Ему сразу стало ясно, что дело будет трудным. Хорошо, что после звонка из Вернона он сообразил прихватить с собой еще трех сотрудников. Первому, агенту Лувелю, он поручил не пускать к трупу зевак, которых на берег ручья набежало уже немало. Поразительная вещь! Только что полицейская машина ехала по безлюдной, словно вымершей деревне, и вот не прошло и нескольких минут, как уже собралась целая толпа. Можно подумать, жителям больше делать нечего, как только глазеть на место убийства. В том, что это именно убийство, он не сомневался – не зря проучился три года в Тулузской школе полиции. Серенак еще раз осмотрел рану на груди, расколотый череп и опущенную в воду голову мертвеца. Агент Мори – самый подкованный в комиссариате Вернона по научно-технической части – внимательно исследовал оставленные на земле рядом с трупом следы и готовился делать слепки из быстро застывающего гипса. Задание зафиксировать следы, прежде чем кто-либо приблизится к трупу, ему дал Серенак. Бедолага мертвее мертвого, так что немножко подождет. Главное – не затоптать место преступления, пока тело не будет сфотографировано, а улики не собраны в пластиковые контейнеры.

На мосту появился запыхавшийся инспектор Сильвио Бенавидиш. Жители деревни чуть расступились, пропуская его вперед. Серенак велел ему бегом бежать в Живерни с фотографией покойника и постараться разузнать о нем все, что можно, а еще лучше – установить личность убитого. Инспектор Серенак не так давно служил в полиции Вернона, но успел понять, что Сильвио Бенавидиш – идеальный подчиненный, он точно и четко выполняет приказы и прекрасно справляется с писаниной. Заместитель, о каком можно только мечтать! Правда, ему малость не хватает инициативности, но… Серенак чуял, что дело тут не в отсутствии знаний и опыта, а в простой робости. В общем, преданный парень! Ну, в смысле – преданный работе, разумеется. Инспектор Лоренс Серенак подозревал, что на самом деле Бенавидиш относится к нему, недавнему выпускнику Тулузской школы и своему непосредственному начальнику, как к неопознанному полицейскому объекту. Серенака назначили руководить комиссариатом Вернона четыре месяца назад, даже не присвоив звания комиссара. Как еще должны здесь, в Верхней Нормандии, воспринимать парня, которому не исполнилось еще и тридцати лет, который говорит с южным акцентом, к преступникам обращается как к школьным приятелям, а на место преступления смотрит с нескрываемым цинизмом?

Впрочем, как знать, подумал Серенак. Просто людям тут живется нелегко. Не только полицейским, конечно. Всем. Особенно в Верноне, который только на карте является частью Нормандии, а по сути – просто пригород Парижа. Граница с департаментом Иль-де-Франс проходит как раз по Живерни, буквально в паре сотен метров отсюда, по другому берегу основного рукава реки. Но местные жители не считают себя парижанами. Они нормандцы, и точка! Те еще снобы. Один тип тут как-то втирал ему, что на Эпте – речушке, в прошлом отделявшей Францию от англонормандской монархии, – людей полегло больше, чем на Мёзе или Рейне…

Вот дурачье.

– Инспектор!

– Слушай, да зови меня просто Лоренс. Сколько раз говорить.

Сильвио Бенавидиш растерялся. Инспектор Серенак выпалил это перед агентами Лувелем и Мори, не считая полутора десятков зевак и плавающего в крови трупа. Нашел время выяснять, на «ты» они или на «вы».

– Э-э… Да. Э-э, патрон… Мне кажется, нам надо действовать с предельной осторожностью. С установлением личности жертвы проблем нет. Его здесь все знают. Вроде как крупная шишка. Зовут Жером Морваль. Известный хирург-офтальмолог. У него свой кабинет в Париже, на улице Прудона, в XVI округе. Здесь живет чуть ли не в самом лучшем доме, номер семьдесят один по улице Клода Моне.

– Жил, – поправил его Серенак.

Сильвио молча проглотил упрек. Видок у него при этом был как у рекрута, только что узнавшего, что его отправляют на русский фронт. Или как у жителя юга, командированного на Северный полюс. Или как у полицейского, получившего назначение в Нормандию. Серенак улыбнулся. Если кому и надо морщиться, так это ему.

– Ладно, Сильвио, – сказал Серенак. – Отличная работа. Не бери в голову. А биографию трупа расскажешь чуть позже.

