жить, в чем ей ходить и куда!

Мгновение, и отец отвесил мне пощечину. Не ожидая такого, я в ужасе прижала к щеке ладонь и словно застыла в немом ступоре.

– Не смей так разговаривать с отцом, маленькая бестия. Вся в мать. Тот же проклятый гонор, те же властные привычки и своеволие.

– И чем тебе мама не угодила? – заорала я в ужасе, поскольку никогда не слышала таких слов от отца, а уж о том, чтобы он на меня руку поднимал, так вообще речи и быть не могло, а тут вдруг такое.

– Ты меня поняла, – не ответил он на вопрос. – Одевай как хочешь свою игрушку, но все остальное – только по согласованию со мной. Иначе худо будет и тебе, и ей.

Сказав это, он развернулся и, дернув коня за поводья, направился к выходу с территории особняка. Я же в немом изумлении смотрела ему вслед, потирая горящую от пощечины щеку и вытирая покатившиеся слезы.

– Амаль, – прошептала Идрис, положив мне на плечо руку. – Мой отец тоже строг всегда был…

– Это не строг, – хрипло проговорила я. – Здесь что-то другое. Он всегда меня держал в ежовых рукавицах, когда я здесь жила, но вот чтоб так…ударить. Это слишком. Седлай нам лошадей, – взяв себя в руки крикнула я конюшему, который стоял поодаль.

Следующий час я ехала верхом не произнося ни слова. Щека горела огнем, давая понять, что отец даже особо не пытался рассчитать силу, чтобы лишь припугнуть меня. Нет, это был намеренный и жестокий удар с целью причинить боль. Было так странно. Я даже не чувствовала обиду. Нет. Лишь какую-то злость, которая просто испепеляла меня изнутри. Теперь только поняла, почему мама так часто была заплаканной. Она говорила мне всегда, что просто вспоминает какие-то эмоциональные моменты из жизни тех, кому она помогала, поэтому и плачет порой. Но нет, не поэтому. Раз отец так выразился насчет нее, значит и на нее он тоже поднимал руку и увезла меня тетка от него, скорее всего потому, что боялась за меня и она бы ни за что не разрешила мне вернуться, если бы это не был приказ короля. Но за что он мог так ненавидеть мою красавицу-маму, которая так его любила? Или мне так только казалось и мать делала вид, что любит, дабы ее дочь была уверена в том, что семья основана на любви? Тысячи вопросов и ни единого ответа. Тряхнув головой, я приняла решение на днях навестить тетю и задать ей конкретный вопрос, касающийся того, что произошло.

– Какая красота! – восхищенный возглас Идрис прервал мои мысли. – Я слышала, что черный залив великолепен, но чтоб настолько!

Черный залив моря, разделявшего северные земли вервольфов и ведьм, правда был неописуем, особенно в солнечную погоду, когда лучи солнца проникали в его темные воды, разбавляя непроглядную гладь и превращая нечто темное в волнующе-сверкающее. Но не только в воде было дело. Окружающие каменистые береговые склоны были покрыты ослепительно-белыми камнями гор, создавая собой непередаваемый природный контраст, который словно подчеркивал своим видом извечную тему борьбы черного и белого…тьмы и света.

– Ubi non est, tenebrae, non est in loco, nam lux et vice versa, – проговорила я.

– Там, где есть тьма, нет места свету, и наоборот, – прошептала Идрис, наблюдая за тем, как черные волны накрывают белый берег.

– Весьма сомнительное высказывание. Но так всегда говорила моя мама, – проговорила я, спешиваясь и привязывая свою лошадь к одному из растущих рядом деревьев.

– А вы верите в то, что тьма и свет могут иметь две стороны медали?

– Я ни во что не верю на все сто процентов. Добро и зло для меня – понятия абстрактные. Возьми к примеру Маису. Она погубила цветок, но забрала его страдания. Плохая она или хорошая после этого? – улыбнулась я.

– Интересная вы, светлая ведьма. Вас словно не учили тому, чему нужно в свое время. Вы ведь как раз и разделили всех на темную и светлую сторону магии. Значит Маиса – зло для вашего ковена, но не в ваших глазах. Отчего так? – прищурила глаза девушка.

