В следующий вторник он уже сам явился к Кену с пиццей, быстрым взглядом обвел безлюдную улицу и, стоя на лестничной площадке, надел черные нескользящие бахилы, подтянул перчатки, подождал немного и позвонил в дверь в тот самый момент, когда Кен вышел из душа. Кен в халате открыл ему, вздохнул, увидев коробку с пиццей у него в руках. Но он не успел ничего возразить, пустая коробка упала на пол, и Блейк разом вдавил ему в грудь оба электрошокера, не отнимая их, когда Кен, отброшенный зарядом, валился на колени, и держал их так еще секунд десять, пока тот окончательно не замер. Производитель гарантирует восемь миллионов вольт, Блейк испытал один шокер на себе и чуть не потерял сознание. Он оттащил Кена, стонущего и пускающего пену, в ванную, снова для полноты картины шибанул в него током и изо всех сил – он отработал это движение на кокосовых орехах раз десять подряд – обхватил руками голову несчастного, приподнял его вверх за виски и что есть мочи швырнул о бортик ванной, череп раскололся, от удара отломился кафельный ромбик. Кровь сразу залила все вокруг, алая и вязкая, как лак для ногтей, источая приятный запах теплой ржавчины, Кен так и валялся с открытым ртом, вид у него был ужасно глупый, выпученные глаза уставились в потолок. Блейк распахнул его халат – следов от электрошока не осталось. Он аккуратно уложил тело, исходя из гипотетической траектории смертельного падения по законам гравитации.

И вот тут, когда он встал, любуясь своей работой, его охватило неизбывное желание поссать. Кто бы мог подумать. Вообще-то в фильмах убийцы не писают. Ему уже совсем невтерпеж, может, воспользоваться унитазом, ну а что, потом он все тщательно за собой вымоет. Но если вдруг полицейские проявят элементарную сообразительность или, на худой конец, методичность и будут строго следовать инструкции, они обнаружат его ДНК. Никуда не денешься. Во всяком случае, Блейку так кажется. Так что, невзирая на мольбы мочевого пузыря, он решил неукоснительно следовать изначальному плану, хоть и кривился от мучительных позывов. Он взял кусок мыла, прижал его к пятке Кена, провел мыльную черту на полу и бросил мыло по линии предполагаемого скольжения: оно отскочило и приземлилось за унитазом. Отлично. Следователь страшно обрадуется такой находке и будет счастлив, что разгадал загадку. Блейк до отказа повернул горячий кран, направил гибкий душ на лицо и туловище покойника и, старясь уклониться от обжигающих брызг, вышел из ванной.

Метнувшись к окну, он задернул шторы и в последний раз оглядел комнату. Никто не догадается, что тело оттащили на несколько метров, да и розоватая вода уже затопляет пол. Компьютер включен, на экране пестрят картинки английских газонов и цветочных клумб. А Кен-то был заядлым садоводом. На улице Блейк снял перчатки и неторопливо двинулся к своему скутеру, припаркованному в двухстах метрах от подъезда. Проехав километр, он остановился, чтобы уже наконец отлить. Черт, забыл снять бахилы.

Два дня спустя неравнодушный коллега Кена позвонит в полицию, и вскоре выяснится, что Самюэль Тадлер погиб в результате несчастного случая. В тот же день Блейк получит остаток суммы.

Но это все в прошлом. С тех пор Блейк ведет двойную жизнь. В первой он невидимка, обладатель двух десятков имен и стольких же фамилий, на каждую из которых у него имеется отдельный паспорт, часто даже подлинный биометрический, и соответствующее гражданство, вообще это все гораздо проще, чем кажется. В другой жизни он носит имя Джо и управляет на довольно большом расстоянии премилой парижской компанией по доставке на дом готовых вегетарианских блюд, с филиалами в Бордо, Лионе, а теперь еще в Берлине и Нью-Йорке. Флора, его сотрудница и по совместительству жена, и двое их детей жалуются, что он слишком часто уезжает, а иногда и слишком надолго. Что есть, то есть.

* * *

21 марта 2021 года.

