Женя – красивая и яркая девушка с копной рыжих кучерявых волос и раскосыми голубыми глазами. Ей удавалось многое, но она всегда хотела достичь ещё большего, и в этом мы были очень похожи. В прошлом году она получила звание «Мисс университет» и была направлена на городской конкурс. Из обычной веселой студентки она превратилась в идеал доброты, нравственности и благоразумия. Милая улыбка не сходила с её лица, она была учтива и скромна, грациозно выполняя роль лучшей из лучших. Три месяца она жила в будущем, там, где завоевала любовь всего города и стала воплощением неземной красоты. Но волею судеб она не вошла даже в десятку лучших, что совершенно сломило её. Только благодаря мне она вышла из своей затянувшейся депрессии и вернулась к учебе. Тот случай и стал моим шансом заполучить такую роскошную девушку и стать её парнем. Ни при каких иных обстоятельствах судьба бы не преподнесла мне такого подарка. Однако сейчас она без зазрения совести флиртовала с Толиком. Загадкой для меня, да и, впрочем, для нее самой, оставалось лишь одно – действительно ли он вызывает в ней чувства, или она снова просто пытается стать лучшей и покорить непокоримое.

Сразу вспомнилась немая сцена её переживаний, когда мы ехали за моим другом, внезапно сообщившим, что он будет не один. Она непрестанно крутила кольца на тонких пальцах всю дорогу до дома Толи. Когда же нам была представлена Галя, Женя не сводила с неё пристального взгляда. Её подозрительность вскоре сменилась безудержной радостью, и вот они уже лучшие подруги. Девушка ведь сильно уступала рыжеволосой модели. Её худое тело в широкой байке и джинсах-бойфрендах казалось совсем подростковым. Шапка-чулок из серого трикотажа скрывала довольно короткую стрижку, а практически прозрачные брови красочно сообщали, что Галя некоторое время назад перенесла курс химиотерапии. Форма ее бледных губ была изящной и весьма притягательной, а цвета глаз при первом знакомстве я совсем не запомнил. Мне всегда было неловко смотреть больным людям в глаза. Внутри отчего-то возникало ложное чувство вины, будто я должен был болеть вместо них. Женя, судя по всему, не страдала подобными комплексами и общалась с Галей на равных.

Думаю, весь Галин вид вселял в Женю уверенность, что та просто не пара Толе. Они, скорее всего, друзья или даже родственники. Меня же этот вопрос меньше всего волновал, хоть их крайне дружеские отношения трудно было не заметить. Они не обменивались поцелуями, не обнимались в романтическом порыве. Лишь изредка Толя бережно клал свою руку на ее хрупкие плечи.

Сказать по правде, меня даже не сильно волновало сверхактивное поведение моей девушки в отношении сидевших на заднем сидении. Такое происходило не раз, и я понимал, что всё дело в её желании продемонстрировать себя обществу. Хотя поначалу я не на шутку озадачивался.

Как-то Женю пригласили играть на сцене нашего молодежного городского театра. Она была очень рада предложению и вскоре открыла в себе актрису. Не могу сказать, что ей давались абсолютно все роли, но те, которые она действительно чувствовала, получались на ура. Ей рукоплескали зрители, прыщавые поклонники выносили на сцену букеты, а в антрактах выстраивалась очередь, чтобы сфотографироваться с ней. Вскоре я застал её за штудированием расписаний кастингов в кино. Она не искала молодежных передач или второстепенных ролей в сериалах. Замахнувшись на грядущий фильм от знаменитого режиссера, Женя распечатала текст главной героини и принялась усердно над ним работать. Я вызвался помочь, но, как оказалось, только раздражал её. Она готовилась без малого две недели, упорно игнорируя моё существование. Один раз я попытался вытащить её в кино, из-за чего она чуть не разорвала наши отношения. Устроив скандал на пустом месте, Евгения выставила меня за дверь и не отвечала на звонки. Я сильно переживал. Ком негодования и боли подходил к горлу, лишь только я допускал мысль, что мы можем расстаться. Однако за день до проб Женя вдруг позвонила сама. Я выдержал паузу, ответив лишь на повторный звонок. Веселым голосом она спросила, заеду ли я за ней завтра, чтобы отвезти её на студию. Я помялся, но согласился. С одной стороны, мне порой даже нравились такие отношения, где все свои шаги я продумывал, как шахматные партии, чтобы остаться с ней. А с другой понимал, что в нашем романе отсутствует искренность. Но что есть искренность в современном мире, который изначально построен на лжи?!