– Не знаю. Может потому, что я росла подле темной ведьмы? – повела я бровью.

– А ваша тетя темная? – недоверчиво спросила Идрис.

– Относительно. В семье моей матери отец, мой дед, был темным ведьмаком, мама же, то есть моя бабушка, светлой ведьмой. Тетка пошла в отца, его линия крови взяла верх в ее венах, мама же родилась похожей на бабушку. Поэтому тетку и удалили от двора в свое время, сослав за пределы столицы в лесную глушь. Не совсем глушь, конечно, но тем не менее.

– А как…? Вам же запрещено заключать такие браки. Это у нас позволительно, но, чтобы среди светлых вот такой союз? Это же нонсенс!

– Ну, когда будущая невеста уже в положении, а отец девушки первый приближенный к королю ковена, иногда можно и закрыть глаза на то, что жених – темный ведьмак. Тем более, что дедушка отказался от своих сил ради бабушки. А когда так, то король может позволить такой союз. Только вот дети…тетку должны были отправить в семью отца, но опять же, когда она достигла шестнадцати, ей предложили или сохранить силы, но уехать к деду и бабке по линии отца, или же забыть о магии и остаться здесь.

– И она осталась?

– Да, отказалась и осталась. Она не ведьма как таковая. У нее нет сил. Но, – шепотом проговорила я, – она очень много знает. Таро, темный гримуар, всякие штучки, которые не известны светлым – знания ведь получать не запретишь. В общем, я росла среди этакого хаоса, сотворенного из светлых и темных знаний. Благо, не особо вникала в это все, а так бы кто его знает, какой бы я ведьмой выросла. Но я более любила, как уже говорила тебе, играть, гулять, ездить верхом, наряжаться и прочее, что не особо добавило в мою голову знаний о том, что от меня в итоге будут ожидать здесь. Целитель…да хоть бы не заморить кого, куда уж там до исцеления, – усмехнулась я, видя, с каким интересом слушает меня Идрис. – А ты, как представитель темных вервольфов, чем ты похвастаться можешь? – задала я вопрос, беря девушку под руку и идя с ней медленным шагом вдоль круто обрывающегося берега по белоснежной дороге, усыпанной маленькими шлифованными камешками.

– Да мы со светлыми кланами мало чем отличаемся, – пожала она плечами. – У нас больше прав разве что, и не столь все строго, как у них. Вот мой дед женился на пленной ведьме, будь он из светлых, это было бы проблематично сделать, а у нас – в порядке вещей. Бабушка, правда, так и не приняла обращение, но все же.

– Я не представляю себе, как это, обращаться, – скривилась я. – Лапы, шерсть, вой, это же ужас.

– Ну, этого я вам объяснить не могу. Это нужно пережить, чтобы понять, как это прекрасно, – улыбнулась девушка. – Только теперь, – она провела пальцами по ошейнику, – я не вервольф, да и не человек.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – задумчиво проговорила я. – Отпустить тебя вот так просто? Я бы отпустила хоть сейчас, но ты далеко не уйдешь. Нарвешься на дозорных и тебя тогда казнят. Купленным быть даже хуже, чем пленным. Рабам обрести свободу сложно. Но нет ничего невозможного в этом мире. Запомни это, – потрепала я ее по плечу. – А теперь пошли, искупаемся, – проговорила я, начиная спускаться к берегу.

– А если кто проезжать мимо будет? – беспокойно спросила Идрис, глядя на то, как я уверенно стаскиваю с себя одежду и захожу в темную воду.

– У нас с тобой нет ничего такого, чем бы были обделены другие женщины. Поэтому, ну увидят и что с того? – засмеялась я.

Идрис посмотрела на меня испуганным взглядом, затем покачала осуждающе головой и проговорила:

– Теперь я понимаю, почему отец ваш сказал, чтобы я докладывала о каждом вашем шаге. Вы, скорее всего, еще та штучка…светлая ведьма.

– О да, я такая, – подмигнув девушке, я нырнула под воду.