В тот момент я могла себе это позволить, потому что не стояла на ногах, алкоголь стирал порывы совести и воспоминаний, тормоза были спущены. Мое бунтарское «Я» и какое-либо вообще резко отключилось.

О боги, он был такой горячий, сильный и нежный одновременно, что мое женское начало взяло верх, особенно вперемешку с алкоголем. Я соскучилась по мужской ласке и была сбита с толку его нежностью и страстностью… и своим проснувшимся желанием.

Его губы перемешались с моими, руки переплелись с моими, тело срослось с моим. О боги, я еще никогда не принадлежала мужчине в таком состоянии и так безрассудно, страстно и отчаянно.

Все происходило как бы и со мной, и не со мной, как в тумане, как за занавеской, но было приятно тоскливо, жадно и искренне, самозабвенно и благодарно (как бы все это пафосно ни звучало).

Ярослав, конечно, не был похож на Кирилла. А где-то даже искуснее, чувственнее, сильнее… Но в тот момент я пыталась справиться не с воспоминаниями о бывшем муже, а со своими желаниями. Я боялась раскрыть глаза, чтобы не отрезветь и не испортить то, что происходило между мной и Ярославом. Я царапалась и кусалась, и это еще больше заводило его, но чувствовала, что, когда очнусь, в голове и в теле будет полный раздрай. И только крепче прижималась к Ярославу, пытаясь найти в нем спасение.

Помню белый прохладный пол зала, ступени широкой лестницы, ковровую дорожку в коридоре между спальнями наверху, теплые руки мужчины, уложившие на постель, горячие, влажные губы по всему телу и струящийся ток по венам…

Я проснулась рано. Не знаю, наверное, около пяти утра. Чувствовала, что рядом кто-то лежит, ощущала его тепло через простыню. Потом накатили воспоминания о вчерашнем вечере, и самое странное, не могла понять, что чувствую. Не было ни сожаления, ни радости, ни равнодушия, ни удовлетворенности. Голова слегка гудела, но мысли были трезвые, и глаза ясные.

Я была уверена, что Ярослав спал, но оборачиваться и смотреть на него не хотелось. Так и не шелохнулась до семи утра, бродя бесцельным взглядом по светлой спальне.

Запиликал будильник. Ярослав сразу поднялся и отключил его. А потом снова прилег и лежал смирно: и не спал, и не двигался, будто ожидал.

Я тоже выжидала.

Через некоторое время почувствовала, что он повернулся ко мне и смотрел прямо в затылок. Я смотрела прямо перед собой: на стену, на пол, где были разбросаны моя и его одежда, на потолок, на котором отражались зеркальные зайчики от мебели и окна, и гадала, что он сделает в следующую минуту.

Я была так смущена своими эмоциями, вернее, их отсутствием, что не хотела показывать замешательства. Ярослав мягко откинул простыню с моих плеч, оголил спину до ягодиц и замер. Я зажмурилась.

Но ничего страшного не произошло. Он нежно провел ребром ладони дорожку по позвоночнику от затылка до копчика, а затем положил ладонь на поясницу и снова замер.

Ничего страшного не произошло, кроме того, что я была трезва.

– Ты спишь?– тихо спросил он.

Не откликнулась и не шелохнулась, упорно создавая видимость сна. Тогда Ярослав накрыл мою спину и отвернулся.

– Ты не спишь,– уверенно, но не огорченно заключил он.

Я сморщила лоб, но не выдала себя.

– У тебя дыхание неправильное,– будто поясняя свое заключение, продолжил он.

Да, не было смысла продолжать играть. Я глубоко вздохнула, умыла лицо ладонями и лениво перевернулась на спину.

– Ну, и что тебе от меня надобно, старче?– поинтересовалась безразличным тоном.

Он наклонился и долго разглядывал мое лицо без косметики. Я вдруг вспомнила, сколько продолжалось мое (или наше?) безумство ночью, и подумала о том, как могла выглядеть теперь.

Опустила глаза и сухо бросила:

– Что?

– А что с твоим настроением?

– Горючее кончилось,– усмехнулась я.

– Мне показалось, что вчера нам было очень хорошо?– он удовлетворенно улыбнулся.– По крайней мере, у меня такого никогда не было.

– Тебе показалось,– безжалостно бросила я.