Поднявшись по высоким ступеням дворца современников, мы оказались в длинном коридоре. Вдоль стен на раскладных креслах сидели весьма привлекательные девушки, которых я без малейшего стыда принялся рассматривать. Некоторые из них тоже заинтересовались мной, за что я получил удар локтем в бок. Рядом с высокой дверью сидела еще одна девушка, но на этот раз с бейджиком «организатор». Она протянула Жене листок с номером, вписав ее имя в свой табель. Мы терпеливо ждали своей очереди. Женя не нервничала и не повторяла роль, она изучала каждую из конкуренток, стараясь вести себя как можно любезнее. В своих мыслях она уже была уверена, что выберут именно ее. Сейчас же ей меньше всего хотелось вызвать в соперницах агрессию и злословие, когда объявят результаты.

Я же, напротив, не был так уверен. Красота не является талантом, это лишь приятное к нему дополнение. Женя не была бездарностью. Нет. Скорее она просто не умела терпеливо шагать по лестнице успеха. На интузиазме пробежав первый пролет, у нее вырастали крылья, и она решала взлететь на последний этаж, минуя все эти бестолковые ступеньки. Женя набиралась храбрости и уверенно взлетала вместо того, чтобы тратить время на обучение. И, полагаясь исключительно на свой природный дар, бросалась в пропасть. Увы, она не взлетала, а падала. Правда, падала она не так далеко, всего с нескольких ступенек, по которым успела взобраться. Но оскорбленное эго считало иначе. Она лежала бездвижно, словно переломала все ноги, будто и вовсе умерла. Но отлежавшись и зализав раны, а также будучи уверенной, что все жители дома подсматривали за её падением в дверные глазки, Евгения меняла подъезд. Уходила туда, где ее еще никто не знал, и начинала все сначала. Однако и в новом деле все повторялось.

Женя совсем не умела двигаться к цели. В ней жила абсолютная убежденность в том, что она достойна всего и сразу, но никак не постепенно. Все необходимые навыки стать звездой в ней заложены с рождения, а приобретать их вовсе не обязательно. Что говорить, в этой девушке действительно был огонь, зажигающий зрителя. Но озорной взгляд и милые кудряшки медного цвета приедались, неестественность приторной сладостью оседала на нёбе. Многогранность и естественность неминуемо требовали от нее труда и прокачки навыков, чего никогда не происходило.

Когда последняя девушка покинула пробы, в дверях появился знаменитый, по меркам нашего города, актер. Именно в паре с ним героине телесериала предстояло пройти все горести и радости, проговорить долгие диалоги и слиться в заветном поцелуе. Он сообщил, что ответит на вопросы по фильму, пока режиссер принимает такое важное для всех присутствующих решение. Мы прошли за ним в просторный светлый холл и, взяв по стулу, образовали круг. Евгения никогда не смотрела на меня такими глазами, какими тогда смотрела на звезду экрана. Никогда! Кажется, её взгляд излучал свет, пуская по залу солнечных зайчиков. Актёр в свою очередь одарил своим вниманием каждого, не остановив ни на ком свой взор дольше минуты. «Профессионал!» – завидовал я.

– Недоумок!!! Кого он взял?! Нет, ты видел? Ты видел её? – и часа не прошло, как Женя кричала в истерике. – Этот напыщенный павлин! Он тоже ничего не понял. Или не видел! Ручаюсь, у него зрение минус пять, не меньше! Он способен разглядеть лишь собственное отражение, и то, когда целует себя в зеркало!

Её возмущению не было предела. Вскоре агрессия сменилась депрессией, и Женя, уставившись в экран компьютера, даже не заметила, как я покинул её квартиру.

Я точно знал, что Толя никогда не блефует. Он не ведет двойных игр и не покоряет девушек, чтобы самоутвердиться. Он не питал к Жене абсолютно никаких чувств, кроме дружеской симпатии, и рисковал заполучить нелестную характеристику, как только эта рыжеволосая бестия всё поймет. Я ждал. Во мне даже не было ревности. Я просто ждал, когда пелена в очередной раз спадет с её серых глаз, и она прибежит в единственно верные объятия, готовые принять её такой, какая она есть. В мои!

