Россия. Москва. В Лилиной квартире. Ночь.

Лиля спит в сиреневой пижаме с оборками. Ей снится, что в некой арабской стране исламские радикалы захватывают российскую балетную труппу. И после того, как очередная танцовщица исполняет свою партию, ее подхватывают с помоста два боевика. И далее похожее на гильотину устройство отрубает еще одну красивую головку с фигурной прической, которую тут же втыкают в песок. От заключительного танца солистки у многих присутствующих выступают слезы на глазах. Сидящий в центре главарь боевиков взмахивает платком, извещая о помиловании. Но балерина вдруг взмывает вперед – в отчаянном прыжке – и кто-то стреляет, конечно. И когда ее голову тоже втыкают в песок, Лиля в ужасе просыпается.

Не глядя на часы, дрожащими пальцами нажимает на телефонные кнопки. Раздаются гудки. И в правом верхнем углу в темноте как будто зажигается лампа, высвечивающая в круге света ее приятеля Нетужилкина.

– Нетужилкин! – Лиля едва не кричит. – Срочно нужно выяснить, не направляется ли балетная труппа из России на гастроли в арабскую страну? У тебя ведь повсюду есть друзья из «Левого марша».

– Вот до каких кошмаров можно дойти – на политической почве! – сонно зевает в ответ Нетужилкин.

– Ты же знаешь, я завязала с журналистикой! Когда все московские издания поделились на те, где нахваливали нового президента или мочили его в сортире, я подалась редактором на телестудию.

– Но откуда тогда – подобные сновидения?

– Может, из-за последних терактов? Я тогда застряла в толпе на соседней станции. А потом едва заставила себя спуститься с сыном в метро!

Проговаривая это, Лиля встает с кровати и идет на кухню. Наливает воду в чайник и включает его. При этом световое пятно с изображением Нетужилкина, подобно солнечному зайчику, перемещается вслед за ней по стенам, пока не закрепляется на правой верхней дверце буфета.

– А теперь, оказавшись в подземке, стараюсь вычислить подозрительных типов. И жду сигнала, – продолжает девушка.

– Сигнала? Какого? – оживляется Нетужилкин.

Вскипевший чайник громко свистит.

– Противный пронзительный свист! Появляется, если рядом человек оказался на грани нервного срыва, и это чревато опасностью – для него и окружающих.

– И ты?

– Пытаюсь как-то «переключить», отвлечь какой-нибудь ерундой. Зачастую этого бывает достаточно.

– Тоже мне – мать Тереза! – фыркает приятель.

Лиля улыбается: «А недавно попался мужик с похмельным синдромом. Весь извелся!» Попутно наливает чай и кладет в чашку варенье. Отхлебывает.

«Это у тебя – постстрессовый синдром! Давай пересечемся в клубешнике», – завершает разговор Нетужилкин.

Вернувшись в постель, Лиля лежит с открытыми глазами, зная, что больше не заснет.

США. Форт-Мид. В доме Ральфа и Рози.

Из сиреневой постели Лили действие перемещается в спальню Рози – оформленную в персиковых тонах. Лежа в наушниках на кровати, девушка слушает музыку и отбивает ритм закинутыми на стену ногами. При этом камера сначала демонстрирует общий план, а под конец фокусируется на розовых пляшущих ступнях.

Ральф заглядывает к сестре: «Рози, может, ты пока поживешь у Сандры? Меня отправляют в Москву для тестирования системы связи в московском посольстве».

– В Москву? – Рози стягивает наушники, соскакивает с кровати и прижимается к брату. – Брось! Ты должен встретиться с Эндрю? Я поеду с тобой.

– Это невозможно! – Ральф пытается отстраниться от сестры.

– Ральф, тебя не удивляет, что мы оба, так или иначе, работаем на «Агентство, которого нет»? И пусть не чисто, но говорим по-русски, хотя у нас нет никакой русской бабушки? – девушка поднимает голову и заглядывает брату в глаза. – А наши родители? Я, вот, иногда думаю, что никакой автокатастрофы не было или, возможно, она оказалась не случайной!

Ральф гладит сестру по голове: «Ты маньячка! Начиталась детективов. От этого у молоденьких девушек развивается мания преследования!»