Ярослав сначала усмехнулся в ответ, а потом посмотрел таким странно-загадочным взглядом, от чего я снова отвела глаза и почувствовала себя стервой.

Да чего там, я с первых минут пробуждения чувствовала себя не в своей тарелке. И зачем снова язвила? А зачем я здесь была-то?

– Позавтракаем?

Он перебивал все размышления: что делать и как быть…

– А у тебя есть чем?– вспомнила его пустой холодильник.

– С некоторых пор есть,– довольно ответил он.

Я прищурилась и посмотрела ему точно в зрачки.

Надо же, он не обиделся на мою резкость?! А с чего это меня волновало?!

– А завтрак в постель – слабо?– вылетело у меня.

– Не вопрос.

Он лихо подскочил, накинул халат и, подмигнув, скрылся за дверью спальни.

Твою налево, что я здесь делаю?!– с глубоким смятением в тот момент подумала я и в ту же секунду обратила внимание на то, что буквально раздираю ногтями кожу вокруг безымянного пальца правой руки.

Приподнялась на локтях, оглянулась вокруг, встряхнула головой и упала в подушку.

Фу, фу, фу! Что я делаю в чужой постели с чужим мужчиной?!

Понимая, что теперь придется уступать Ярославу, мне захотелось вернуться в тот день, когда мы стояли у операционного окна в банке, и не поставить свою подпись на бланке открытия банковского счета. Сказать «НЕТ!», и пулей вылететь из банка.

Вроде бы, ничего и не случилось… Это же всего лишь мужчина, алкоголь и секс. Не такой уж и дурной секс. Ну, ладно, отличный секс! Но, черт возьми, чувствовала я себя, как собака после чумки, как кошка после стиральной машины, как ежик, натертый наждаком.

Ярослав откопал мое лицо из-под простыни и спутавшихся волос и с милой улыбкой указал на поднос в своих руках.

– Заказывали?

– Что это?– нахмурилась я.

– Твой завтрак, конечно.

– Что-то меня тошнит,– пробурчала, отворачиваясь.

– Поднимайся, позавтракай. Это от голода тошнит. Ты вчера почти ничего не ела… только пила.

– Ой-й, не напоминай!– проныла я.

– Давай, давай,– заботливо поднял меня Ярослав за плечи, усадил к спинке кровати и поставил поднос на колени.– Завтрак легкий, вот увидишь, как внутри похорошеет.

Что-то меня будоражила такая заботливость…

Сейчас понимаю, что завтрак был изумительный для утра после первой ночи с Ярославом, но тогда не почувствовала особого вкуса еды и слопала все чисто машинально.

– Пойдем погуляем по окрестностям?– предложил он, ласково заправляя мне волосы за ухо.

Он думал, что отвечу ему вниманием, а я была жутко равнодушной. Наверное, он этого не заслуживал? А чего тогда?

– Не хочешь? А что ты хочешь? Скажи, я выполню любую просьбу?

– Ой, рыба дорогая, сплавай за цитрамоном? Или еще за какой-нибудь дрянью, только чтобы голова перестала гудеть,– промямлила без какого-либо выражения.

– Пиво с лимоном подойдет?

– Ой, нет!– упала лицом в подушку.

Ярослав сочувственно улыбнулся и мягко поднялся с постели, чтобы матрас не задрожал. Он воспринял мое равнодушие как должное при мучении от головных болей. А мне хотелось, чтобы он понял, что мне тошно рядом с ним.

А что бы это дало? Еще одно испорченное настроение?

Пока он ходил за таблеткой, я неожиданно вспомнила, что сегодня должна пойти с мамой в клинику, и запись была на утро. Я резко оглянулась на будильник, и как огнем обдало. У меня было полчаса на то, чтобы быть у клиники, а мама еще не знала, где я.

Твою налево, что за безответственность?!

Я уронила поднос с остатками завтрака на пол, когда рванула с постели в ванную, затем назад за одеждой и снова в ванную.

Только бы мама все правильно поняла!

В спальню вошел Ярослав, и вероятно, был очень удивлен или недоволен тем, что я пролила на его драгоценный ковер кофе, но услышала следующее:

– Полина, что-то случилось?

– Нет.

– А почему завтрак на ковре?

