– Мне наплевать, что они говорят, – отрезал он. А про себя подумал: интересно, это Льюс придумал распустить подобный слух, или же это началось само собой? Понятно, что вассалам дома Дарнторнов надо делать хорошую мину при плохой игре.

– По большей части, в эти россказни никто не верит, – сказал Юлиан. – На моих глазах одного певца отколотили, когда он решился это повторить.

– Может, и так… Но есть и те, кто принимает этот вымысел за чистую монету. И гораздо больше тех, кто поддакивает ради своей выгоды, – безжалостно возразил князь. – Кстати, нет нужды спускаться в город, чтобы в этом убедиться. Те лаконцы, которые привыкли держаться рядом с Льюбертом, делают вид, что верят в его невиновность.

– Пошли бы и спросили его самого, – в сердцах сказал оруженосец коадъютора.

– Не беспокойся, Рикс. Большая часть людей на твоей стороне, и они постарались, чтобы Льюберт тоже это понимал. В первый же день, когда он появился в Академии, на него по случайному стечению обстоятельств вылили ведро помоев. Он довольно быстро отказался от обедов в Академии, потому что нашему аристократу не по вкусу пить оремис с мухами или песком. Но когда мы поехали в Эрхейм, то Льюсу пришлось есть и спать со всеми остальными. И поверь, навоз на простыне – это еще не худшее, что Льюберт находил в своей постели.

Крикс сам не знал, смеяться ему или плакать.

– Блестяще… Друзья Льюса втаптывают меня в грязь, а вы в отместку сыплете ему в оремис дохлых мух и мажете постель навозом. Скажи, Афейн – тебе это не кажется нелепым?

– Вот уж нет, – спокойно сказал князь. – Мне кажется, что Льюсу следует убраться из Лакона. И если для того, чтобы он это понял, кто-то должен заливать чернилами его рабочий стол или бросать ему в тарелку дождевых червей – то так тому и быть.

Крикс понял, что тут он ничего не добьется. Он сказал:

– Не хочу больше слышать о Дарнторне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом…

Уже давно стемнело, и в соседних комнатах улеглись спать, но в спальне Миэльвитта, Лен-Деннора и Рейхана до сих пор пили вино и разговаривали обо всем подряд. Из сада все заметнее тянуло холодом, но захмелевшим до головокружения лаконцам было жарко.

Они даже не сразу заметили, что дверь в комнату открылась, пропуская худощавого мужчину в черной одежде ментора, с внимательными карими глазами и заметной проседью, сквозившей в темной бороде и волосах. Первым мастера увидел Миэльвитт. Он пихнул в бок «дан-Энрикса», а тот метнул предупреждающий взгляд на оседлавшего открытое окно Рейхана. В спальне сразу стало очень тихо.

– Сигнал к тушению огней был полчаса назад. А ваши крики слышно внизу лестницы, – строго сказал наставник Хлорд. – Афейн, немедленно слезь с подоконника. Бутылки можете не прятать, я уже все видел… Надеюсь, вы понимаете, что если бы сюда зашел не я, а мастер Вардос, у вас всех были бы большие неприятности.

– При чем тут Вардос? – встрепенулся Крикс. – Это же не его отряд.

– Наставник Вардос – новый глава Академии, – сухо ответил Хлорд. Крикс возмущенно покосился на приятелей. Столько часов болтать о всякой ерунде и умолчать о такой важной новости!.. Впрочем, он покинул Академию слишком давно. Наверное, его друзья давно привыкли к новой должности Нетопыря.

– Мы ничего не сделали, наставник, – возразил Рейхан. – Просто отпраздновали возвращение «дан-Энрикса» и его награждение Стальной звездой.

Взгляд мастера смягчился.

– Понимаю. Крикс… я присоединяюсь ко всем поздравлениям твоих друзей. Наши наставники могут гордиться тем, что ты несколько лет учился в Академии. Мы здесь кое-что слышали о смерти Бешеного принца и о взятии Зимнего города, и я буду признателен, если ты как-нибудь зайдешь ко мне и расскажешь об этих событиях чуть более подробно.

Криксу стало стыдно. Он подумал, что наставник Хлорд, принявший его в Академию, заслуживал того, чтобы он посетил его сразу же после возвращения. А получается, что он забыл о Хлорде ради пьянки.

