Вообще-то тут что-то странное. Обычно я хожу на лекции других курсов, просто присаживаясь в уголке, слушая и записывая. А сегодня все не так. Впервые пересекаюсь на занятиях с таким количеством первокурсников, да и, судя по всему, кроме нас шестерых, учащихся больше не будет. Плюс непонятная пропускная система на входе в корпус. Впрочем, ломать голову над этим не стоит, скоро все и так прояснится само собой.

Не поворачиваясь, занимаясь своими делами, краем глаза наблюдаю за Майей. Девушка выпрямилась, плавными движениями разгладила складки юбки на коленях, после чего положила ладони на стол. Глубоко вздохнула, приняла, видимо, какое-то решение, развернулась ко мне всем телом и принялась буравить меня тяжелым взглядом. У меня даже кожа зачесалась, словно ее взгляд способен оставлять ожоги. Кажется, я и правда немного перестарался, ее провоцируя. Надо все же было сесть на второй ряд, недалеко от Клэр.

Девушка открыла рот, собираясь что-то мне сказать, но не успела. С легким шелестом раскрылась дверь аудитории, и ее внимание мгновенно переключилось. В учебный зал быстрым шагом вошел лектор. Мы все тут же вскочили на ноги. Так тут было принято.

Не глядя по сторонам, преподаватель, словно погруженный в свои мысли, дошел до доски, взял в руку мел, подержал секунды три, после чего положил его обратно. Затем тряхнул головой, прошел за кафедру и, только встав за нее, поднял глаза на нас. Почти треть минуты он внимательно разглядывал студентов, а затем махнул рукой, разрешая сесть на свои места.

Преподаватель выглядел необычно. Во-первых, он был очень молод. На первый взгляд – не старше двадцати, что было явно обманчивым впечатлением. Скорее всего, реально он намного старше, просто выглядит очень и очень юным. Открытое располагающее лицо правильных, буквально точеных форм. Среднего роста, отлично сложенный, гибкий. Он производил впечатление упругой ивовой ветви. Или… Или хищного зверя на прогулке.

Второй деталью, отличающей его от других лекторов местного университета, была одежда. Он был одет очень просто: льняные легкие брюки и светло-серая рубашка с коротким рукавом. Никаких костюмов или других проявлений чопорности. Только вот эта внешняя простота скрывала за собой куда большее, чем могло показаться на первый взгляд. Как и в моем прошлом мире, дорогие костюмы, шикарные аксессуары используют те, кому нужно своим внешним видом что-то доказывать или сообщать собеседникам о своем статусе. Но есть маленькая прослойка настолько богатых и влиятельных, кто может позволить себе наплевать на все эти внешние проявления дресс-кода успешности. Такие люди могут себе позволить заявиться в шлепанцах на босу ногу и шортах на прием, где все мужчины в смокингах, а дамы в шикарных вечерних платьях. И что самое главное, подобное будет всеми расценено не как эпатаж, а как «он может себе подобное позволить». Стоящий за кафедрой молодой преподаватель, несомненно, принадлежал к подобным людям. А точнее, к перевертышам.

В последней детали не было чего-то странного, почти треть преподавательского состава университета стоит из оборотней. На военной кафедре так поголовно, что ни лектор – то перевертыш. Но на нагрудном кармане рубашки молодого учителя красовался шеврон выпускника физико-математического факультета, и вот это уже было несколько необычным. Благородные редко шли в науку, предпочитая управление, экономику и военное дело. Хотя исключения из этого правила были всегда.

– Разумеется, я прекрасно владею риторикой, – подняв взгляд к потолку, обращаясь словно сам к себе, произнес лектор. – Конечно, у меня есть проработанный план лекции. – В доказательство этих слов на кафедру ложится тонкая папка, заполненная бумажными листами. Преподаватель опускает глаза и обводит каждого из нас внимательным взглядом. – Доброго утра, молодые люди. Вставать не надо. Для начала представлюсь, Габриэль Мустьель, граф Рунарский.