– Слушай, прости,– выглянула из-за двери ванной, натягивая на себя джинсы,– я вспомнила, мне же надо к маме…

– Полин, если ты хочешь уйти, то не придумывай глупые отмазки. Скажи все, как есть,– изменился голос Ярослава.

Я вышла из ванной и холодно посмотрела ему в глаза.

– Ты обещал мне пять тысяч. Не возражаешь, если я заберу их прямо сейчас?

Он долго смотрел изучающим взглядом, а потом опустил руки с таблеткой и стаканом воды и сказал:

– Конечно, я обещал, я дам.

– Спасибо,– и оглянулась на часы.

Он опустил глаза, будто что-то уронил на ковер.

– Ну?– поторопила я.

– Ты сбиваешь меня с толку,– отозвался он и резко вышел из комнаты.

О, боги, кого я только не сбиваю! Сама-то иногда на ногах еле держусь. И какая же я была все-таки циничная стерва!

Ярослав не позволил уйти самой, он отвез по названному адресу. А чтобы у него не возникло лишних вопросов, отправила его подальше от больницы. Но предварительно он заручился моим словом, что мы увидимся после обеда и поговорим о том, что произошло. Я наобещала ему тысячу чертей, сама не зная, выполню ли обещанное.

Я чувствовала себя, как разбитое корыто, и физически, и морально. А тут еще и мама пристала с расспросами о моей странной работе, на которой я то появляюсь на мгновенье, то провожу там целые сутки. И, конечно, она заметила мой похмельный синдром.

– Ох, Полина, не нравится мне твое поведение,– беспокойно заметила мама, когда заходила в кабинет УЗИ.

– А мне-то каково?!– критично заметила я, когда дверь за ней захлопнулась.

Если бы не тело, которое трудно поддавалось контролю после бурной ночи и выпитого накануне, то я бы еще смогла поразмышлять и привести себя в чувства. Но чем ближе к полудню, тем сильнее слипались глаза, ноги слабели, и пальцы не держали сумку, в общем, я разваливалась.

Деньги отдала маме, забрала уже не нужные ей вещи и отпросилась домой поспать. Перед разговором с Ярославом мысли должны были быть на месте, а не расплываться в мозгу, как кисель.

Едва голова коснулась подушки, меня уже никто не мог разбудить: ни Сенька, ни будильник, установленный на половину второго. А телефон я забыла в сумке, брошенной у порога дома.

Мама вернулась к трем часам дня. Уставшая, разочарованная процессом обследования, она тоже прилегла отдохнуть. И если бы не молочник в пять вечера на своем драндулете, который и мертвого поднимет, я бы не проснулась до самого утра. Но даже тогда бы не вспомнила о договоренности с Ярославом, если бы он не подкатил к воротам нашего дома и не посигналил.

Мама уже возилась на кухне и первой вышла во двор. А я, как тормоз, смотрела на нее в окно и думала: а зачем она пошла к воротам, ведь туда должна была идти я? А если она задаст Македонскому несколько вопросов? Что она выяснит?

Я кинулась во двор и буквально опередила маму перед калиткой.

– Мам, это ко мне,– запыхавшись, сказала я и, не выдержав ее испытывающего взгляда, отвела глаза в сторону.– Мам, это тот самый мэр… Ну, ты поняла…

– Я поняла. Я не собираюсь вмешиваться в твои отношения с мужчинами, ты девочка взрослая, но, может, надо как-то по-человечески? Познакомь меня с ним, пригласи на ужин, что ли?

– Ой, нет. Нечего ему у нас делать,– тут же перебила я.

Она сразу замолчала и спокойно кивнула.

– Ну, как знаешь, дочь.

– Спасибо за понимание,– ответила с неловкостью.

– У тебя, правда, все хорошо?– беспокойно спросила мама напоследок.

– У меня ли не будет?– усмехнулась я.

– Ну, иди с богом.

– Угу…

Вдохнула, собралась с мыслями и вышла за калитку. Ярослав ждал у распахнутой дверцы машины.

– Выспалась?– спросил он.

Я вопросительно подняла брови и оглянулась.

– Тебе мама сказала?!

– Нет, у тебя сонные глаза,– ласково улыбаясь, ответил Шерлок Холмс.

– А-а,– опустила голову и поежилась от прохлады.

– Запрыгивай, замерзнешь?