По правде говоря, эти слова были написаны Лидией. Однако произнести их я должен был после того, как толстушка меня «образумит» и героически успокоит Васю, но всё пошло не совсем по плану… Да, да, я ничего лучше не придумал, чем просто закрыть глаза на форсмажор и перескочить на следующий этап.

– П-правда? – засеял Вася. – И вы ничуточки не обидитесь?

«Слава богу, – подумал я, – глупый поросёнок повёлся».

– Нет, что ты! – хлопнул я его по плечу. – Я даже поблагодарю тебя и твою маму за то, что показали мне истинный, праведный путь!

Я сделал неуклюжий реверанс и взмахнул шляпой. Эх, Джонни, хороший актёр во мне умирает.

– Вот! – включилась Лидия. – Другое дело! Наконец-то вы за ум взялись, мистер Воробей!

– Да, и знаете, что?.. – тут я выдержал небольшую паузу, чтобы собраться с духом и сказать ещё более вопиющую глупость. – Я больше не хочу быть пиратом! Я пожертвую все награбленные сокровища, вместе с кораблём, церкви и стану священником!

– Но как так, Джек? – удивился Вася, вытирая слёзы. – Кто же тогда защитит мир от опасности?

– В ближайшие пару десятков лет с этим миром ничего не случится, – весело возразил я. – Ставлю свою шляпу!

Тут Лидия опять взяла слово:

– Ну, по такому случаю можно и торт съесть, а заодно и Васю ещё раз поздравить, да, дети?

– Да-а-а-а-а! – закричали хором личинки и бросились к столу.

Джанин вынесла огромный торт с множеством ягод, разнообразными кремами и помадками, узорчатыми, как обои этой квартиры, боками и десятью свечами по периметру. Вася, как истинный толстяк, захотел побыстрее приняться за поедание этой громадины, так что задул свечи сразу же, как её поставили на стол. Даже желание, наверно, не загадал. Впрочем, оно всё равно бы не сбылось – желания мажоров сбываются не от задувания свечей, а от задувания мозгов родителей. Но это так, очередное лирическое отступление.

Торт разделили специальным ножом – по два куска на каждого, дети тут же принялись поедать сладость, ну а я получил «удивительную возможность» потрещать с разведёнками.

– Может, ещё ненадолго задержитесь? – спросила Лидия, как бы намекая на то, что вообще-то надо бы остаться.

– Да, конечно, – с энтузиазмом ответил я.

Видишь ли, Джонни, когда ты живёшь от халтуры к халтуре, нужно цепляться за любые контакты. В конце концов, никогда не знаешь, откуда прилетит работёнка. Но не жалей меня, я прекрасно живу. Я свободен, понимаешь? От начальства, от коллег, от графика и так далее. Я живу так, как я хочу.

– Вот и отлично, – заулыбалась Лидия, – тогда давайте выпьем!

Мать именинника произнесла тост за своего толстощекого сынишку, пока дети наслаждались тортом и трескотнёй, мы чокнулись и выпили.

– Как вы хорошо меня выручили-то! – похвалила меня Лидия и рассмеялась. – Вот ведь забавный форс-мажор вышел! Жизнь – это тебе не сценарий, на листке бумаги не выразишь, верно?

– Какие красивые слова! – наигранно поразилась Джанин. – Тебе бы книги писать!

«О нет… – подумал я. – Опять разговор об искусстве.»

– Вообще-то я пишу! – похвасталась Лидия.

– О, правда? – ещё сильнее загорелась её подруга. – И что же, позволь спросить?

– Ну так, стишки, рассказики разные… – изображая смущение ответила Лидия. – Знаете, меня даже опубликовывали в одной группе «вконтексте» – она посвящена начинающим писательницам и поэтессам. Но в основном, конечно, я выкладываю своё творчество в «Маргатсин».

– А я думала, там фотографии только, – прокомментировала женщина, похожая на куклу.

– Нет, – усмехнулась в ответ Лидия, – что ты! Это сейчас самая хайповая^[35] сеть.

– Ты же ещё стихи пишешь, – вставила свои пять копеек толстуха в безвкусном платье. – Я помню, ты как-то читала мне даже – очень хорошие стихи!