Серенак подлез под оранжевую ленту.

– Людо, как там у тебя? Подойти-то уже можно?

Людовик Мори кивнул. Собрав гипсовые слепки, он ступил в сторону, пропуская Серенака в прибрежную грязь. Одной рукой тот уцепился за ветку ближайшего ясеня, а вторую вытянул в направлении трупа.

– Сильвио, подойди-ка. Взгляни. Довольно странный способ убийства, не находишь?

Бенавидиш приблизился. Лувель с Мори повернулись и с интересом уставились на товарища, словно понимая, что сейчас шеф устроит мастер-класс.

– Посмотрите все на рану – на теле, а не на голове. Очевидно, Морваль был убит холодным оружием – ножом или чем-то вроде того. Удар нанесен прямо в сердце. Думаю, нам необязательно дожидаться протокола вскрытия, чтобы предположить, что этот удар был смертельным. А теперь взгляните на следы, оставленные на земле. Что мы видим? Тело волокли несколько метров, до самой воды. Спрашивается – зачем? Зачем преступник перетащил труп? Затем он взял булыжник – или другой тяжелый предмет – и проломил жертве череп от макушки до виска. И опять встает вопрос: за каким фигом?

Лувель робко – ни дать ни взять ученик за партой – поднял руку:

– Может быть, Морваль умер не сразу?

– Да ну? – насмешливо произнес Серенак. – С такой дырой в сердце? Слабо верится. Но даже если допустить, что он еще был жив, почему не добить его тем же ножом? Я спрашиваю, зачем он тащил его к воде и зачем расколотил ему черепушку?

Сильвио Бенавидиш молчал. Людовик Мори озирал окрестности. На берегу ручья лежал большой, чуть ли не с футбольный мяч, камень, испачканный кровью. Агент уже взял с него все возможные образцы.

– Может, просто заметил этот камень? – рискнул высказаться Людовик. – Воспользовался тем, что попалось под руку…

У Серенака блеснули глаза.

– Нет, Людо, я с тобой не согласен. Давайте, парни, смотрите внимательно. Здесь есть еще кое-что странное. Что вы можете сказать об этой береговой полосе длиной примерно двадцать метров?

Инспектор Бенавидиш и оба агента послушно окинули взглядом берег, но понять, что имеет в виду Серенак, так и не смогли.

– Больше никаких камней здесь нет! – торжествующе провозгласил Серенак. – Вы хоть весь ручей обшарьте, ни одного не найдете! Значит, камень принесли сюда специально. А если его приподнять? Смотрите, под ним травка – примятая, но свежая. И на самом камне никаких следов сухой земли. Так что же делает здесь этот камешек? Преступник принес его с собой, вот что я вам скажу!

Агент Лувель согнал с моста зевак на правый берег ручья, ближе к деревне. Но Серенака присутствие зрителей беспокоило меньше всего.

– Мальчики! – продолжил инспектор. – Если коротко, дело было так: Жерома Морваля закололи ножом на тропе. От удара в сердце он скончался на месте. Затем убийца отволок его тело на берег, а это примерно шесть метров. После чего пошарил в окрестностях в поисках камня покрупнее – думаю, этот потянет килограммов на двадцать, – вернулся и разбил Морвалю голову. Но и это еще не все. Обратите внимание, в какой позе лежит убитый. Головой в воде! Не слишком естественное положение, не так ли?

– Так вы же сами только что сказали, патрон, – сердито пробурчал Мори, – что убийца стукнул Морваля камнем по башке. Тот упал и плюхнулся головой в воду.

– Чисто случайно, ага! – иронически заметил Серенак. – Его бьют по голове, и он оказывается этой самой головой в ручье. Нет, ребятки, готов держать пари на что угодно, все было не так. Попробуйте взять камень и долбануть Морваля по башке. Прямо тут! Хоть тысячу раз ударьте, труп ни за что не упадет так, как лежит сейчас – чтобы голова ушла под воду на десять сантиметров. Дело, друзья мои, гораздо проще. Здесь произошло тройное убийство, хотя жертвой стал один человек. Я пыряю его ножом – раз! Я проламываю ему череп – два! И я топлю его в ручье – три! – Его губы тронула кривоватая усмешка. – У нашего преступника был очень серьезный мотив. Он буквально до смерти ненавидел Жерома Морваля.