Рози упрямо трясет головой: «Пусть маньячка! Но в Москву тоже полечу. Послужу дополнительным прикрытием. Скромный переводчик с французского – что с меня взять!»

– Рози, а ты по-прежнему трудишься в технической библиотеке? – вкрадчиво проговаривает брат. – Кстати, не знаешь, Олланд не передумал продавать русским вертолетоносцы?

– Откуда ж мне могут быть известны планы французского президента Франсуа Олланда? – девушка всхлипывает и утыкается ему в грудь. – Просто из близких у меня остался только ты, и я не хочу тебя потерять.

– А я думал, ты плачешь только при виде нашего флага! – Ральф осторожно промокает слезы на ее лице большим носовым платком.

В ответ Рози корчит смешную рожицу. Опять надевает наушники и, более не глядя на брата, начинает собирать свой оранжевый чемоданчик.

Россия. Москва.

Возле постера с надписью «Россия. Москва» рабочий в фуражке семафорит белым флажком.

Россия. Москва. В вагоне метро.

Двери поезда открываются. Где-то сбоку мелькает оранжевый чемодан, вроде того, что собирала Рози. В потоке пассажиров Лилю с Матвеем вносит в вагон. При этом в общий звуковой фон добавляется пронзительный писк. Пробравшись к свободному месту у скамьи, Лиля хватается за поручни. Тревожный сигнал звучит все громче. Лиля обеспокоенно оглядывается и осторожно продвигается по вагону, как будто держа в руках миноискатель.

Сначала останавливается у парня, лицо которого скрыто глубоко надвинутым капюшоном. Но его руки спокойно и мирно сложены на коленях. Однако, напротив, с отрешенным видом, очень прямо сидит женщина в темном платке и длинной юбке. Почувствовав на себе чужой взгляд, она печально улыбается Лиле бледными губами. Нет, не то!

Снова заработав локтями, Лиля продвигается еще немного и за грузным седым мужчиной с красным лицом замечает худенькую девушку с выбившимися из-под платка темными волосами. Глядя перед собой и беззвучно шевеля губами, она придерживает края балахонистой куртки, словно под ней спрятана дорогая ваза.

«Не подскажете, какая следующая станция?» – спрашивает Лиля. Но девушка, продолжая шевелить губами, не реагирует на ее вопрос.

– Не подскажете, какая следующая станция? – повторяет Лиля, предварительно наступив соседке на ногу.

– Мне выходить через одну, – мельком взглянув на нее с Матвеем, откликается темноволосая.

– И нам – через одну. Давай пробираться к выходу!

Девушка послушно следует за ней, придерживая «вазу» под курткой.

Россия. Москва. На перроне, в метро.

Вытолкнув сына в распахнувшуюся дверь, Лиля также вытягивает за руку застрявшую, было, незнакомку. И сразу командует, чтобы та отдала свой телефон. Девушка протягивает дешевенький аппарат. Лиля быстро вытаскивает «симку».

– Еще мобильный есть? – осведомляется она, но незнакомка отрицательно мотает головой. – А то одной моей знакомой режиссер велел таскать по два аппарата! Ладно, пошли.

Но девушка, сделав пару шагов, останавливается и жалуется, мол, ноги не могут идти. Лиля прислоняет к колонне, и в самом деле, вдруг одеревеневшую, будто под гипнозом, незнакомку и оборачивается к сыну.

– Найди наверху дежурного полицейского и скажи, что мы обнаружили террористку-смертницу.

– А ты, мам?

– Присмотрю за ней. Скажи спасибо, что не рванула еще в вагоне! – Лиля быстро целует сына. – Да, и предупреди, чтобы в нас ни в коем случае не стреляли.

Подтолкнув Матвея к выходу, Лиля тоже прислоняется к колонне, наблюдая за тем, как эскалатор уносит наверх ее сына.

– Я – Лиля. А тебя как зовут?

– Заира, – девушка тоже смотрит на эскалатор. – Твой мальчик оказался похож на моего младшего брата. И я решила, что выйду на следующей остановке – после вас.

В это время дежурный по станции озвучивает новое объявление: «Уважаемые пассажиры! По техническим причинам работа станции временно приостанавливается. Просим всех соблюдать спокойствие и пройти к выходу». Пассажиры, озадаченно переговариваясь, направляются к эскалаторам.

