Закинувший сумку за плечи Питер с ухмылкой взглянул на сомневавшегося Людвига, то и дело поглядывавшего в сторону соседнего бархана.

– Чего-то ты уже не такой смелый, – сказал он, улыбаясь.

– Это все солнце, – вторил ему Ганс, – оно делает нас добрее.

– Отвалите, – ответил тот, в свою очередь водружая на спину собственную сумку.

– Советую тебе хорошенько продумать вопросы, которые ты собираешься задавать, – сказал Симон, отделяясь от общей группы собирающихся, – чтобы не вышло чего… неудобного, если ты понимаешь.

– Ты тоже отвали. У меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. Знаю только, что не собираюсь тут умирать.

Больше никто не произнес ни слова. Все пятеро достигли вершины бархана и пустились вслед за своим предводителем, шедшим сегодня, как показалось всем, особенно стремительно. К полудню, когда солнце было в зените, ноги настолько устали от борьбы с неплотной основой дороги, что практически отказывались идти. Но обычного привала, который ежедневно происходил примерно в это время, не последовало. Несколько раз Людвиг ловил уставшие взгляды спутников, в которых, как ему казалось, он видел уже практически абсолютное согласие с собственной позицией. Солнце уже перевалило через высшую точку, когда он наконец отделился от группы и нагнал шедшего впереди седовласого мужчину.

– Мастер, – позвал он, делая отчаянные шаги из последних оставшихся сил.

Но шедший впереди мужчина будто бы не услышал его зов. Он продолжал стремительно бороться с вязкой субстанцией под ногами, направляясь вперед, к одному ему ведомой цели. Периодически он сверялся с картой, которую все еще держал в руке, не замедляя ход.

– Мастер, постойте, – снова воззвал Людвиг, уже отчаявшись его настичь, – мастер Анхель, мне нужно с вами поговорить.

Шедший впереди мужчина немного замедлился и снова сверился с картой после чего окинул взглядом горизонт.

– Ты чего-то хочешь? – спросил он у наконец нагнавшего его Людвига.

– Да, Мастер, – ответил тот, согнувшись и пытаясь отдышаться.

Он обернулся. Остальные четверо спутников были приблизительно в пятидесяти метрах позади. Это одновременно и радовало его, ибо не придется подбирать слова еще и для них. И одновременно огорчало, так как, пусть даже у него нет единомышленников среди соратников, присутствие еще кого-то рядом в этот момент непременно вселило бы в него еще немного уверенности. Он выпрямился, размяв словно полностью отсутствующую в этот момент спину, и глубоко вдохнул.

– Говори, – сказал Анхель своим низким голосом, все так же оглядывая бескрайнее песчаное море перед собой в поисках одному ему ясных знаков и ориентиров.

Этот голос отчего-то внушал трепет и неуверенность, за что Людвиг искренне себя ненавидел в этот момент. Слова будто бы застряли в горле, на самом выходе. Слова, которые должны были следовать за застрявшими, врезались в них сзади. От удара все слова перемешались в одну огромную бесформенную словесную кучу, из которой сейчас же нужно было выделить хоть что-то членораздельное. Чертовски сложная задача, да еще и это сбившееся дыхание.

– Что мы ищем, Мастер? – наконец спросил он совсем не то, что хотел спросить.

Анхель впервые взглянул на него взволнованным взглядом, от которого Людвигу стало еще более не по себе. Не от самого взгляда, а от осознания того, что этот заданный вопрос едва ли мог вызвать подобную реакцию на лице данного конкретного человека. А значит, что его волновало что-то другое. Именно это и испугало спрашивающего.

– Нечто важное, – проговорил Анхель задумчиво и отрешенно.

– Мы идем за вами безропотно вот уже целый месяц. И будем идти еще столько же. Если вы скажете, куда именно мы идем.

Лицо Анхеля немного изменилось. Волнение отступило, оставив место прежнему безразличию.

– Стало быть, если не скажу, то не пойдете? – спросил он.

– Вы ведете нас на смерть, Мастер, – проговорил Людвиг с оттенком злости в голосе, – хотелось бы знать, за что придется умирать. Иначе, смерть будет бессмысленной.

