Тут ей в голову пришла идея. Она попросила Джимонди подождать несколько минут и зашла в туалет. Убедившись, что больше в туалете никого нет, расстегнула блузку, подняла правую чашку бюстгальтера и сделала фото собственного отражения в зеркале. Сразу отправив фото Роберто по вотсапу, приписала: «Если хочешь их увидеть, впусти меня в кабинет максимум минут на пять».

Сабина вернулась в коридор, где дожидались человек десять государственных обвинителей, и увидела, как перед Джимонди распахнулась дверь. Роберто, как всегда элегантный, но без пиджака, провожал к выходу одного из тысяч адвокатов, наводнивших римский Форум. Тот факт, что адвокат был женщиной, и выглядела она так, словно собиралась под венец, а особенно восторг, с каким Роберто к ней обращался, сразу заморозили улыбку, которую Сабина приготовила для возлюбленного. А он, неотразимо профессиональный, видимо, не желая лишних ссор, радушно пригласил полицейских войти.

В кабинете, в отличие от большинства кабинетов коллег, царили чистота и порядок. На столике за стульями для посетителей лежали несколько папок и на письменном столе – всего несколько листочков. А в кабинетах многих обитателей того же коридора было трудно различить, какого цвета пол, потому что на нем сплошь громоздились стопки папок с текущими делами. Доктор Плачидо являл собой живую демонстрацию принципа, согласно которому, если захотеть, все станет вершиться по воле Божьей, даже в юдоли слез, именуемой итальянским правосудием. Стену за письменным столом почти целиком занимал броский постер с изображением Арсена Люпена^[4]. В воздухе витал аромат духов адвокатессы, охотницы за громкими именами, а послевкусие составлял слабый запах нескольких сигарет, которые Роберто позволял себе выкурить, особенно под вечер.

Сабина подавила раздражение. С годами она научилась обуздывать ревность, прекрасно понимая, что в глазах Роберто всегда будет лучше всех. Это сознание напитало чувством ее жизнь, которая до переезда в Рим была сплошным несчастьем. Теперь ей было ради чего жить.

– Итак, синьоры, приветствую вас! Прошу прощения, что заставил ждать.

– Не беспокойтесь, доктор, мы привыкли. Поверьте, Джимонди провел в этом коридоре больше времени, чем с женой.

Джимонди ловко парировал:

– Я бы сказал, к счастью!

Все с удовольствием рассмеялись, и атмосфера сразу стала дружеской, как всегда с доктором Плачидо. В такой атмосфере легко работать, хотя в кругах юристов она большая редкость.

– Я полагаю, вы хотели бы поговорить со мной о супругах Брульи и изложить все ободряющие известия, которые я очень хочу услышать.

Первой заговорила Сабина – одна из немногих офицеров ее ранга, способных внятно доложить обо всех этапах следствия, за которое она отвечала.

– Не совсем так, доктор. Для начала скажу, что на сегодня у нас нет ничего конкретного, что могло бы склонить чашу весов в пользу самоубийства супруга. Гильза никуда не отлетела, точно так же, как и мобильник его жены. На месте происшествия их просто нет. Уверяю вас, мы обыскали все уголки.

В прошедшую ночь Роберто и Сабина занимались любовью в его машине, под звездным, как в кино, небом, на полянке между холмами к югу от Рима. Конечно, он все знал о развитии событий, но притворялся, что жадно впитывает информацию, чтобы достойно продолжить игру на глазах у инспектора, который выглядел очень серьезным.

– Тогда я должен передать вам полномочия, для начала в минимальном, самом необходимом объеме. Ведь был же у женщины мобильник?

– Несомненно. Мы спрашивали у соседки, да и мать погибшей это подтвердила. В тот день она звонила с него много раз. Как знать, может, она просто выронила его или забыла где-нибудь, а может, его украли и она еще не успела заявить… Мы уже получили распечатку ее звонков. Если вы не возражаете, выходя, мы оставим ее в канцелярии.

– Хорошо. Но оставьте ее здесь, у меня в секретере, и до конца дня я подготовлю постановление. Для начала наберем номера обоих супругов. Родителей вы допросили?

– Да, разумеется, но коротко, учитывая тяжесть момента… Они не замечали, чтобы между супругами или у пары с соседями были конфликты. Однако имейте в виду, что мать женщины даже не знала о заявлении двухлетней давности о предполагаемом сталкинге. Значит, особого доверия между ними не было. Мы установили личности нескольких близких друзей и в ближайшие дни допросим их, дабы понять, что побудило Карло убить Гайю. А может быть, кто-то хотел убрать их обоих…

– Я запросил то давнее заявление. Там все изложено очень подробно: Карло был опасен, он следил за женой, подкарауливал и постоянно преследовал ее. Вам даже пришлось на какое-то время отобрать у него пистолет.

– Да, меня тогда здесь не было, я тратила время, возясь с паспортами в квестуре в Венеции… но Джимонди был. Он не запомнил факты и подробности, потому что мы каждый день получаем кучи заявлений о слежке и преследованиях. Но он все их читал и, думаю, сможет доложить.