Квог, штат Нью-Йорк

Двадцать первого марта Блейк работал на выезде. Он бежал под моросящим дождиком по мокрому песку. Длинные светлые волосы, бандана, солнечные очки, желто-синий спортивный костюм, короче, неприметная пестрота спортсмена. Он прилетел в Нью-Йорк десять дней назад по австралийскому паспорту. Его трансатлантический перелет прошел ужасно, он успел попрощаться с жизнью, полагая, что небеса взывают к отмщению за все его подвиги. В бездонной воздушной яме блондинистый парик чуть не слетел у него с головы. И вот уже девятый день он совершает трехкилометровую пробежку по пляжу под свинцовым небом Квога, вдоль вилл за десять миллионов баксов, не меньше. Обустроили дюны, назвали недолго думая улицу Дюн-роуд, засадили ее соснами и тростником, заслонив соседние дома, чтобы у любого жителя возникало тут чувство, что океан дан ему в единоличное пользование. Блейк бежал мелкой трусцой, не спеша, и внезапно остановился, как останавливался каждый день в одно и то же время, пробегая мимо чудесной виллы, обшитой широкими хвойными досками, с плоской кровлей, большими окнами и террасой, спускающейся ступеньками прямо к воде. Он делал вид, что запыхался, сгибался пополам, словно у него закололо в боку, как бы невзначай поднимал голову и радостно махал издалека упитанному мужичку лет пятидесяти, который, облокотившись на парапет, пил кофе под навесом в компании высокого, коротко стриженного брюнета, явно помоложе. Брюнет с вечно озабоченным видом держался в сторонке, у дощатой стены, устремив взгляд на песчаную отмель. С левого бока невидимая кобура оттопыривала пиджак. Значит, правша. Сегодня, второй раз за неделю, Блейк с приветливой улыбкой пошел к ним по грунтовой дорожке, между зарослями дрока и низкой травой.

Точно рассчитанным движением он потянулся, зевнул, вынул из рюкзака махровое полотенце, аккуратно промокнул лицо, следом вытащил фляжку, сделал большой глоток холодного чая. Подождал, пока тип постарше обратится к нему.

– Привет, Дэн. Как дела?

– Хай, Фрэнк, – откликнулся Дэн-Блейк. Он по-прежнему демонстративно задыхался и морщился от боли в боку.

– Та еще погодка для пробежки, – сказал Фрэнк, который с тех пор, как они познакомились неделю назад, успел отрастить усы и седую бородку.

– Да и денек еще тот, – поддакнул Блейк, останавливаясь в пяти метрах от них.

– Я утром думал о вас, наблюдая за курсом акций Oracle.

– И не говорите. Знаете, что я могу предсказать курс на несколько дней вперед?

– Да ладно?

Блейк аккуратно сложил полотенце, убрал его в рюкзак, потом, не торопясь, засунул следом фляжку и рывком выдернул оттуда пистолет. В ту же секунду он трижды выстрелил в брюнета, его отбросило назад, на скамейку, затем трижды – в ошарашенного Фрэнка, тот едва вздрогнул, рухнул на колени и привалился к балюстраде. И тому и другому досталось по две пули в грудь и по одной прямо в лоб. Шесть выстрелов в секунду из P226 с глушителем, хотя грохот волн и так бы их перекрыл. Очередной заказ выполнен без сучка без задоринки. Сто тысяч долларов как нечего делать.

Блейк сунул “Зиг Зауэр” в рюкзак, подобрал в песке шесть гильз, вздохнул, взглянув на поверженного телохранителя. Ну да, очередная фирма нанимает охранников с парковки, обучает их за два месяца и выкидывает несчастных дилетантов в реальный мир. Если бы этот козел добросовестно выполнял свои обязанности, он бы передал своим боссам имя Дэна, его фото, сделанное издалека, название компании Oracle, мимолетно упомянутой Блейком, и те бы успокоили его, убедившись, что некий Дэн Митчелл, длинноволосый блондин, подозрительно похожий на Блейка, действительно является замдиректора по логистике Oracle в Нью-Джерси, зря, что ли, Блейк пересмотрел десятки органиграмм, чтобы среди тысяч лиц найти себе удобоваримого двойника.

И Блейк побежал дальше. Дождь уже лил вовсю, размывая его следы. Арендованную “тойоту” он припарковал в двухстах метрах от дома, ее номерные знаки были сняты с точно такой же машины, которую он заприметил на прошлой неделе на улицах Бруклина. Через пять часов Блейк полетит в Лондон и оттуда “Евростаром” уедет в Париж, уже под другим именем. Хорошо бы на обратном пути его трясло поменьше, чем во время перелета Париж – Нью-Йорк десять дней назад.

