Как можно понять из первой главы, род Суворовых старый, но особенной знатностью не отличающийся, таких помещичьих родов к концу XVII в. на Руси тысячи. Их фамилия чаще всего встречается на траченных плесенью страницах глухих провинциальных земельных актов, в списках рядовых дворян, «в бранех за Отечество и народ христианский живот свой положивших». Последнее, конечно, достойно, но ничего выдающегося здесь нет, ибо таков обычный удел рядового русского помещика той поры. Лишь дважды дворяне, носящие эту фамилию, поднимаются несколько на поверхность смутных вод российской истории. Во-первых, это Юда Постник Суворов, дьяк казенного дворца, то есть финансового ведомства, руку приложивший вместе с другими московскими чинами в 1566 г. под приговором Думы о войне с Великим княжеством Литовским и королевством Польским за земли Ливонского ордена^[1]. Он же упомянут под 1572 г. среди трех лиц, назначенных царем Иваном IV Грозным ведать Новгородом по государевом отъезде ^[2].

Во-вторых, это Борис Суворов, названный в 1628 г. стольником царя Михаила Федоровича, он же упомянут через 55 лет, уже в регентство царевны Софьи Алексеевны, и, как сказано в бумагах, «находясь уже в старости мастикой», за многолетнюю службу был пожалован почетной грамотой^[3]. И это, собственно, все. Ни тот ни другой отношения к роду нашего героя не имели. Его семья упоминается с конца XVI в. среди помещиков Кашинского уезда, это восток Тверской губернии, и недаром ведь Ф. А. Суворов в 1785 г. подавал прошение в канцелярию Тверского наместничества.

Согласно такому авторитетному источнику, как труд В. В. Руммеля ^[4], поколенная роспись кашинских Суворовых выглядит следующим образом:

«Савелий Суворов

Парфентий Савельевич ум. 1628 г. помещик, кашинец

Иван Парфентьевич род. ок. 1610 г. (?) – ум. 1655 г., убит под Дубровкою, кашинец <…>

Григорий Иванович род. 1637 (?) – 1698 помещик, кашинец <…>

Иван Григорьевич род. ок. 1670 (?) – 1715 <…>

Василий Ив. (1705–1775) <…>

Александр Ив. (мл. брат) <…>

Александр Васильевич, граф Суворов-Рымникский, князь Италийский^[5]. Федор Александр».

Сведений о прямых предках полководца не так много, что вполне соответствует относительной скромности их положения в среде поместного дворянства. Интересно, однако, что прадед Григорий Иванович в 1650 г. состоял подьячим приказа Большого дворца^[6]. Итак, он помощник (заместитель) дьяка в одном из важных столичных приказов, должность не очень большая, но на виду и, главное, в столице. Дела его, как видно, шли неплохо, и он стал собственником двора, находившегося у Никитских ворот, вблизи Федоровского больничного монастыря^[7]. Здесь родился дед генералиссимуса Иван Григорьевич.

Ему улыбнулась капризная богиня Фортуна: в самом конце XVII в. он оказался на должности генерального писаря будущего лейб-гвардии Преображенского полка. Целый ряд указов и «памятей» в 1698 г. подписан его рукою в этом служебном качестве^[8]. В актах 1710 г. он занимает ту же должность уже как в Преображенском, так и в Семеновском полку ^[9]. Иван Григорьевич оказался не просто на виду, он стал хорошо известен лично Петру Великому. Это позволило ему добиться большой государевой милости: самодержец всея Руси стал крестным отцом его первенца Василия.

Когда родился отец полководца? Чтобы подогнать его возраст под командировку некоего Суворова в Голландию^[10], а также под участие в переводе на русский «Истинного способа укрепления городов…» в Петербурге в 1724 г., многие авторы указывали год его рождения как 1705-й. Однако полководец указывает в письме от 1 июня 1781 г. П. И. Турчанинову из Астрахани совсем иную дату:

«…кафтан, который доходит мне променять на судьбу моего родителя: сей родился в 1709 году»^[11].