После этого представления я заметил, как напряглись спины у сидящих передо мной и как дернулась Майя, непроизвольно выпрямившись еще больше. Насколько мне подсказывала память Изао, Мустьель – заметная фамилия в Новильтере. Небольшой, но очень знатный и влиятельный род, боковая ветвь росомах. Если мои знания не подводят, то за кафедрой стоит внучатый племянник правящего герцога. Не просто аристократ, а представитель самой высшей ступени.

Или…

Или это только видимость. Так как если вспомнить слова Николаса, когда он разглагольствовал о Великом Плане Эшина, пока вез меня на заклание, то за кафедрой может стоять не внучатый племянник, а второй, младший, сын правящего герцога, который скрывает свое истинное лицо. Официально у старого герцога один сын, который сейчас по факту и правит Новильтером. О том, что есть и второй, почти никому не известно. Своеобразное проявление паранойи правящего дома, выводящее второго по старшинству наследника из-под возможного удара. Мне подобные «игры» кажутся излишними, но вполне возможно, что у таких необычных шагов по обеспечению безопасности второго наследника есть неизвестные мне причины.

– Граф… – продолжил тем временем лектор, который отметил реакцию студентов, и, как мне показалось, эта реакция ему не сильно понравилась. – Для меня важнее не то, кем мы рождаемся, а кем становимся. Поэтому представлюсь заново. Габриэль Мустьель, доцент физико-математического факультета, доктор астрофизических наук.

Доктор астрофизики? В его возрасте? Даже с учетом происхождения и явно прекрасного образования, это, мягко говоря, впечатляет.

– Сегодня не будет лекции в привычном вам понимании. Скорее просто разговор. Знакомство. И нет, не знакомство меня с вами. В этом нет необходимости. А скорее ваше знакомство со мной. Скажу сразу, те многочисленные тесты, на которые вы отвечали в последние дни, это во многом моя вина. – К слову, этой «вины» он явно не чувствовал ни на самую маленькую капельку. – Ректор пошел мне навстречу и позволил воспользоваться суетой первых недель для проведения своеобразного отбора среди студентов. – Он взял паузу, еще раз внимательно всех нас оглядев, после чего кивнул и продолжил. – Как вы понимаете, этот отбор прошли далеко не все. Именно… Только вы шестеро. И только вам в конце этого занятия я сделаю предложение, которое вы можете как принять, так и отказаться. Сразу скажу, никаких штрафных санкций или проявления моего неудовольствия в случае вашего отказа не последует. Но это будет позже. Вначале я хочу с вами поговорить о будущем. Не лично вашем будущем или моем, а о будущем в более широком смысле… Изао Вальян. – Он внимательно посмотрел на меня, я тут же встал, как то предписывает местный этикет. – Ответь на вопрос, где ты видишь будущее человечества?

«Где, где? В…!!!» – тут же промелькнуло у меня в голове с учетом того, что мне известно о скором Конце, вполне, кстати, здравая мысль. Но, разумеется, вслух я это не сказал. Вместо этого обвел взглядом аудиторию, задержался на развешанных по стенам плакатам.

– С учетом того, что вы сказали «где я вижу будущее», а не «каким я его вижу»… – стараясь скрыть свою нервозность, отвечаю на вопрос. – И учитывая ваш выбор аудитории астрономии для данной лекции, то я позволю себе сделать вывод…

– Я рад, что ты умеешь думать и к тому же наблюдателен, – прервал меня лектор. – Но я спросил твое личное мнение и жду именно его, а не твои выводы на основе наблюдений. Итак, Изао Вальян, каков же твой ответ?

– Я с вами согласен, господин лектор, – киваю, стараясь выдержать тяжелый взгляд юного преподавателя. – Будущее человечества там… – Моя ладонь указывает на плакаты.

– В космосе?

– Во вселенной.

– Любопытное уточнение. – Взгляд преподавателя стал еще более внимательным, острым, словно нож. – Поясни.

– Земля – это только колыбель, но нельзя же вечно жить в колыбели, – выдержав этот взгляд, отвечаю ему словами Циолковского, который не рождался в этом мире.

– Какое емкое выражение. Кто это сказал? – удивился доктор астрофизики, явно не ожидая подобных слов от вчерашнего школьника.