Лиля оглядывает опустевшую станцию. И предлагает: «Давай все же ляжем на пол, чтобы никому не пришло в голову пострелять!»

С ее помощью Заира, тяжело и осторожно, как беременная женщина, ложится на пол. Лиля быстро пристраивается рядом – голова к голове – и ухватывает холодные пальцы девушки. Звонит телефон.

– Старший лейтенант Крюков, – представился собеседник. – А вы Лилия Львовна Белозерова?

– Да. Матвей у вас?

– С мальчиком все в порядке. Скажите, женщина, у которой, по вашему мнению, взрывное устройство, находится рядом?

– Да. Мы лежим на полу за колонной в центре зала. Пришлите саперов. И не вздумайте стрелять! Все нормально.

Сунув в карман телефон, она вновь перехватывает ледяные пальцы Заиры. И спрашивает: «У тебя кто-то погиб?»

– Убили нашего отца. А мать слегла и сейчас под присмотром младшего брата. Им пообещали выплатить деньги!

– Разве справился бы пацан, один, с больной матерью? Истратил бы все и тоже пошел бы в смертники!

– Нет, он обещал учиться! И маму потом отправил бы к родственникам в Панкисское ущелье. А твой сын хорошо учится?

– Отличник. Я очень хочу, чтобы он получил хорошее образование. Но денег на учебу пока не накопила.

– А муж где?

– Мы развелись. Года три назад.

Заира ворочается и массирует онемевшие пальцы рук.

«Может, песню спеть? Правда, у меня музыкального слуха нет», – бодро произносит Лиля. Но все же затягивает в ускоренном темпе, нарочито залихватским тоном – скорее, на манер «Валенок»:

«Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый мой идет.
На нем защитна гимнастерка –
Она меня с ума сведет!»

Заира прерывает: «Уж лучше я спою. Мы с братом когда-то в музыкальную школу ходили». Неожиданно начинает «Аве Мария!» сильным и чистым голом. Лиля слушает, уставившись в высокий потолок с затейливыми светильниками.

Место действия без конкретной географической привязки – похоже на Турцию. Набережная у моря в курортном городке.

Свет от светильников трансформируется в солнечный, на морском побережье. Рабочий в пляжной панаме и клетчатых шортах сидит на белом парапете и грызет орешки кешью. Завидев прохожего в капитанской фуражке и широких полосатых брюках, прячет пакетик с орешками в нагрудный карман рубашки, а из другого извлекает бумажный рулончик. Удерживая его двумя пальцами правой руки, левой, как телеграфист перед начальством, вытягивает ленту с сообщением: «Набережная в …». Однако прочесть указанное далее наименование населенного пункта не удается. Резким движением тип в капитанской фуражке обрывает ленту. Рабочий возмущенно поднимается. Но «капитан» одной рукой выуживает у него из кармана пакетик с кешью, а другой – так хлопает по плечу, что тот вновь опускается на парапет. В наглеце, внимательно присмотревшись, можно узнать руководителя отдела спецопераций ЦРУ Коуна.

«О, орешки! Мои любимые!» – восклицает капитан-Коун.

Отсыпает себе кешью и возвращает пакетик оторопевшему рабочему. А сам удаляется по набережной прогулочным шагом.

Через несколько метров ему наперерез выскакивает из-за столика уличного кафе бородатый смуглый зазывала, которого зрители впоследствии опознают в Хаджи – помощнике командира боевиков Абу Али. Тот пытается всучить пестрые буклеты: «Господин капитан, посмотрите – на этой печатке изображен герб фон Балка, последнего ландмейстера тевтонских рыцарей в Пруссии».

«Вильденберга», – бурчит капитан-Коун. «Что вы сказали?» – переспрашивает зазывала-Хаджи. «Последним ландмейстером тевтонцев в Пруссии стал Фридрих фон Вильденберг. А Герман фон Балк был первым ландмейстером», – уточняет капитан-Коун.

Зазывала-Хаджи восхищается подобным знанием истории Ордена. И приглашает собеседника посмотреть специальную тевтонскую серию. Почтительно усаживает его в плетеное кресло. И веером выкладывает на столе новую порцию проспектов. При этом громко уточняет, мол, такому знатоку полагаются дополнительные бонусы.