6. Мы с ЦПУ

Он шёл по обшарпанному подъезду, поднялся на скрипучем лифте. Опять произошёл этот сбой в его мозгу, опять он сходит с ума. Конни знал, что увидит дома его покосившийся диван и грязную постель. Но там Сейла, быстро открывает дверь и…

– Здравствуй, милый. – Каким-то скрипучим голосом к нему обращается худая седоволосая женщина.

Конн замирает на месте и с ужасом смотрит на незнакомку.

– Кто вы? – похолодел от мысли.

– Милый, у нас гости.

– Сейла? – ему это далось с трудом.

– Да, присаживайся, я сейчас налью вина.

Горгона отошла, взяла со стола графин, в котором уже как год не меняли воду, налила его в серый стакан и протянула ему.

– Спасибо, – еле выдавил из себя.

– Здравствуйте, мы с ЦПУ.

Руки стали свинцовыми. Конн с трудом поставил стакан на журнальный столик, на котором были накарябаны неприличные слова.

– Вам надлежит пройти «осознания». Вы готовы?

Зачем они спрашивают, я готов на всё, думал Конн, протягивая вперёд руки, на которых тут же защёлкнулись наручники. Он ушёл, не проронив ни слова, даже не оглянувшись на эту странную женщину. Неужели она его Сейла? Неужели и правда он сошёл с ума?

Машина уехала, оставив молодую девушку совсем одну. Она села на мягкий диван, закуталась в плед и стала просто ждать возвращения своего мужа.

Тук-тук.

– Сейла, я немного задержался на работе, мне надо было… – Но Конн не успел договорить, как его тут же обняла очаровательная девушка.

Волшебная пыльца

Если вы сможете найти путь без каких-то препятствий, он, вероятно, никуда не ведёт.

Она как-то ужасно выла, будто по телевизору показывали фильм ужасов. Обнажённая женщина затряслась в агонии, сухие пальцы растопырились, пытаясь схватить пустоту, а глаза… Они просто провалились, словно на полу валялась мумия. Она ещё минут пять хрипела, скребла ногтями по полу, а кот, привыкший к подобному зрелищу, просто довольно растянулся на диване, свесив пушистый хвост и прищурившись от яркого солнца, зажмурил глаза.

Пяточка, величиной не более ноготка на мизинце, сконцентрировала в себе несколько десятков тысяч нервных окончаний.

–Аааххх… – не то прошипела, не то сладостно прохрипела старуха.

Она с трудом разжала сухие пальцы, редкие ресницы задрожали, и пергаментная кожа век, чуть ли не трескаясь, открыла её светлый взгляд. Ярко-голубые глаза выглядели странно на старческом лице. В них сияло что-то очень далёкое, спокойное и в то же время очень знакомое. Женщина потянула руку, чуть приподняла её и посмотрела на свои пальцы. Они уже не дрожали, и грудь перестала трястись, сердце успокаивалось.

– Ах… – уже спокойней выдохнула она и как-то странно улыбнулась.

* * *

Нервы. Они управляют телом, через них проходят сигналы. Мы чувствуем, когда тепло и как нам поставить ногу во время движения. Нервы – это коммуникации между мозгом и его функциями. Что происходит с телом, если нарушить столь тонкую нить? Иногда ничего страшного, – просто потеряем чувствительность. Бывает и так, что мышцы перестают подчиняться, поскольку не получают приказа, и тогда всё…

Мичил вместе с Норрисом работал над проектом по восстановлению слуха у глухих. Проект неновый, ему уже несколько десятков лет. В ушную улитку вводится тонкий электрод с множеством микросенсоров, которые, получая сигнал из чипа, вшитого за ухом, возбуждают волоски, а те создают нервный импульс и передают их уже в мозг. Но у этого метода было слепое пятно. Сам по себе чип ничего не делал, если на него не воздействовал слуховой аппарат, прикреплённый к уху.

Мичил хотел упростить метод, избавиться от чипа и заставить волоски работать в привычном режиме. Ему удалось создать волокно, которое при определённых условиях начинало выращивать искусственные нервы. Метод старый, но его нервы соединялись с уже существующими клетками, строили свои мостики и, удлиняясь, начинали пропускать сигналы.

