Военный совет был созван в верхнем зале замка Шу Ну, и прибыли на него все старшие офицеры в крепости. Госпожа Шора разместилась в компании своих преданных генералов. Нобунагу также сопровождали его верные шомиё – и первым среди них был старый и почти слепой Тензен Шинсуке, человек, о котором говорили, что с возрастом его ум лишь крепнет, особенно в военных делах. Мацухори Арагами, воин, сопровождавший отца Хироши в его последней битве, – это именно он по прямому приказу своего господина спас последних самураев рода, выведя их в безопасное место с поля битвы, благодаря чему род Нобунага выстоял в тяжкую годину. Арагами был известен также своим непростым, двойственным характером, с одной стороны, был необычайно мудрым, а с другой – вспыльчивым, гневливым. Был также и Ну Бу, гигант, о котором столько слышала госпожа Шора, – муж воистину громадный. Сев на пол, он все еще возвышался над некоторыми из стоящих воинов.

Таким образом, клан Нобунага собрал на совет людей, символизировавших собой все черты, издавна олицетворявшие род, – мужество Хироши, мудрость Тензена, осторожность Мацухори и, наконец, грубую силу Ну Бу.

Любой другой женщине стало бы не по себе от присутствия столь знаменитых воинов. Но не Шоре. Не Бессмертной.

Тем более что для всех присутствующих именно она была голосом богов.

А ее верный Дух спокойно стоял в тени.

– Господа, и ты, Бессмертная, – начал Нобунага Хироши, – мы получили тревожное известие о том, что мангуты осмелились пересечь неформальную границу и напали на земли Бессмертной. Это означает открытую войну. Это уже не наскоки и мелкие стычки. Дикари осаждают замок Красного Лотоса. Пора нанести удар, пока они заняты штурмом. Что вы думаете об этом, мои верные генералы?

Настала, согласно этикету, минута тишины, которую прервал старейший из собравшихся, слепой Тензен Шинсуке.

– Какими силами располагают мангуты? – спросил он. – Как давно они начали собственно осаду?

– Под крепостью они около двух недель. Но действуют быстро. Уже штурмуют внешние ворота. Гонец не передал точной информации о силе их армии, но можно предполагать, что мангутов не менее ста тысяч.

Сто тысяч! Шора даже вздрогнула! Отец рассказывал ей о том, насколько велики были у захватчиков людские ресурсы, сколько людей могли выставить на битву. Но сто тысяч?! Это больше, чем имел самураев весь ее род.

Во много раз больше!

– Ожидается ли им подмога? – продолжал расспрашивать Шинсуке.

– Если они придерживаются прежней тактики, то к главным силам в течение двух недель присоединятся резервы – еще тысяч десять.

– А это значит, что Ворота Сна будут штурмовать около ста десяти тысяч человек, – мгновенно подсчитал старик. – Не видно ли было со стен разъездов дикарей, что гнались бы за курьером?

– Нет.

– Это дает нам лишних пять дней на подготовку. Сынок, удвой численность стражи на стенах. Пусть самураи Бессмертной братаются с нашими во время совместных дежурств. Когда враг прибудет к этим стенам, встретим его стрелами и огнем.

– Твои мудрость и опыт не знают границ, господин мой, – ответил с искренним восхищением Нобунага. – Но что мы будем делать дальше? Как вести битву, как спасти Ворота Сна? А потом отбить земли Бессмертной?

– Земли Бессмертной потеряны, – сказал на это Мацухори и поклонился Шоре. – Мне грустно это говорить, госпожа, но тебе придется проститься с наследием отца, потому что нападение мангутов означает его потерю на десятки лет.

– Я знаю об этом, господин мой, – ответила Красный Лотос. – Более того, я знаю, что нападение мангутов – это… военная хитрость.

Все взглянули на нее с удивлением и интересом.

– Я никогда не была на поле битвы и не держала меча, – продолжала меж тем Шора, – но отец передавал мне знания о войне. И я умею делать выводы сама. Мы встретились с господином Нобунагой здесь, в Воротах Сна, чтобы обсудить, как выгнать мангутов из Ниппона. Но у дикарей везде свои шпионы. Они знают, что здесь собрались самые знаменитые воины островов. – Она поклонилась каждому из собравшихся. – И рассчитывают на то, что в порыве отчаяния я уговорю вас двинуться на юг, ударить по врагу. Что приведу вас к погибели. Мангутам не нужна моя крепость. Им нужны собравшиеся тут воины и вы, великие вожди. Хотят уничтожить нас всех одним ударом.