Лоренс Серенак повернулся к Сильвио Бенавидишу:

– Нашему окулисту не повезло. Кто-то решил убить его, да не один раз, а целых три. Но это все же лучше, чем если бы преступник убил трех человек по одному разу.

Серенак подмигнул инспектору Бенавидишу, который выглядел все более потерянным.

– Я не собираюсь сеять в деревне панику, – продолжил он, – но картина преступления ясно свидетельствует о преднамеренном характере. Вы только посмотрите на… ну не знаю, на композицию, что ли. Он как будто картину писал! Продумал каждую деталь. И место выбрано со смыслом – деревня Живерни. И орудия убийства – нож, камень, вода…

– Неужели месть? – предположил Бенавидиш. – Или что-то типа ритуального убийства?

– Не знаю, – признался Серенак. – Посмотрим. Пока ничего не понятно. Мы не видим во всем этом никакого смысла. Мы – но не преступник.

Лувель вяло оттеснял с моста зрителей. Сильвио Бенавидиш стоял молча, но лицо выдавало напряженную работу мысли. Он явно пытался обдумать сказанное Серенаком и отделить в его словах здравые зерна от плевел провокации.

Внезапно из-за тополей к ним метнулась темная тень, проскочила под лентой ограждения и подбежала к берегу. Агент Мори попытался ее удержать, но она оказалась быстрее.

Немецкая овчарка!

Пес остановился рядом с Серенаком и принялся тереться о его ноги, весело помахивая хвостом.

– Эге-ге! – сказал инспектор. – А вот и наш первый свидетель.

Он повернулся к толпящимся на мосту жителям деревни Живерни:

– Кто-нибудь в курсе, чья это собака?

– Конечно! – тут же отозвался пожилой мужчина в вельветовых брюках и твидовом пиджаке – наверное, художник. – Это же Нептун. Наш, деревенский. Он ничей, в смысле – общий. С мальчишками бегает. Туристов встречает. Его тут каждый знает.

– Ну, здравствуй, мой хороший, – сказал Серенак, присаживаясь перед псом на корточки. – Значит, ты наш первый свидетель? Тогда скажи-ка мне: ты видел убийцу? Запомнил его? Ладно, я тебя вызову попозже, сниму показания. А пока у меня тут еще работенка…

Инспектор отломил ветку ясеня и швырнул на несколько метров. Нептун с готовностью включился в игру – побежал за палкой, схватил в зубы и вернулся. Сильвио Бенавидиш изумленно наблюдал за дурачествами шефа.

Серенак, успев подняться на ноги, внимательно озирал окрестности: сложенные из кирпича и глины мостки, мост над ручьем, а сразу за ним – странное двурогое сооружение с фахверковыми стенами, над которым возвышалась пятиэтажная башня. На одной из стен было выбито: «Мельница Шеневьер». «Надо будет обойти близлежащие дома, – подумал он, – опросить возможных очевидцев». Хотя и понимал, что шансов найти свидетеля мало: преступление было совершено около шести часов утра.

– Мишель, попроси публику отойти назад. Людо, дай мне перчатки. Поглядим, что у нашего окулиста в карманах. Тело пока двигать не будем, так что придется замочить ноги.

Серенак скинул кроссовки, снял носки и закатал джинсы. Натянул прозрачные перчатки, что передал ему агент Мори, и ступил голыми ногами в воду. Левой рукой опираясь для равновесия о тело убитого, запустил правую в карман куртки, извлек на свет кожаный бумажник и протянул Бенавидишу. Помощник открыл бумажник – внутри лежало удостоверение личности.

Исчезли последние сомнения. Убитого звали Жером Морваль.

Серенак продолжал шарить в карманах трупа. Носовые платки. Ключи от машины. Каждая новая находка переходила из одной затянутой в перчатку руки в другую затянутую в перчатку руку и завершала свой путь в пластиковом контейнере.

– Черт, а это что еще за…

Пальцы Серенака извлекли из кармана куртки покойника смятый клочок картона. Инспектор присмотрелся. Почтовая открытка. На лицевой стороне – репродукция картины Моне «Водяные лилии», они же «Нимфеи», они же «Кувшинки». Этюд в голубых тонах. Таких открыток в мире продаются миллионы. Серенак перевернул ее.

Текст, написанный печатными буквами, отличался лаконичностью: «ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!»