Блейк стал профессионалом, и ему больше не хочется писать при исполнении.

* * *

Воскресенье, 27 июня 2021 года, 11.43.

Париж, Латинский квартал

Если спросить Блейка, он скажет, что лучший кофе в квартале Сен-Жермен пьют в баре на углу улицы Сены. Под хорошим кофе Блейк понимает по-настоящему хороший кофе, то есть чудо, рожденное в результате удачного сотворчества превосходного свежеобжаренного зерна тончайшего помола, в данном случае из Никарагуа, и отфильтрованной смягченной воды в кофемашине – они завели себе Cimbali и чистят ее ежедневно.

С тех пор как Блейк открыл свой первый вегетарианский ресторан на улице Бюси, недалеко от Одеона, он стал тут завсегдатаем. Если уж и предаваться унынию, то лучше сидя на террасе парижского кафе. В квартале все его знают под именем Джо, уменьшительным от Джонатана, Джозефа или Джошуа. Даже для сотрудников он – Джо, его фамилия нигде не упоминается, за исключением разве что списка акционеров холдинга, куда входит его компания. Блейк всегда был помешан на секретности, или, скажем так, дискретности, и каждый божий день он убеждается, что не зря.

Но в этой жизни Блейк ослаблял бдительность. Он ходил за покупками, забирал детей из школы, и с тех пор как во все четыре ресторана они наняли управляющих, даже выбирался иногда с Флорой в театр или в кино. Обычное житье-бытье, где, конечно, тоже никто не застрахован от увечий, но только потому, что, провожая Матильду в пони-клуб, по рассеянности стукнешься лбом о дверь стойла.

Обе его личности четко разграничены. Джо и Флора выплачивают кредит на чудную квартирку возле Люксембургского сада, а Блейк двенадцать лет назад купил за наличные в красивом здании на улице Лафайет, у Северного вокзала, гарсоньерку с бронированными дверями и окнами, надежную как сейф. Официальный квартиросъемщик исправно платит арендную плату, но его имя раз в год меняется, что не составляет никакого труда, учитывая, что такового нет в природе. Береженого бог бережет.

Итак, Блейк пил кофе без сахара и треволнений и читал книгу, рекомендованную Флорой; он не сказал жене, что узнал автора в самолете, когда в марте летел из Парижа в Нью-Йорк. Уже полдень, Флора отвезла Квентина и Матильду к своим родителям. Обедом он пренебрег, потому что сегодня утром назначил встречу на три часа по поводу полученного накануне заказа. Задача явно несложная, оплата хорошая, клиент, судя по всему, торопится. Надо будет просто забежать переодеться на улицу Лафайет, все по схеме. Неподалеку, метрах в тридцати от его столика, какой-то человек в капюшоне наблюдает за ним с непроницаемым лицом.

Виктор Месель

Виктор Месель не лишен обаяния. Его худое в юности лицо с годами округлилось, густые волосы, римский нос и смуглая кожа делают его слегка похожим на Кафку, но Кафку-здоровяка, которому удалось разменять пятый десяток. Он крупный, высокий и все еще стройный, хотя от сидячего образа жизни, присущего людям его профессии, слегка располнел.

Дело в том, что Виктор – писатель. Увы, несмотря на то, что критика тепло приняла его романы “Горы сами к нам придут” и “Неудавшиеся провалы”, а также на одну очень парижскую премию – впрочем, красная рекламная манжетка с ее названием, украсившая книгу, не гарантирует массового наплыва читателей, – продажи так никогда и не превысили нескольких тысяч экземпляров. Подумаешь, трагедия. Виктор убедил себя, что отрезвление – это отнюдь не провал.

В сорок три года, пятнадцать из которых он пишет книги, литературный мирок видится ему шутовским поездом, где безбилетники шумно рассаживаются в первом классе при попустительстве бездарных контролеров, а на перроне остаются скромные гении – исчезающий вид, к коему Месель не смеет себя причислить. При этом он не озлобился; просто теперь ему на все наплевать, на книжных ярмарках он покорно высиживает положенное время на стенде своего издательства, подписывая по одной книге в час; когда у его товарища по несчастью, сидящего рядом, возникают паузы, они мило беседуют. Месель, хоть и кажется часто отсутствующим и отстраненным, имеет репутацию остроумца, несмотря ни на что. Впрочем, по-видимому, всякий уважающий себя остроумец является им “несмотря ни на что”.