– Скажи, Людвиг, а разве бывает иная смерть? В какой смерти есть смысл? По-твоему.

Людвиг оглянулся. Помощь была уже совсем близко. Можно было бы задуматься не на долго, и она бы подоспела как раз к моменту ответа. Но сверлящий взгляд собеседника не оставлял такой возможности.

– Я не хочу умирать, Мастер, – сказал он.

Анхель дождался, пока остальные четверо подойдут.

– Помните, что я сказал вам тогда, в Новом Яфаре, перед самым выходом? Когда вы все дали свои согласия идти за мной. Помните? Ты, Людвиг. Ты помнишь?

Людвиг сжал губы от злости.

– Да, Мастер. Я помню.

– Повтори, – не замечая его реакции, сказал Анхель.

– Вы сказали, что то, что вы ищете, важнее наших жизней.

– Да, это именно эти слова, – кивнул в ответ Анхель, – очевидно, тогда ты не придал им должного значения. Скажи мне, смерть на виселице – достойная смерть?

Людвиг опустил голову. Его худые скулы сейчас выделились на тощем лице гораздо отчетливее обычного.

– Или вы двое, – продолжил Анхель, обращаясь к Питеру и Гансу, – я вытащил вас из чана с нечистотами, в котором вы должны были захлебнуться тем же вечером. Может быть это достойная смерть?

– Нет, Мастер, – замотал головой Питер, – вы спасли нас.

– Но…, – сказал Анхель, предполагая продолжение фразы.

– Но мы ведь люди, – продолжил за него Ганс, – и нам тяжело. Вы могли бы просто сказать нам, зачем мы целый месяц бродим по пескам кругами. И мы бы продолжили идти за вами, зная, куда мы идем.

– В том-то и дело, мой друг. Ты не можешь знать. Ты не сможешь. Ты можешь только верить мне. Если это тебя не устраивает, то ты мог бы предпочесть достойную смерть. Что же касается кругов, то то, что я ищу, находится не где-то. Оно находится где-то когда-то. Надеюсь, это понятно, потому как больше ничего сказать я вам не могу. Но сейчас это уже абсолютно неважно. Потому что мы на месте.

Все пятеро в очередной раз озадаченно переглянулись, оглядевшись по сторонам и не увидев ничего, кроме безбрежного песчаного моря с застывшими волнами-барханами, коричневыми в свете заходящего солнца.

– Мастер, тут ничего нет, – сказал Питер.

– Тут есть ничто, – сказал Анхель, после чего обернулся к протиравшему вспотевший под пробковой каской лоб Горацию, – время пришло. Делай то, зачем ты здесь.

Гораций надвинул пониже каску и прошел немного вперед на песчаную равнину. Тут он снял с плеч сумку и, раскрыв ее, принялся извлекать оттуда небольшие камни, каждый из которых был завернут в лоскут материи. Достав с дюжину таких камней, он принялся точно вымерять расстояние, используя деревянный кол, который вбил в песок, и привязанную к нему веревку. Раскладывая камни точно по периметру, он построил импровизированный круг, а потом принялся делать внутри круга узор поменьше из камней покрупнее, белых и ровных, похожих на гальку, обтесанную веками пребывания в море. Закончив выверять и отсчитывать, Гораций поднялся и подошел обратно к недоуменно наблюдавшей за происходящим группе.

– Что бы сейчас ни произошло, не приближайтесь, – сказал Анхель, скидывая с плеч пропитанный потом халат.

Он прошествовал в центр выложенного на песке круглого узора. Вся группа молча наблюдала за происходящим, не понимая, что именно сейчас происходит, и не подозревая, что именно сейчас может произойти. Анхель поднял вверх обе руки с раскрытыми ладонями.

– Я, Ильм Мудрый, в миру Анхель Леонард, нашел тебя, – прокричал он, не опуская рук, – Харенам, призываю, покажись! Восстань из пучин песка! Выйди на солнечный свет! Одари меня своим знанием!