Вновь наступило молчание. Все были поражены проницательностью девушки. Бессмертная хоть и не была воительницей, но, без сомнения, разбиралась в войне. И в том, что она за собой влечет.

– Госпожа, – откликнулся Нобунага, – позволь, я предложу место на своих землях. С этого момента ты и твои солдаты – гости моего клана. Пока мы не вернем земли твоего отца, ты, госпожа, и все солдаты клана Секай равны в правах каждому из рода Нобунага.

Шора поклонилась:

– Благодарю тебя, господин мой.

– Но ты права, мы собрались здесь, в Воротах Сна, чтобы обсудить, как нам победить мангутов. Их действия становятся все более смелыми, а нападение на твои земли указывает на их решимость. Так скажи мне, о Бессмертная, столь же сильна и твоя решимость? Желаешь ли ты освободить Ниппон от дикарей столь же сильно, сколь и они жаждут его захватить?

Странный это был вопрос, но в некотором смысле – ключевой. Ведь Бессмертная могла и договориться с мангутами – даже дикие захватчики чувствовали уважение к той, что была живым свидетельством мощи богов.

Но она все же хотела защищать страну.

– Да, господин Нобунага, – ответила она. – Я готова защищать Ниппон. Сделаю все, чтобы спасти нашу страну. Всё!

Мужчина поклонился ей, что-то блеснуло в его глазах.

– Удвоить посты, готовиться к осаде, – приказал своим шомиё наследник рода Нобунага. – Когда мангуты прибудут сюда, встретят лишь смерть.

Совет был окончен, воинам не требовалось пояснять, как им выполнять свои задания. Лишь гигант Ну Бу задержался на минуту перед Шорой и поклонился ей.

– Не бойся дикарей, госпожа, – сказал он. – Ну Бу скосит их, как крестьянин косит колосья. Они полягут тысячами.

Красный Лотос улыбнулась:

– В таком случае я чувствую себя в безопасности, господин мой.

Но когда они вышли, улыбка пропала с лица девушки. Кентаро заметил, что она просто… очень устала. И напугана.

Подошла к столику у стены, присела у него, налила себе саке. И выпила залпом, как старый воин.

– А что ты мне посоветуешь, Дух? – спросила она в пространство.

Мужчина, стоящий в тени, не пошевелился. Однако знал, что вопрос Красного Лотоса – приказ для него. Молчанием он проявлял непокорность.

– Я лишь твой инструмент, Бессмертная, – ответил он наконец. – Слуга…

– Ну так служи мне советом… прошу тебя, Кен-таро!

Он на минуту задумался.

– Думаю, что господин Нобунага прав, – сказал он. – Мангуты хотят увлечь на юг две армии, твою и его рода. Осада лишь повод. Как только вы появитесь, ударят по вам всей своей мощью. И уничтожат. А так… замок господина Тонодоро, твой замок, удержится какое-то время, а твои воины заставят мангутов истечь кровью. Даже если те возьмут крепость, это будет для них кровавой победой. Нелегко сломить дух воинов рода Секай, так же как нелегко и захватить их замок.

– Ты ведь хорошо знаешь тот замок, правда, Дух?

– Я вырос в нем. – Кентаро усмехнулся. – Так же как и ты, госпожа.

Шора снова налила и выпила еще глоток саке.

– Что ж, будем надеяться на то, что когда-нибудь нам еще удастся в него вернуться, – сказала она.

Последующие дни, и Акинобу отчетливо это видел, были наполнены напряжением. Но также и своеобразным радостным ожиданием. Самураи, до сих пор свободно перемещающиеся по Воротам Сна, теперь патрулировали строго отведенные им места. Многие из них даже не спускались в нижние части крепости, оставаясь на посту в верхних этажах или непосредственно при господине Нобунаге и Красном Лотосе. Другие прибывали как посыльные, за продуктами, а потом отправлялись с ними наверх. Самому Акинобу тоже отрезали доступ во дворец – там, где ему нередко удавалось пролезть или прокрасться, теперь стояли посты, а солдаты стали с ним грубы и невежливы.

Изменения произошли и в доме мальчика. Бабушка, впрочем, оставалась сама собой – все так же бурчала, ворчала и ругала внука, когда тот баловался. А вот с отцом было куда хуже, потому что он совершил нечто тревожащее.

Перестал пить.