«Гроздь Мичила», – так её прозвали. Это тоненькая нить, тоньше волоса, на ней через каждый миллиметр крепился сенсор, что при облучении начинал строить клетки нервов. Сама «Гроздь Мичила» вшивалась одним концом к существующему нервному каналу, а другим уходила в то место, где связь с нервами была потеряна. У этого метода был большой минус. Нервные клетки росли только вдоль нити. Однако первые лабораторные испытания были успешны.

Кандас пострадал на работе. Сильный порыв ветра обрушил башенный кран, произошёл разрыв нервного канала между 11 и 12 позвонком, и теперь он не чувствовал ног. Хирурги рискнули, а Кандасу ничего другого не оставалось, как просто надеяться.

Десятки нитей «Грозди Мичила» протянулись вдоль керамического позвонка, – они соединили разрыв, – и все стали ждать чуда. Прошло более месяца, прежде чем Кандас ощутил прикосновение руки доктора к его ноге, а уже через шесть месяцев он смог самостоятельно сделать первый шаг. Но это было только начало.

Первые нити были непрочными. Им необходимо было постоянно облучаться, чтобы искусственные клетки оставались в живом виде. Но даже если всё шло хорошо, года через два вновь выращенные клетки разрушались, и надо было начинать всё с начала.

* * *

– Макси, хватит лежать! Ну же, лежебока, вставай.

Женщина, лежавшая на полу, потянулась, с её лица не сходила блаженная улыбка. Кот вытянул в её сторону свою лохматую мордочку, прищурился и опять закрыл глаза.

– Вот лентяй, сколько можно спать? Вставай, пойдём гулять.

Тонкая старческая рука легла на живот, погладила его, сухие морщины собрались вокруг её впалого пупка. Ах… Тихо выдохнула женщина и, собравшись с силами, села.

– Как это приятно, незабываемо, – зачем-то сказала она своему коту, а тот даже лапой не дёрнул. – Макс, это удивительно, ты понимаешь меня? – но он продолжал спать, не обращая внимания на свою хозяйку.

* * *

Зэлма изменила «Грозди Мичила», избавилась от нити, теперь её субстанция была больше похожа на киселеобразную массу, в которой, словно икринки, плавали сенсоры. Вокруг каждого шарика после запуска процесса начинали расти сотни и тысячи нервных клеток. Они превращались в клубок и, если по близости был живой нерв, а они в теле находились повсюду, сразу начинали строить свои каналы.

Процесс вживления стал проще: один укол в точку посева. Дальше оставалось только ждать. Но и в этот раз учёные не смогли добиться, чтобы их искусственные нервы жили так же, как человеческие. Наступало время, и те начинали разрушаться.

Потребовалось много времени и тысячи экспериментов, но сейчас искусственные нервы жили. Они повышали чувствительность кожи в сотни раз. Пальцы скользили по бумаге, а маленькая девочка Ора тихо читала:

– Далеко в горах, там, где редко ступала нога человека, обитали загадочные животные. Они были похожи на небольших лошадей…

На идеально ровной бумаге её сверхчувствительные подушечки пальцев ощущали микроскопические шероховатости. Губки шептали сказку про единорогов. Она точно также рассматривала картинки, рассказывая маме, что видит.

Этот же метод был применён для слепых, чтобы они могли ходить самостоятельно. Специальная камера в очках передавала сигнал на электронную матрицу, прикреплённую в районе левого локтевого разгибателя запястья. В этом районе кожа подвергалась посеву нервных клеток, и теперь могла «видеть» то, что показывала камера.

Бред? Но это так. Клетки становились настолько чувствительными, что через матрицу слепой мог «лицезреть» то, что находится перед ним. А после тренировок у него уже получалось не просто «рассматривать» крупные предметы (машина, дом), но и мелкие (ложка, чашка).

* * *

Старуха перевернулась на бок, её тощие груди повисли, но на лице продолжала сиять таинственная улыбка. Пальцы провели по полу, она, как в юности, дунула на пылинку, и та, тут же подхваченная слабым ветерком, оторвалась от паркета и куда-то улетела.

