– Похи-итил, господин, похи-и-итил. Я предупрежда-а-ал его, но…

– С братьями?

– Да.

– И ты дал ему денег на лошадь и телегу? Спрятали девицу среди товаров?

– Откуда знаете?

Я ударил его тыльной стороной ладони в зубы.

– Вопросы задаю я, – напомнил ему.

– Да-да, телегу. Я одолжил ему телегу.

– А что получил взамен?

Он глубоко вдохнул, ничего не отвечая, и лишь скорчился еще сильнее, будто ожидая пинка.

– Впрочем, неважно. – Я ведь уже знал, что он получил взамен, поэтому поднялся. – Если у тебя есть еще что сказать, Андреас Куффельберг, говори сейчас. Потому что если я вернусь из Зайцена с пустыми руками – не мешкая, навещу тебя, чтобы продолжить наш милый разговор.

– Это все, что я знаю, клянусь! Найдете их там, господин.

– Для тебя было бы лучше, чтобы я и вправду их там нашел, – сказал я предельно серьезным тоном.

* * *

На подворье Инквизиториума в Хезе не только допрашивали обвиняемых или свидетелей. Здесь также жили инквизиторы, как ведшие следствие, так и те, что искали сосредоточенности в молитвенной тиши наших залов. Хезский Инквизиториум имел также хорошо подобранную библиотеку, хотя, конечно, она не могла соперничать с богатствами монастыря Амшилас. И все же собрание книг у нас было незаурядное, и в нем находились не только тома, посвященные религии, теологии или философии, но также куда более легковесное чтиво. Кроме того, Инквизиториум славен своими картами. Наши картографы исследовали и описали весь известный мир, и карты их в своей дотошности и точности превосходят даже те, что находятся в библиотеке Святейшего Отца. Конечно, инквизиторов не слишком-то интересуют изображения чужих стран: Абиссинии, населенной всадниками песков с песьими головами и на полосатых лошадях; Персии, где правят огнепоклонники; далекого Китая или Островов пряностей^[5]. Мы заняты делами куда как более приземленными. Нас интересует, чтобы на картах можно было найти мельчайший городок – и даже крупное село – на территории нашей священной Империи. Ибо что было бы, если б инквизитору, узнавшему, что подозреваемого следует искать в местности Зайцен, пришлось сперва производить непростое и вдумчивое расследование, дабы понять, где вообще находится это село? Какое непростительное расточительство сил и времени!

– Знаете, мастер Маддердин, что Его Святейшество выслал экспедицию в Индию? – спросил меня библиотекарь, поднимая взгляд над томами.

– Господь, смилуйся над душами тех бедных мореплавателей, – пробормотал я.

– Ха! – Библиотекарь ухмыльнулся беззубым ртом. – Он послал их не на восток, но на запад!

– Доплывут до края Великого Океана – и упадут, – пожал я плечами.

– Как знать, как знать, – пробормотал старик. – А если Василий Ласкарис прав и Земля – огромный шар?

Говоря откровенно, проблема экспедиции в Индию волновала меня слабо, вне зависимости от того, поплыли мореходы на восток или на запад. В любом случае я полагал, что единственное, с чем они вернутся (если вообще вернутся), будут воспоминания о погибших товарищах. Полагал я также, что Святейший Отец мог бы использовать деньги и более разумно, поскольку топить их в океане, окружающем мир, казалось мне занятием слегка безрассудным – особенно учитывая, что океан этот воистину бездонен. Поэтому я лишь кивнул и попрощался с братом-библиотекарем, не вдаваясь в дальнейшие споры.

Позже я вспомнил, что слыхал уже о планах подготовки экспедиции под флагом Инквизиториума, целью которой должно было стать проникновение в Китай и его обращение, но идею эту воспринимали (и совершенно справедливо) как фантасмагорию. Потому что, коли уж долгие годы не случались крестовые походы ради освобождения страдающей под языческим ярмом Святой земли, так каким же образом собирались отправлять экспедицию в такую грозную и далекую страну, как Китай? Правда, существовала теория, гласившая, что Господь наш после завоевания Рима не был Вознесен, но удалился именно в Китай, чтобы там создать новое Царство Иисусово, однако Церковь подобную ересь искореняла совершенно безжалостно.