Не пил саке, не вырезал целыми днями статуэток Мудреца. Вместо этого вытащил из-под половиц свой старый меч, великолепную катану с черной рукоятью и цубой, изображающей схватку пешего солдата с конным воином.

Отец очистил меч и ножны от паутины, потом обнажил клинок и очень долго в него вглядывался. Наконец отложил меч и теперь с грустью всматривался в стену.

Акинобу не спрашивал отца, что его так беспокоит. Не было нужды.

Он знал, что земли госпожи Шоры подверглись нападению, об этом судачили во всех домах. Враг был далеко, но крепость готовилась к возможной осаде. «Дикари далеко, – так говорили, – и много времени у них займет, чтоб досюда добраться. Но есть и их разъезды, элита среди мангутов, воины, что никогда не покидают коня». Вооруженные как мечами, так и луками, они могли проехать много миль, вырваться далеко вперед от главных сил и принести огонь и смерть глубоко в незнакомые земли. «Кто знает, не увидим ли мы их под стенами через день-другой».

Акинобу не боялся. С одной стороны, его детский разум не понимал, что такое война, разрушения… смерть! Но свою роль играло и присутствие самураев – мальчику они казались непобедимыми воинами. В своих желтых или красных доспехах они пробуждали уважение. Как кто-либо мог ввязаться в бой с такими? Уж не говоря о гиганте Ну Бу. Или о Духе.

Так что мальчик подошел к отцу и погладил его по спине. Тот обернулся к ребенку. Акинобу увидел больную ступню родителя, снова опухшую, с белыми гнойниками. Огорчился, но не показал этого – теперь его заданием было успокоить и порадовать отца. Младший должен был быть опорой для старшего.

– Не беспокойся, папа, – сказал он. – Мангуты не придут. А если даже и придут, то господин Хироши и госпожа Шора прогонят их.

Мужчина посмотрел на сына, потом глянул в окно. Увидел смешанный патруль воинов – асигару господина Нобунаги шагали рядом с одетыми в красное самураями Бессмертной.

– Не мангутов я боюсь, сынок, – ответил он.

Шора вызвала в свои комнаты всех служанок и теперь раздавала поручения.

На этот раз госпожа была сосредоточенной, не задавала, как обычно, вопросов о самочувствии, здоровье, силах. Просто сразу отдавала короткие приказы. Как будто спешила, как будто чувствовала, что ее время истекает.

Старшие женщины, работающие в кухне, должны были там и оставаться в случае начала штурма… и даже если бы захватчики взяли крепость. Даже дикарям требуются кухарки, так что госпожа Шора ясно сказала им, что они не должны бросаться на вражеские мечи или кончать почетным самоубийством. Должны выжить, пусть даже работая на врага.

Отправила их и обернулась к младшим служанкам.

Этих ждала бы страшная судьба. Наверняка они были бы изнасилованы дикарями, а потом, если бы выжили, были бы захвачены и отправлены на убийственную работу в армейские публичные дома или же в провинции, уже принадлежащие мангутам. Поэтому им госпожа Шора указала: когда отдаст приказ, те должны спасаться бегством, лучше всего с отступающими силами господина Нобунаги.

Служанки послушно опустили головы, тем самым подтверждая, что принимают поручение Бессмертной. Все, кроме трех.

– Мы не можем исполнить такой приказ, – сказала самая высокая из них. Исключительной красоты молодая девушка с такими длинными черными волосами, что могла бы поспорить их красотой с красотой волос самой Шоры.

– Ты всегда была непослушной, Китана! – прошипела Красный Лотос.

Девушка опустила взгляд в страхе… и снова подняла его, когда Шора сердечно засмеялась.

Бессмертная подошла к своей самой преданной, самой красивой служанке. Служанке? Нет! Подруге! Они были знакомы с детства и росли в сердечной привязанности. Шора знала, что Китана превосходит ее красотой, но вовсе не завидовала. Здесь не было места обычной, типичной для женщин зависти. Обе женщины любили друг друга так, как могут разве что сестры или самые ближайшие подруги. Которым можно доверить все тайны, радости и огорчения.

– Китана, – шепнула Шора, – тебя и остальных моих подруг ждет позор, мучения, а может быть, и смерть… мангуты выступили. У нас война, хоть песни о ней не несет еще шепот ветра или прикосновение снега. Но у нас война. А на войне такие, как вы, страдают и гибнут.

– Не покину тебя, Бессмертная! – только и повторила красавица.