– Ой, точно, стихи! – воскликнула Лидия, хлопнув себя ладонью по лбу.

Затем мать именинника встала со стула, подняла бокал и постучала по нему серебряной ложкой.

– Ребята, – нараспев прокричала она, – минуту внимания! Помимо подарков в мешке, для Васи есть ещё один – он гораздо ценнее и не уместится ни в одну… – она забыла слово. – Ни в одну тару! Дорогой мой сыночек, я написала стихотворение специально в честь твоего юбилея и хочу, так сказать, продекламировать его!

«Этого ещё не хватало, – промелькнуло у меня в голове. – Мало мне было вчерашних тупорылых быдлятских стихов, так теперь придётся слушать тупорылые стихи разведёнки с раздутым самомнением». И почему это сейчас каждый первый уверен, что является талантливым поэтом, писателем, художником, фотографом или хер ещё знает кем? Все эти люди сто лет назад благополучно сеяли бы пшеницу и доили коров. Чего им на жопе-то не сидится, не терпится ей жидко погадить кому-нибудь в уши или глаза?

Однако мои мысли совершенно никого не интересовали, ибо, естественно, не были высказаны. Лидия, достав из тумбочки в спальне розово-голубую открытку с зайчиками и котятами^[36], принялась зачитывать свой «опус». И, да, я опять постараюсь его воспроизвести – в очередной раз, так сказать, поделюсь с тобой очередной своей душевной травмой. Итак, стихотворение толстухи звучало примерно так:

А у моего сынульки сегодня день рождения –
Я его поздравлю, много дам варенья!
Он у меня красивый, сильный и умелый
И к тому же умный, добрый, честный, смелый!
От его улыбки я в раю витаю,
От его ошибки я не унываю.
Эти мы ошибки – вмиг исправим тут же
И урок полезный извлечём к тому же.
В этот день желаю я ему веселья,
Счастья, радости, успехов, танцев, вдохновенья.
Ты расти, расти, сынок, радуй маму дальше!
Ты – мой маленький цветок, ставший на год старше!

Мамаши радостно захлопали, чокнулись и выпили. Меня чуть не стошнило. Не от алкоголя, естественно, а от стихотворения. Я, конечно, слышал всякое дерьмо (взять хотя бы стихи Влада), но такое отвратительное – впервые.

Далее говорили о всякой женской ерунде, вроде одежды, телефонов, дорогих машин, мужиков, которые, естественно, «все козлы», салонах красоты, всяких шоурумах, отпусках на море и прочей ерунде. Я изредка вставлял свои пять копеек, чтобы казаться веселым и доброжелательным, а сам считал секунды до окончания всего этого ужаса. Раз пять мы с Лидией и Джанин выходили на лестничный пролёт, чтобы покурить и поговорить о ещё более глупых и бессмысленных вещах вроде отношений, современного поколения, воспитания детей, религии и так далее. Но вот гости уже начали собираться, и я понял – пора просить полагающиеся мне деньги и двигать подальше от этого притона для умалишённых.

– Ну что, все уже уходят, пожалуй, и мне пора, – начал я.

– О, понимаю, у вас там братик больной, маме нужно помогать. Вы, наверно, хотите свои деньги, верно? – догадалась Лидия.

– Да, было бы неплохо, – улыбнулся я.

– Конечно, конечно, сейчас.

Лидия достала из белоснежного деревянного комода, стоящего в углу, конверт и протянула мне. О, этот момент, когда я наконец увидел свои деньги… Без сомнения, лучшее мгновение дня! Вот плоды моих стараний, то, ради чего я несколько часов терпел детский визг, играл в идиотские игры, выслушивал дебильные разговоры и восхищался талантом Лидии. Это был ад, но оно того стоило. Помнишь, что я говорил тебе про свободу? Это цена, которую я за неё плачу.

Довольный и удовлетворённый, я пошёл в коридор, снял костюм и стал напяливать уличную одежду, мечтая поскорее покинуть это злополучное место. Но не тут-то было. Ко мне опять подошла Лидия и сказала:

– Я так рада, что решила нанять вас! Говорила мне Джанин, с аниматором веселее, а я не верила, представляете? Но, думаю, дело в человеке, дело в вашем профессионализме!