Так или иначе, но морочить себе голову Китаями или Индиями я не собирался, поскольку нынче меня куда больше заботило село Зайцен, дорогу к которому я узнал благодаря совершенным картам нашего Инквизиториума. Я надеялся, что именно там решу дело о похищении прекрасной Илоны, чтобы спокойно пересчитать полученный из рук Лойбе гонорар. Во время же возвращения в Хез – а пути там несколько дней, – кто знает, не пожелает ли прекрасная госпожа выказать горячую благодарность инквизитору, который вызволил ее из неволи? Скажу искренне: я не имел бы ничего против такого оборота дел. Хотя следует признаться хотя бы себе самому: в прекрасной Илоне было нечто, способное превратить вожделение во влюбленность. Со своим необычайным талантом и бросающейся в глаза красотой она пробуждала во мне чувства, идущие куда дальше, чем жажда невинного флирта.

* * *

Мне не пришлось даже особо готовиться к дороге. Из конюшни Инквизиториума я взял рослого коня, сила и стать которого гарантировали, что он выдержит быстрое путешествие; во вьюки я вложил самые необходимые вещи, затем надел кольчугу и препоясался мечом. Тракт, ведший в Готтинген, мог сойти за спокойную дорогу, однако вооруженных людей всегда воспринимают с куда большим почтением, чем остальных подорожных, да и всегда ведь можешь наткнуться на какого-нибудь отчаявшегося бандита. А у меня не было ни времени, ни желания драться на трактах. Конечно, в нашей славной Империи вообще не рекомендуется странствовать по ночам (разве что вы совершенно не цените свою жизнь или ищете острых ощущений), поэтому я намеревался всякий вечер задерживаться в какой-то из многочисленных гостиниц на тракте.

После полудня я миновал обильно увешанную трупами пригородную виселицу, над которой кружилась туча громко каркающих ворон. Это, вне всякого сомнения, был прекрасный пример стараний бургграфа и юстициариев, а также зрелище, которое могло пробудить глубокую задумчивость у всех, кто алкал легкой добычи и беззаботной жизни, не искупленной честным трудом.

Путешествие в Готтинген прошло без малейших проблем, если, конечно, не считать обычных склок насчет лучшей комнаты. Поскольку мне необходимо было узнать, где именно находится мельница семьи Швиммеров, я подумал: кто даст мне лучший совет, если не мытарь из Готтингена? Его контору я нашел в месте, весьма для этого подходящем: сразу возле городской тюрьмы. Сам мытарь оказался хорошо упитанным мужчиной в возрасте, а хмурое лицо его создавало впечатление, что его владелец сердит на весь мир и что следует предпринять любые действия, дабы гнев этот утишить.

– Чего надо? – спросил мытарь неприязненно, когда я, преодолевая сопротивление служек, ввалился в комнату, где он обедал за щедро накрытым столом.

– Вина, цыпленка, запеченную форель, на десерт – немного фруктов, – сказал я, глядя на исходящие паром блюда.

– Позови стражников, Дитрих, – приказал он служке и с трудом поднялся с кресла.

– Нет нужды, – поднял я руку. – Я – Мордимер Маддердин, лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Полагаю, мы можем поговорить за завтраком. Принеси-ка второй прибор, Дитрих, – попросил я.

Мытарь сел со вздохом, а его розовое лицо несколько побледнело.

– Готов служить, мастер, готов служить, – пробормотал он. – Какие же счастливые ветра привели вас в Готтинген?

– Смиренная просьба о некоторой информации, – сказал я. – И полагаю, что эту информацию найду именно у вас.

– Спрашивайте.

– Вы знаете село Зайцен?

– Знаю, как не знать, – засмеялся он. – Я пятнадцать лет мытарь, мастер Маддердин. Йоахим Книпрод, к вашим услугам. Как же мне не знать не то что всякое село, но и любой дом в ближайших околицах?

– Я чувствовал, что вы человек на своем месте, – произнес я убежденно и кивком поблагодарил Дитриха, который как раз поставил передо мной оловянную тарелку и большую чашу.

Книпрод с трудом перегнулся и наполнил ее доверху.