Это подтверждают и документы, найденные Алексеевым:

«Согласно материалам “Списка Суздальской провинции помещикам…”, извлеченным из бумаг “Московского архива Министерства юстиции. Дела Герольдмейстерской Конторы” кн. 214. с 1738 по 1752 гг. с. 1026”. В “Списке.” показано, что в 1749 по сказке, взятой от старосты суздальского села Дьякова Андрея Никонова, указано, что “Василий Иванов, сын Суворов, имеет от роду сорок лет”. То есть родился он в 1709 г…»^[12].

Так как лейб-гвардии Преображенский полк находился в Москве до 10 февраля 1709 г., после чего выступил в поход, увенчавшийся славной Полтавской баталией, а вернулся в Первопрестольную 21 декабря вместе с Петром Великим, то нетрудно предположить, что родился Василий Суворов либо в январе, либо в декабре.

Воспитанием маленького Василия и его младшего брата Александра явно не пренебрегали, ибо крестнику государя предстояло время от времени являться на глаза великому крестному. Таков был и обычай, и необходимость для успешной карьеры. Тем более средства для обучения у отца были: ревностная служба, очевидно, была вознаграждаема соразмерно, ибо у Ивана Григорьевича к моменту его кончины в 1715 г. в Москве имелось три дома: один за Покровскими воротами, двор этот был оценен в 100 рублей, другой за Сретенскими воротами, в приходе церкви св. Троицы, оцененный в 49 рублей, и наконец, боярский двор в конюшенной слободе Большие Лужники стоимостью в 300 рублей^[13]. По своему достатку Суворовы стали вполне обеспеченными русскими дворянами первой четверти XVIII в.

Потеряв отца примерно в 7 лет, Василий вместе с братьями остался на попечении своей матери Марфы Ивановны (девичья фамилия пока неизвестна). Кто руководил его образованием, мы с уверенностью сказать не можем. Вообще в семье Суворовых при несомненной образованности и Василия Ивановича, и тем более Александра Васильевича не было привычки писать воспоминания ни о семье, ни о детстве. Герой наш в своих письмах ни разу не обмолвился о матери, не то что о бабушке. Сами его прошения 1789 г. и 1790 г. скорее напоминают «распространенный» послужной список, нежели автобиографию.

Но как бы то ни было, судя по всему, Василий Суворов получил неплохое образование, ибо 9 мая 1722 г. был определен денщиком, то есть ординарцем, к своему крестному отцу^[14]. Учитывая, что было Василию тогда 13 лет, то есть он на два года был младше того возраста, когда поступали на службу в качестве «новика», то можно предположить, что своими познаниями он произвел благотворное впечатление на императора, который вряд ли приблизил бы к себе «неуча» и «митрофанушку».

Василий Суворов любил читать и любовь эту пронес через всю жизнь. Особенно ему давались иностранные языки. Свидетельство об этом сохранилось в воспоминаниях известнейшего русского мемуариста конца XVIII – начала XIX в. А. Т. Болотова. Вот как описал он первую встречу с В. И. Суворовым, назначенным в декабре 1760 г. генерал-губернатором Восточной Пруссии. Встреча произошла 5 января 1761 г. в Кенигсберге, в губернской канцелярии. Оказалось, что В. И. Суворов хорошо знал отца мемуариста. Очевидно, по совместной службе в гвардии в конце 1720–1730 гг. Начальство хвалило А. Т. Болотова за его способности:

«Сколь казалось, то было ему очень непротивно все же слушать, и особливо уверения всех о том, что я охотник превеликий до наук, до рисования и до чтения книг, которые у меня, как они говорили, не выходят почти из рук. Он сам имел к тому охоту, и любопытство его было так велико, что он восхотел посмотреть некоторые лежавшие у меня на столе книги. Тогда сожалел я, что не было тут никаких книг, кроме лексиконов, ибо прочие, все тут бывшие, отослал я на квартиру, и если б знал сие, то мог бы приготовить к сему случаю как лучшие. Со всем тем губернатор и те все пересмотрел и говорил со мною об них столько, что я смог заключить, что он довольно обо всем сведущ»^[15].