Во всех её взлетах и падениях, депрессиях и вспышках неистовой радости, а также в тщетных попытках покорить всех и вся, я всегда был рядом. Со временем я стал для неё крепкой опорой, тем спасательным кругом, который удерживает на плаву в штормах её неспокойной жизни.

Я включил дворники и обдув ветрового стекла. То ли от алкоголя, то ли от перепада температур, окна все больше запотевали. Мне ктастрофически нехватало обзора на и без того темной дороге. Белоснежные пики приблизились, и словно треугольные облака повисли между небом и землей в режущей глаз темноте. Я засмотрелся на одну из них, как вдруг руль повело, а колеса заскользили.

– Женя, сядь и пристегнись, – выкрикнул я.

Дорога становилась опасной. Она примолкла на мгновение, но после взорвалась в неистовстве.

– Антон, да хватит уже! Это невыносимо, ты как старый дед. Мы только вырвались из универа. Дай повеселиться, наконец! – выпалила она и, повернувшись к Гале, повторила. – Как я ненавижу всё это…

Мы снова ссорились. Скажу откровенно, за несколько месяцев нашего романа именно это мы научились делать лучше всего. Я призывал её к порядку и адекватному поведению, она же сокрушалась, что её самые веселые дни проходят рядом с таким занудой, как я.

Я злился. Злился и вел машину. Мне захотелось все бросить и тоже выпить пивка, но Толя опередил.

– Ты считаешь, ремни безопасности придумали для того, чтобы ограничить твои движения? – не выдерживал я.

– О боже! – послышалось в ответ.

– Да включи ты уже, наконец, свои мозги. В самом словосочетании будет для тебя подсказка «ремни бе-зо-пас-нос-ти»!

Возможно, это прзвучало слишком грубо. Не знаю. Может, я, и правда, часто давил на неё и действительно не давал развлечься, лишая возможности пережить поистине сумасшедшие моменты, о которых потом принято рассказывать внукам. Как знать, наверное, я и вправду перегибал сейчас палку. Мой голос смягчился, но я настаивал на своем:

– Пристегнись, это все, о чем я прошу.

Она молча с надрывом шлепнулась в кресло. Дернув ремень, Женя с грохотом защелкнула его и отвернулась в окно.

Судя по повисшему в салоне молчанию, компания была недовольна именно мной. По их соображениям, я никогда не мог расслабиться по-настоящему и получать от приключений удовольствие.

Как только я допустил мысль о своей неправоте, позади послышались сдавленные смешки. Толя что-то показывал с видом профессионала немого кино, а Галя булькала, словно закипающая вода в кастрюле под крышкой. Мне не было обидно или больно от этого, скорее просто грустно. Грустно, что никто не в силах понять меня здесь и сейчас и хоть на время проявить уважение к моим просьбам. Я слышал, как они опустошили еще одну бутылку пива и закинули ее в багажник. Та принялась звучно кататься между чемоданами, распространяя запах хмеля по салону. Мои друзья прекрасно знали, как я не любил беспорядок и свинство в машине. Это был их протест моему занудству, и теперь мне оставалось только стиснуть зубы и проглотить все свои недовольства.

Поняв, что я окончательно отступил и прекратил свои нравоучения, пассажиры задних сидений принялись кидать в Женю орешки. Поначалу та не обращала внимания, что вселяло надежду. Однако словно подхватив некий витающий в воздухе вирус, к которому лично у меня был стойкий иммунитет, она принялась украдкой кидать орехи обратно. Когда же вирус через дыхательные пути добрался до её мозга и окончательно поработил его, она мигом отстегнула ремень и полезла с щекоткой к обидчикам.

Тишина и порядок возникали, лишь когда они все дулись на меня. И только почувствовав мое безразличие, сокурсники продолжили свой балаган. Женя провалилась между сиденьями и ударила меня по рукам кроссовкой. Машину мгновенно повело влево. Я заорал, стараясь вернуть контроль над происходящим, и изо всех сил принялся выруливать на дорогу. Рывками давя на тормоз, я с трудом всего на доли секунд брал контроль над машиной, но та снова продолжала скользить, меняя пейзаж в ветровом стекле, что крутился против часовой стрелки.

– Мама, мама, мамочки! – кричал кто-то из девушек.

И лишь развернувшись дважды на триста шестьдесят градусов, автомобиль остановился.

– Все в порядке? – душимый волнением, выдавил я.

– Да, мы нормально, – отозвался Толик, – только вот… Галя, Галя!!!