Я поднял чашу.

– За налоги, господин Маддердин, – сказал он, усмехаясь.

– Высокие и вовремя собранные, – добавил я, после чего мы осушили чаши до дна.

Мытарь сыто рыгнул.

– Что хотите знать о Зайцене? – спросил меня.

– Я слышал, что тамошняя мельница принадлежит семейству Швиммеров. Не можете ли подтвердить информацию? И указать мне наилучшую дорогу, ибо из карт знаю, что это крупное поселение?

– Мельница, мельница, мельница… – Он потер пальцами толстый подбородок. – Ах, вспомнил, мельница. Сделаю даже лучше, мастер Маддердин. Не только расскажу вам о дороге, но и пошлю с вами паренька, чтобы показал все, что нужно.

– Нижайше благодарю, – ответил я. – Окажете мне величайшую помощь.

– А могу ли, с вашего позволения, мастер Маддердин, знать, что ведет вас в Зайцен?

– Прошу меня извинить, но дело – крайне конфиденциальное.

– Ну да-да-да, – сразу отступил он. – Уж простите мне мой дурацкий вопрос… Давайте-ка еще выпьем и попробуем форель. Свежего улова…

Мы поели и попили, пока не почувствовали сладкую сытость, а мытарь Книпрод неожиданно оказался прекрасным и остроумным собеседником. Уже перед закатом солнца он вызвал одного из своих работников и приказал провести меня к мельнице в Зайцене.

– Но вам стоит переночевать в Готтингене, – сказал. – Поскольку в Зайцен не доберетесь раньше, чем через несколько часов.

– Благодарю, – ответил я, – но мне это не помешает.

Я и вправду предпочитал оказаться подле хозяйства Швиммеров ночной порой: знал, что тогда мог бы провести необходимые наблюдения и осмотреться, не привлекая интереса других людей. А в малых селениях так всегда – любой чужак как на ладони.

* * *

В Зайцен мы добрались после заката, но мельница, возвышавшаяся над запрудой у ручья, была прекрасно видна и в сумерках.

– Вон там и есть те Швиммеры, – сказал, показывая на дом пальцем, мой проводник – молоденький паренек с хитрой лисьей мордочкой.

Мы привязали лошадей к деревьям на холме, а сами встали, укрытые буйно разросшимися кустами. Я оглядел околицы и отметил белесый дым, поднимавшийся над трубами ближних домов.

– Их дом, верно?

Помощник Книпрода истово закивал.

– Я могу уже уехать, мастер? – спросил покорно. – Раз уж я все вам показал…

Вероятно, он не хотел принимать участие в том, что могло случиться нынешним вечером, – и я этому не удивлялся.

– Еще минуту, парень, – ответил я. – Ты не знаешь, это единственное их строение? Только эта мельница?

– Хм-хм. – Он потер пальцами прыщавый подбородок. – А знаете, таки нет, – ударил себя в лоб так сильно, будто убивал присосавшегося комара.

– И? – поторопил его я.

– У них еще хибара такая есть, типа склад или что… Знаю, потому что мы некогда с уважаемым господином Книпродом искали там старого Швиммера.

– Тогда покажи мне ту халупу, и можешь убираться в Готтинген.

Мы вернулись к лошадям, но помощник Книпрода сказал, чтобы мы не садились верхом: он поведет боковой, крутой тропинкой, где есть осыпи и обрывы, а ветки свисают слишком низко, чтобы ехать было удобно. Я послушался, и он вывел меня на верхушку взгорья, у подножия которого в лунном свете я заметил деревянную халупу. Видел ее отчетливо и потому еще, что блеск огня пробивался сквозь многочисленные щели в ее стенах.

– Ну чего, господин, вы теперь справитесь, а? – спросил парень, а я махнул рукою, позволяя ему уехать.

Я оставил коня на вершине взгорья и сошел по крутой тропке меж зарослей малины. Намеревался прокрасться под самую стену халупы, но внезапно почувствовал боль в правом плече. Увидел лежавшего на крыше мужчину, который, заметив, как я валюсь на землю, засмеялся с триумфом. Я же отчетливо почувствовал яд. Быстродействующий яд.