В очередной раз пятеро мужчин в недоумении переглянулись. Людвиг хотел было уже высказать свое разочарование, когда песок под ногами сдвинулся с места. Все повалились навзничь, проехав на движущейся земле несколько метров. Когда они поднялись после падения, то увиденное заставило Людвига проглотить очередную порцию скептицизма. Прямо напротив все еще стоявшего с поднятыми вверх руками Анхеля, песок будто бы ожил и теперь медленно и плавно поднимался вверх. Из его недр вырастала песчаная скала, которая, чем выше становилась, тем все более четко приобретала очертания человека. Прошло еще несколько секунд, и перед Анхелем возвышался огромный песчаный человек ростом в шесть или семь метров.

– Это ты? – проговорил громовым голосом песчаный монстр, склонившись над путником, – я слышал о тебе. Пески говорят. А им сказала вода. Которой сказала земля. Которая услышала от воздуха.

– Да, – громко ответил Анхель, – я был у них всех.

– Вижу. Как ты подготовился, – вещал великан, указывая огромным песчаным пальцем на круг, в котором стоял человек.

– Опыт меня научил, – ответил Анхель.

– Что ж. Я знаю. Зачем ты здесь, – он говорил медленно, будто бы давным-давно в этом не практиковался, – почему я должен дать тебе то, за чем ты пришел?

– А почему нет? Твои братья дали мне это. Почему ты не можешь сделать то же? Зачем тебе хранить это у себя вечно? Я могу отдать это людям. А ты можешь только дождаться, пока людей совсем не останется.

– Может я не хочу. Чтобы ты давал это людям. Может я не хочу. Чтобы они это получили.

– Ты – Харенам, властелин песков. Песок видел все. Он был везде. И будет всегда. Тебе незачем опасаться людей, – сказал Анхель.

– Это так, – кивнул песчаный великан, осыпав путника миллионом песчинок со своей головы, – достойный ответ. Я буду тут. После людей. Возьми то, зачем пришел.

Великан протянул песчаную руку. Анхель наклонился и поднял из-под ног один из белых камней, тот, что лежал в самом центре круга. Не покидая выложенный на песке узор, он потянулся и положил в огромную песчаную ладонь поднятый камень. Ладонь сомкнулась и засветилась. Через мгновение песчаные пальцы снова разжались, и Анхель принял камень обратно, погрузив его в карман своих штанов.

– Спасибо, великий Хоренам, – сказал он, – я позабочусь об этом. Люди были бы тебе благодарны, если бы знали о тебе.

– Да, человек. Ты позаботишься. Я знаю. Но я не могу. Этого допустить. Позволить этим людям уйти. Помня обо мне. Они – не ты.

– Заставь их забыть, – сказал Анхель, – твои братья сделали то же с людьми.

– Верно, – протянул великан, и в тот же миг рассыпался на миллиарды песчинок, повисших неподвижно в воздухе.

Пятеро сидевших на песке мужчин в ужасе попятились. Но песчаное облако нагнало их через мгновение, спрятав внутри себя от солнечного света. Еще через секунду песок просыпался вниз. Людвиг медленно поднялся и выплюнул хрустящую на зубах массу. Протерев глаза, он увидел, как подошедший Анхель поднимает с земли свой халат и накидывает его обратно на свои плечи.

– Что произошло? – спросил Людвиг, стряхивая песок с волос.

– Песчаная буря, – ответил Анхель, затягивая пояс, – поднимайтесь. Мы отправляемся домой.

Все пятеро мужчин медленно поднялись и стряхнули с себя только небольшую часть песка, до которой смогли добраться не оголяясь. Людвиг довольно улыбался.

– Можете не благодарить, – сказал он тихо, когда Анхель уже отошел на несколько десятков метров, – если бы я не открыл ему глаза своими вопросами, так бы и ходили кругами по пустыне.

* * *

Где-то в стороне, за одним из высоких стогов сена скрипнули дверные петли. Сразу за этим звуком послышался звук осторожных тихих шагов. Анхель сразу узнал гостя, как только первая сухая соломинка хрустнула под ступней вошедшего в дверь амбара человека. Шаги медленно и предельно тихо приближались, пока из темного прохода между деревянной стеной и возвышающимся почти что до самого потолка стогом не показался силуэт. Вошедший остановился в тени и, по всей видимости, осторожно осмотрелся. Точнее, осмотрелась.

– Кто это там? – спросил Анхель, больше ради приличия, как бы давая понять, что гость был замечен.