– Извините, что я не пришел сегодня, мастер Хлорд.

В глазах наставника зажглись насмешливые огоньки.

– Ничего страшного. Я думаю, ты и так неплохо провел время. Даже слишком… Мало кому удавалось нарушить столько правил разом. В будущем, если вы соберетесь что-то праздновать, будьте добры спуститься в город.

– Да, наставник.

Мастер улыбнулся. Вероятно, ему вспомнилось, сколько раз южанин с самым честным видом говорил эти слова, а потом делал все наоборот. Но потом ментор снова посуровел.

– Вы уже давно не первогодки. Я не собираюсь читать вам нотацию о том, что в Академии вино запрещено. Но, судя по клейму, эти бутылки взяты из лаконских погребов. Я хочу знать, кто из вас это сделал.

Миэльвитт смущенно ухмыльнулся. Мастер обернулся и пару секунд молча смотрел на Мирто.

– Мне жаль, что это кажется тебе смешным, – сказал он, наконец. – Конечно, что-то утащить с кухни – это еще не воровство. Но сейчас такое время, что еды становится все меньше. Скоро ее будет не хватать на всех. А значит, каждый, кто берет что-то из погреба, таскает у своих товарищей. Когда решишь наведаться в кладовку в следующий раз, имей это в виду.

Мирто отвел глаза.

– Спокойной ночи, – сказал мастер. – Я надеюсь, через час вы все будете спать. Крикс… если ты не намерен ночевать в Лаконе, забери с собой эти бутылки.

И, кивнув им на прощание, наставник вышел в темный коридор.

– Как думаете, он расскажет Вардосу?.. – убито спросил Миэльвитт.

– Конечно, нет, – отрезал Крикс. – Когда это Хлорд бегал жаловаться Нетопырю?.. Но все-таки он прав. Не надо больше лазить в погреб.

– Понял, не дурак, – проворчал Миэльвитт.

Рейхан поднялся на ноги и слегка пошатнулся. Он выпил больше остальных, но настроения это ему ничуть не портило.

– Пойдем, «дан-Энрикс», – сказал князь немного заплетающимся языком – Мы тебя проводим до ворот.

Потом они шли через сад, и Юлиан обнимал его за плечо с одной стороны, а Афейн Рейхан – с другой. Мирто вовсю превозносил девчонку из какого-то трактира в Нижнем городе, доказывая, что она красивее любой придворной дамы, и требовал подтверждения от Рейхана, побывавшего в этом трактире вместе с ним. Князь с аристократическим пренебрежением наморщил нос: тоже еще «красавица»! Мелкая, как комар, нос в конопушках, руки в цыпках… Мирто не на шутку рассердился и пообещал подбить Афейну глаз, если тот сейчас же не возьмет свои слова назад. Князь усмехнулся и покладисто признал, что он ошибся, а избранница его приятеля – само очарование.

«Дан-Энриксу» очень хотелось рассказать своим друзьям о Лейде Гвенн Гефэйр, но он понимал: это потому, что он так сильно пьян. Поэтому он просто молча улыбался, слушая своих друзей.

Даже когда Афейн спросил его, не познакомился ли он в Каларии с какой-нибудь местной красавицей, Крикс ограничился загадочной улыбкой.

– Останьте от Рикса, – неожиданно серьезно сказал Юлиан. – Марк говорил, что он влюблен.

Крикс удивился. Он, и правда, был влюблен, но вот откуда это мог узнать Этайн? Разве что он видел, как южанин поднимал цветок Лейды Гефэйр, а потом самостоятельно додумал остальное? Маркий всегда был очень умен.

– Это правда? – с жадным интересом спросил Миэльвитт.

– Да, – ответил энониец просто.

– Ну, тогда понятно! А я все гадал: почему ты целый день так мало говорил и сидел с такой дурацкой рожей.

Миэльвитт отвесил челюсть и продемонстрировал, как именно, по его мнению, выглядел Крикс.

В ответ южанин сымитировал прямой удар в лицо, и Миэльвитт дурашливо отпрыгнул в сторону. Они уже успели выйти за ворота Академии, когда от ограждающей Лакон стены внезапно отделилась чья-то плотная, плечистая фигура. Крикс запоздало узнал Нойе Альбатроса. Остальные с удивлением уставились на молодого хмурого мужчину в кожаной походной куртке и с мечом на поясе. Надо сказать, что вид у Нойе был достаточно внушительным. Крикс заметил, как Рейхан и Лэр растерянно переглянулись.