Сведения о В. И. Суворове как читателе в первой половине 1730-х гг. Библиотеки Императорской академии наук опубликовала главный специалист научно-библиотечного фонда Государственного мемориального музея А. В. Суворова М. Г. Рачко:

«Сохранились сведения о посещении Академической библиотеки гвардейским офицером Василием Ивановичем Суворовым с декабря 1733 г. по март 1735 г. В библиотечном журнале выдачи книг от 17 декабря 1734 г., хранящемся в архиве библиотеки, имеется его собственная запись названий полученных изданий, указана дата и поставлена подпись. В течение полутора лет Василий Иванович получил на дом из Библиотеки Академии наук 26 томов (11 названий). Его интересовала литература на французском языке, в основном переводы античных авторов: Гомера, Цицерона, Лукиана, Фукидида, Плутарха, Квинта Курция. Помимо сочинений древних писателей, Суворову были выданы четыре тома “Истории мира” Юрбена Шевро и анонимный четырехтомник “Властители мира” на французском языке. <…> Судя по взятым в этой библиотеке книгам, его интересовала в основном литература по истории и словесности»^[16].

Не менее интересен собранный Рачко список книг из личной библиотеки В. И. Суворова:

«1. Библия.

2. Зерцало.

3. Сочинения Себастьена Вобана.

4. Воинские уставы, постановления.

5. М. Р. Монтекукколи “Трактат о военном искусстве”

6. Труды Н. Ф. Блонделя.

7. Труды Кугорна (де Кегорн).

8. Юрбен Шевро “История мира”, 4 тома.

9. “Властители мира”, 4 тома.

10. Произведения Юлия Цезаря.

11. Жизнеописание Юлия Цезаря.

12. Сочинения философов: Плутарха, Аристотеля, Платона, Геродота.

13. Издания на французском языке Жана Батиста Мольера, Мигеля де Сервантеса»^[17].

Мы остановились на любви В. И. Суворова к чтению не случайно. Этот материал позволяет ответить на вопрос, участвовал ли юный В. И. Суворов в 1723–1724 гг. в переводе с французского на русский книги о знаменитом французском военном инженере и полководце маршале Франции де Вобане. Во время работы над переводом книги ему было 14–15 лет; по уточненным данным, он переводил вторую часть, «где разъясняется практическое применение интерных знаний»^[18]. Учитывая, что книги, взятые им через десять лет после выхода в свет труда о Вобане в академической библиотеке, были на французском и что в его личной библиотеке мы находим труды Кугорна^[19] (так писали в России фамилию знаменитого голландского фортификатора барона де Кегорна), у нас появляется серьезное основание полагать, что юноша действительно мог участвовать в этом переводе. Тем более в предисловии к книге сказано, что перевод сделан по повелению Петра I. Возможно, государь поручил труд своему юному денщику, уверившись в его знании французского и одновременно давая ему возможность проявить себя на военном и интеллектуальном поприще.

То был удачный первый и серьезный шаг на службе для юноши, не имеющего за плечами сановной, родовитой и влиятельной родни, вся протекция которого заключалась только в благорасположении государя. Вельможи не любят делиться с кем-нибудь милостью монарха, ибо сами же от нее часто и зависят. Однако же долго пользоваться выгодами службы лично при особе государя Василию Суворову не довелось: в конце января 1725 г. Петр Великий скончался.

Прошло немного времени, и в том же 1725 г. Екатерина I, которая должна была лично знать молодого человека, выпустила его «бомбардир-сержантом в лейб-гвардии Преображенский»^[20] полк. Таким образом, при дворе он не остался. Правда, новое назначение было достаточно престижно, если помнить, что сам Петр I долгие годы числился в бомбардирской роте преображенцев и был ее капитаном. Но с его смертью престиж преображенских бомбардиров начал постепенно сходить на нет.