Зоя не спешила подниматься, – всё ещё не пришла в себя. Она вспомнила Фида и как семьдесят лет назад он пригласил её на танец. Как же он неуклюже перебирал своими ногами, истоптал голубые, похожие на фиалку, её босоножки. Старушка улыбнулась и осторожно положила свою костлявую руку на пол.

* * *

Наталья работала в экспериментальной лаборатории института нейрофизиологии РАН. Её отдел уже давно проводил испытание над своей собственной разработкой по выращиванию искусственных нервов.

Бледно-розовая, с белыми крапинками, как пыльца, густая жидкость обладала, как говорила Наталья, волшебными свойствами. Один укол, и уже через неделю в точке посева появлялось белое, еле уловимое пятнышко сгустка нервов. Оно что-то напоминало. Она прикасалась электродом и сразу шла реакция.

– Потрясающе, – только и говорила, смотря показатели на мониторах. Сигналы проходили молниеносно, колония нервов разрасталась вокруг ядра-пыльцы, создавая всё больше и больше ответвлений. – Потрясающе, – повторяла, приготавливая новый шприц для инъекции.

Это бледно-белое пятнышко под кожей чуть выпирало, образовывая маленький бугорок. Наталья помнила свою грудь в молодости, удивлялась белым бугоркам вокруг сосков. М…. промычала, вспомнив как это было приятно, когда его рука касалась их. Но это было слишком давно, она уже и забыла эти ощущения. Ей некогда было заниматься собой, а может нервы утратили своё первоначальное значение, и она потеряла чувствительность.

Шприц был готов. Неприятная процедура, но женщина сделала всё сама. Один-единственный укол. Игла ушла под розовый бугорок. Боль не проходила долго: что-то зудело, ныло. Она даже приняла обезболивающее, боль утихла только к вечеру. А после наступили рутинные дни.

Она проснулась ночью. Сладкий сон не отпускал. Наталья открыла глаза и посмотрела в потолок. Сквозняк от незакрытого окна чуть качнул тяжёлую штору. Что-то её встревожило. Она постаралась вспомнить сон, но это был не он. Почему-то сердце защемило. Девушка положила руку на грудь и тут же замерла. Возникло давно забытое, такое трепетное, волнующее ощущение. Женщина села, посмотрела на спящего мужа. Как давно это было. Её рука коснулась его пальцев, торчащих из-под одеяла. Да, да, это оно, то самое ощущение, когда он прикасался к ней.

Встала и быстро пошла в ванную, сняла ночную сорочку и с удивлением посмотрела на свою грудь. Сосок, на котором был сделан укол, слегка сжался, второй же – был спокоен. Наталья пальцем коснулась кончика розового бугорка и сразу ощутила не то укол, не то слабый ожог.

– Ух… – только и успела произнести, как сразу всплыли воспоминания юности. – Сработало, – радостно прошептала и ещё раз дотронулась до скомканного соска.

Искусственные нервные клетки колонией сформировались вокруг пыльцы-зародыша. Их тонкие волокна потянулись в разные стороны, увеличив чувствительность кожи в сотни раз.

– Это потрясающе, – прошептала женщина, касаясь своей груди, и её глаза засияли от радости.

* * *

Зоя тяжело поднялась. Тело начало замерзать. Она вздрогнула, потянулась к пледу и осторожно, будто боялась сломаться, закуталась в него. Сразу стало тепло. Ах… Опять с нежностью в голосе сказала старушка, посмотрела на сладко спящего кота, коснулась пальцем его ушка, – тот дёрнул им, но глаза так и не открыл.

Как это приятно, вспомнить свою молодость, будто сделала шаг назад. Шлёпая босыми ногами, Зоя зашла на кухню, включила чайник. Опять нахлынули воспоминания: Фид любил морковный сок, а по вечерам заваривал ей из листьев лимонника чай. Открыла шкафчик, достала стеклянную банку с травой. Запах… Он напоминает ей его, но Фид ушёл слишком рано, и старушка осталась одна. «Милый, я люблю тебя», – тихо сказала про себя и насыпала щепотку травы прямо в стакан.

Вернулась в зал. Кот Макс продолжал сладко спать. Она села в кресло, отодвинув подальше пульт управления от «волшебной пыльцы». В груди ещё что-то щемило, но через минуту-другую всё успокоится и останутся лишь воспоминания.

* * *