– Это твои друзья, дайни? – деловито спросил Нойе.

– Да, – сердито сказал Крикс. – Что ты тут делаешь?

– Ну, я пошел искать тебя, но тебя не было ни во дворце, ни в этом вашем Адельстане. А потом какой-то парень сказал мне, что ты можешь быть в Академии.

Крикс тяжело вздохнул. Но делать было нечего, и он представил Альбатроса своим спутникам.

– Это Нойе, сын гета Норана из Дома Серебряного Альбатроса.

Хотя его побратимы вежливо поздоровались с рыжим островитянином, его присутствие явно стесняло всю компанию. Пару минут спустя Рейхан сказал, что им, наверное, уже пора идти назад, и вскоре Крикс и Альбатрос остались у калитки в одиночестве.

– Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось искать меня по всему городу? – осведомился Рикс.

– Тебя искал не только я. Была еще компания под предводительством какого-то Ульфина Хоббарда. Они успели побывать во всех местах, где ты мог быть, а потом пришли сюда и стали ждать. Причем, cудя по виду, ничего хорошего они не затевали.

– Ты с ними не разговаривал?

– Да как тебе сказать… Когда я только появился здесь, один из них подошел ко мне и спросил, что я здесь делаю. А я сказал, что жду своего друга, которого все зовут «дан-Энриксом». Они немного пошептались и ушли. Я думаю, что они просто трусы.

– Ну, а если они трусы, чего ради ты собрался меня защищать?

– Их было шестеро, – пожал плечами Альбатрос.

Крикс присвистнул. Во дворце с Ульфином Хоббардом было трое приятелей. Выходит, теперь он нашел еще двоих. Немного утешало то, что убивать его они, наверняка, не собирались – скорее, им хотелось припугнуть оруженосца коадъютора, а если повезет, то надавать ему по морде.

– Все равно, тебе не нужно было здесь торчать. Я бы и сам прекрасно справился, – вопреки всякой очевидности сказал он Альбатросу.

Тот дипломатично промолчал. Но Крикс не собирался оставлять этот вопрос невыясненным.

– Почему ты вообще повсюду за мной ходишь, как привязанный? Ты мне не присягал.

– Когда кто-то приходит к кённингу и просится к нему в дружину, кённинг может либо выгнать его вон, либо принять в свой хирд. Ты ничего не возразил, когда я говорил, что счел бы честью для себя ходить на твоем корабле. Но если хочешь, я могу поклясться на крови в доказательство серьезности своих намерений…

«Дан-Энрикс» даже протрезвел от таких слов.

– Что ты мелешь, Нойе? Я не кённинг и никогда им не буду. По вашим законам вождю полагается иметь корабль, золото и собственный надел земли на берегу. У меня ничего такого нет.

Крикс боялся признаться самому себе, что слова Нойе, кроме замешательства, вызывали в нем другое, противоположное по смыслу чувство. То, что другой человек – и не какой-нибудь, а Нойе Альбатрос – мог присягнуть ему на верность, очень льстило его самолюбию. И, тем не менее, это было чистым безумием. Можно себе представить, какой из него получится сеньор: пятнадцать лет, имущество, заключающееся в паре дюжин полумесяцев, оставшихся от найденного в Чернолесье кошелька, и служба в Ордене. Да в его положении человек не способен что-нибудь решать за самого себя, не говоря уже о ком-нибудь другом!

Но Нойе понял возражение «дан-Энрикса» по-своему.

– Это не страшно, дайни, – успокоил он южанина. – На Островах помнят многих славных кённингов, у которых тоже не было ни корабля, ни собственного дома. Например, Хальвдан Изгнанник или Эймунд Сухорукий…

– Хватит! – закатил глаза «дан-Энрикс». – Я не признаю тебя своим вассалом. Может быть, у вас на Островах достаточно сказать кому-нибудь, что ты хочешь ходить на его корабле, и дело будет сделано, но здесь, у нас, это совсем не так.

– А как это обычно делают у вас?

Крикс подумал, что их разговор опять зашел куда-то не туда, но не ответить он уже не мог.