– Я… Только что. – А что я мог еще ответить, не соврав?

– Интересно, – протянул молодой лектор, продолжая наблюдать за мной. – Случайно Мелани Вальян тебе не родственница?

– Мама. – Откуда он знает мать Изао?

– А! – Он улыбнулся, будто найдя для себя ответ. – Тогда мне понятно, откуда подобные поэтичные сравнения родились в твоей голове. Надо сказать, очень живописное сравнение. Земля как колыбель… Я запомню. И нет, я не знаком с твоей матерью, но прослушал пару ее лекций по культурологии в свое время. Видимо, тебе от нее достался талант к выражению мыслей яркими образами. Можешь сесть. – Как только я опускаюсь, он продолжает. – Кто из присутствующих считает также?

Все парни подняли руки практически без раздумий, а вот Клэр и Майя остались сидеть неподвижно.

– Майя Гримм, – тут же переключил на нее внимание Габриэль Мустьель, – а каков будет ваш ответ? – Вот вроде нет в местном языке акцентированного выражения, разделяющего понятия «ты» и «вы», но сразу понятно по интонации, как к тебе обращается собеседник. И это «вы», по отношению к Майе было легко выделить. Наверное, это проявление сословных приличий, как-никак она все же официальный рыцарь.

Майя поднялась со своего места.

– Прошу меня простить, но я не думала над этим вопросом. – В ее голосе нет вызова, только усталость. – Как-то не было времени, – пояснила она.

– Так подумайте сейчас, – открыто и приглашающе улыбнулся ее словам лектор. – Мы подождем.

Видимо, Майя серьезно подошла к задаче и крепко задумалась, почти на минуту. А затем оглядела аудиторию, задержала взгляд почему-то на мне и тихо произнесла.

– Я не вижу будущего человечества…

– Кхм… – Подобный ответ был неожиданным не только для меня, но и для лектора. У того, несмотря на отличное умение держать лицо, от этих слов даже улыбка исчезла. – Вы, как Рыцарь Излома, что-то знаете, недоступное остальным? – все же уточнил Габриэль.

– А? Что? – удивилась Майя. – Прошу меня извинить, не подумала, что мои слова могут быть истолкованы так. Нет, это просто личное мнение. Будущее, прошлое… Для меня куда важнее настоящее. Я имела в виду только это.

– Я вас понял, можете сесть, – махнул рукой граф Рунарский, скорее всего при этом мысленно вычеркнув Майю из тех, кто согласится на его предложение.

Взгляд лектора заметно потяжелел, когда он перевел его на вторую девушку в аудитории.

– Клэр Айлек, ты также не подняла руки, значит ли это, что ты не согласна со словами Изао?

Рыжеволосая бодро вскочила со стула.

– Меня больше интересует не будущее человечества как такового, а будущее меня лично и близких мне людей, – она совсем по-детски шмыгнула носом и продолжила: – Меня привлекают сложные задачи и интересные вызовы, а не абстрактные размышления. Видимо, я куда более приземленный человек, нежели Изао, – она кивнула в мою сторону.

– Ты четвертая по тестам во всем университете и уступаешь из присутствующих здесь только Майе Гримм и Изао. – От этих слов лектора все парни повернулись к девушке со смешными хвостиками, в их взглядах читалось разное: от легкого удивления, до небольшой доли ревности. – Так что про сложные задачи ты права. Что же, я тебя услышал, можешь сесть.

Не знаю, какой план на разговор был у молодого лектора, но скорее всего этот план только что пошел крахом, и он задумался. Ненадолго. После чего вышел из-за кафедры, подошел к первому ряду и сел на край стола.

– Космос…

Габриэль умел говорить, и сейчас его слова лились, словно завораживающая мелодия. Его речь гипнотизировала. Граф был явным фанатом внеземелья, он буквально горел этой темой, полыхал, и это передавалось тем, кто его слушал. Оборотень с ученой степенью рассказывал о своем видении будущего и о том, как это видение конфликтует с нынешним застоем в развитии космической отрасли. Застоем не столько в Новильтере, сколько вообще на планете.