Магистрат согласно кивнул. Инспектор прокашлялся, чтобы смягчить хрипоту заядлого курильщика, и отчитался о том небольшом расследовании пунктуально, хотя и чуть бестолково. Излишнее многословие – в уголовной полиции явление распространенное, и часто его усиливает и утяжеляет постоянное употребление непонятных технических терминов.

Пару лет назад, порывшись в эсэмэсках в телефоне жены, Карло обнаружил измену. В ярости он ушел из дома, но потом пожалел об этом и через несколько недель вернулся. Тем временем Гайя не стала его дожидаться и загорелась новой страстью. Когда бедняга Карло об этом узнал, он в буквальном смысле слова потерял голову. Следил за ней, угрожал на каждом шагу, оскорблял и пару раз даже пытался побить, но эта затея не удалась. А Гайя вдруг перестала появляться в комиссариате, а примерно через год забрала заявление (деяния по таким заявлениям редко наказуемы). С того момента все вроде бы нормализовалось. Пистолет был возвращен владельцу как необходимый инструмент для работы.

– Кто знает, что ему еще взбрело в голову… Есть уже результаты вскрытия?

– У нас пока нет результатов токсикологии, но я присутствовал на обоих исследованиях, – ответил Джимонди. – Нет никаких сомнений в том, что причиной смерти обоих стала та самая пуля. Похоже, что перед смертью у дамы был сексуальный контакт с глубоким проникновением, в том числе анальным. И везде остались следы спермы, готовой выполнить свою функцию. Впоследствии мы узнаем, был это муж или кто-то другой.

– Думаю, у него на руках сохранились следы пороховых газов.

– Вы совершенно правы: положительная проба с левой руки. К тому же мы выяснили, что он был левшой.

– Отлично. Дом опечатан и поставлен под наблюдение?

Тут снова заговорила Сабина:

– Совершенно верно. Мы сопроводили туда родителей, и они забрали фотографии и одежду супругов для похорон. Я вас не предупредила, потому что не хотела лишний раз беспокоить. Но служебная записка составлена, и я вам ее перешлю, так что всё в порядке. Следуя вашим указаниям, тела мы отдадим родителям завтра.

– Но вы, доктор, вовсе меня не беспокоите… И последнее: как насчет «былой страсти» супруги? Вы взяли объект под наблюдение?

– Да, конечно. Он служил фельдфебелем в небольшом крепостном гарнизоне. За это время успел жениться и был переведен на другое место службы. Насколько нам известно, сейчас он откомандирован куда-то за границу. Постараемся выяснить подробнее, но мне кажется, в этом направлении искать бесполезно.

– Какая продуктивность! Сказать по правде, я к такому не привык. Если появится подозреваемый, он еще до наступления вечера будет в наручниках!

– Вы же знаете, что комиссариат Париоли всегда на шаг впереди всех…

Все снова рассмеялись и поднялись, чтобы распрощаться. Прокурор проводил гостей к двери и, не дойдя до секретера, обратился к Сабине:

– Доктор Монделло, если не возражаете…

Оба полицейских обернулись.

– Да, доктор, я вас слушаю.

– Вы не будете возражать, если я украду у вас еще минуту? Это не займет много времени.

– А, это насчет того дела, что грозит зависнуть?

– Совершенно верно. Буквально секунду…

Сабина попросила напарника самого оставить запрос на данные у секретаря, и Джимонди, как всегда точный и безукоризненный, сделал прощальный жест рукой и удалился.

Вслед за Роберто она вернулась в офис и аккуратно прикрыла за собой дверь, а он успел уже усесться в кожаное кресло и теперь впился в нее жадными глазами.

– Я вас слушаю, доктор Плачидо.

– Знаешь, та фотография получилась какая-то смазанная… Дай на них полюбоваться. Или ты против?

– Нет, доктор. Я вовсе не против…

2

Анализ телефонных звонков только усложнил дело. Бригаде старшего инспектора полиции Монделло под руководством Джимонди пришлось немало потрудиться, чтобы осмыслить всю эту груду данных. Работа, если не считать обычных рутинных дел комиссариата, опустевшего в сезон летних отпусков, потребовала подключить еще троих сотрудников на пять дней. Но и этого не хватило, чтобы нащупать путь к быстрой разгадке загадок, которые так и налезали друг на друга.

Номер мобильника Гайи был включен весь день накануне ее гибели и отключился только после полуночи. По словам свидетелей, женщина аккуратно ходила на работу в разные офисы кооператива услуг, где служила уже давно. У нее была должность социального работника, но ее часто занимали и на других фронтах: в больницах, в центрах приема, обществах инвалидов и других организациях поддержки на всей территории столицы. В этот день, последний перед отпуском, она сопровождала коллегу из администрации района Буфалотта и вела себя как обычно, то есть выглядела спокойной и даже веселой. Со своей спутницей она говорила мало, хотя они были знакомы много лет и часто пускались в доверительные беседы интимного свойства. Гайя рассказывала о будущем отпуске в Хорватии, куда они с мужем собирались отправиться в «доме на колесах». Она была рада поездке, но не выказывала особого энтузиазма. Коллега, потрясенная происшедшим, вспомнила, что незадолго до этого Гайя поведала ей, что решила перестать предохраняться и попытаться забеременеть, но с тех пор этой темы больше не касалась.