Деньги уже были получены, так что играть в доброжелательного милого парня не было смысла, и я лишь кивнул.

– В общем, спасибо вам огромное, Эрл, без вас было бы совсем не то! – не унималась Лидия. – Да и Вася, надеюсь, отучится брать пример с этих злобных пиратов из западных фильмов… Знаете, а давайте я ваш номер запишу и, если ещё праздник какой будет, сразу буду знать, куда обращаться. Что скажете?

В этот момент я ещё больше стал ощущать себя проституткой, однако почуял вероятность будущего заработка и, понимая свою постоянную нужду в деньгах, продиктовал Лидии свой мобильный.

Мы попрощались и, в кои-то веки, я перешагнул-таки порог этой злосчастной квартиры. Я спустился на лифте и, немного пошатываясь от алкоголя, зашагал домой, пытаясь забыть всё, что произошло за этот день.

Однако такой возможности, к большому сожалению, не представилось. Ненависть и отвращение к людям, с которыми мне только что не посчастливилось общаться, желание массово скидывать в открытый космос всех подобных им, мучили меня всю дорогу до дома.

Лидия – типичная разведёнка, которая живёт на алименты. Сытая свинья, обиженная жизнью и пытающаяся сублимировать различными способами: от интерьера квартиры и выбора одежды до «стихосложения» и воспитания сына. Вот только в каждом из этих способов она проявляет максимум лицемерия и глупости. Выбирая обои, потолки и одежду, она отдаёт предпочтение только самому дорогому, ведь доминировать больше не в чем, а чувствовать себя значимой хочется, к тому же других критериев качества Лидии не найти. В воспитании ребёнка и сочинении стихов она руководствуется только собственными знаниями, находясь в полной уверенности в своей правоте. На самом же деле знания эти гроша ломаного не стоят. Нет, правда, ты подумай, лечить сына «народными методами» и гомеопатией, навязывать ему своё мировоззрение, да ещё и настраивать против его же кумира – это не назовёшь иначе, чем «свинство». А её «стихи» на уровне детского сада вообще обсуждать нет смысла. Не подумай, что мне есть дело до искусства, а тем более до детей, просто действует на нервы уверенность Лидии в своей правоте при всём этом.

Причём больше всего удручает тот факт, что Лидия и её окружение – типичные представители тех самых «нормальных людей», о которых я говорил ранее и которых, как ты помнишь, большинство. А теперь вообрази, что творится с этой планетой, если в большинстве домов обитают такие упыри или даже хуже. С другой стороны, мы все рано или поздно умрём, а в могиле тебе нет дела до того, что происходит наверху. Пусть даже десятки бомб разнесут всю планету на куски, пусть даже сотни миллионов Лидий губят жизни своих детей – побоку.

Не понимаю, почему такое количество людей боится смерти? Ведь она разом избавляет тебя от всех проблем и забот, приносит абсолютный покой и бесконечную безмятежность. Я считаю, при нынешнем положении дел, когда весь земной шар превратился в один огромный сумасшедший дом, единовременная смерть для всех и каждого – лучший исход. Только так можно наконец добиться абсолютного равенства между людьми, отсутствия насилия, войн, убийств, лжи и вообще всякого зла, только так можно навсегда успокоить всех непринятых, отвергнутых, брошенных, обиженных, одиноких, рыдающих, только так можно восстановить справедливость и дать планете, наконец, от нас отдохнуть и, возможно, через миллиарды лет породить новую цивилизацию.

А для того чтобы цивилизация эта превзошла нашу и не совершала тех же ошибок, необходимо перед глобальной смертью любыми способами законсервировать лучшие плоды науки и культуры на чрезвычайно длительный срок. Есть ли смысл в развитии населения Земли при бессмысленности всего сущего или нет – это уже другой вопрос. И обсуждать его, как по мне, бесполезно, ведь если этого самого злополучного смысла действительно нет ни в чём, то его нет и в данной теории, а значит, её можно не учитывать – Бритва Оккама^[37]. Ты, наверное, спросишь, почему в таком случае я не убью себя? Отвечу очень просто: во-первых, это больно, а во-вторых, бессмысленно, если со мной не сгинет вся планета.