Мы подъезжаем к воротам старого вокзала, а возле них стоит Кира. Я удивляюсь, что вижу ее, и поворачиваю голову в сторону Леши. Может, он объяснит мне, что она здесь делает? И почему мы вообще приехали к вокзалу, когда стая обитает в парке? Но парень даже не смотрит на меня. Паркуется и медленно выходит из машины. Я вылезаю следом за ним и останавливаюсь перед блондинкой.

– Кира, что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь помочь, – шепчет она и смотрит на Астахова. – Вы вовремя. Инициация начнется через несколько минут.

– Я гнал как мог.

– Подождите, – протягиваю я и смотрю сначала на Лешу, а потом на блондинку. – Это ты ему звонила? Ты сказала, что Карина здесь?

– Да, я.

– Но откуда вы знаете друг друга? В смысле, да, мы учимся в одной школе, но…

– Ты опять задаешь много вопросов, – перебивает меня Кира и упирает руки в бока. – Я понятия не имею, что ты собираешься делать, но твоя сестра уже порядком достала. Неужели ты не могла объяснить ей, что общение с плохими дядьками вредно для здоровья?

– Она не слушает меня.

– Я бы тоже не стала слушать, – смеется блондинка, но затем продолжает серьезно: – Леша сказал, у тебя есть план.

– Да, есть. – Сейчас я уже сомневаюсь в нем, но по дороге до вокзала ничего умней не смогла придумать. – Он безумный, но мне кажется, что ты не будешь против. В конце концов, ты в стае, а вы привыкли совершать безумные поступки.

– Так и есть. Посвятишь меня?

– Нет. – Я выдыхаю. – Это мои проблемы.

– Как скажешь. – Кира поворачивается в сторону вокзала. – Следуй за мной.

– Ты идешь? – спрашиваю я Лешу, но он неуверенно качает головой. – Ладно. Сама разберусь.

Можно ли простить другу его страх? Наверное, можно. Но мне почему-то сложно это сделать.

Следуя за Кирой, я думаю о том, как попала в эту ситуацию. Почему связалась с этой бандой? Почему стала частью ее истории? Раньше мне доводилось лишь читать в газетах о противоправных действиях некоторых членов стаи, а теперь я второй день подряд добровольно прихожу в самое пекло.

Я слышу гул, и кровь стынет в жилах. Мы совсем близко.

– Я не могу провести тебя вплоть до стаи, – говорит Кира. – Иначе мне придется несладко. Так что будь паинькой и сама преодолей несколько метров, договорились?

– Да, конечно.

– И лучше не совершай глупостей. Шрам не любит, когда люди пытаются навешать лапшу ему на уши.

– Ну, к счастью, мой план заключается не в этом, – тихо говорю я и вижу на перроне столпотворение. Сердце охватывает ужас. Какое же новичкам предстоит испытание?

– Все, дальше иди сама, – отрезает Кира и касается моего плеча. – Будь осторожна.

Удивленно вскидываю брови, но когда собираюсь ответить, она разворачивается и уходит. Почему блондинка так добра ко мне? Почему волнуется?

Встряхнув головой, я выпрямляюсь. Спину тут же обдает жаром, но я не обращаю внимания. У меня ноет все тело, болят все конечности, а я иду вперед. Наверное, это смелость. Хотя, может, обыкновенная глупость.

Увидев меня, подростки расступаются. Кто-то из них смеется, кто-то ошарашенно молчит. Я бы тоже удивилась, скажи мне кто-нибудь сегодня утром, что я вернусь в стаю. Но такова реальность. Люди затихают, опускают бутылки и смотрят на меня с явным вопросом: какого черта я здесь делаю?

Наконец я замечаю Шрама. Он стоит на краю платформы и смотрит на рельсы. Неужели его завораживает картина отвратительных железных полос? Разве это красиво?

Но затем он поворачивается ко мне, не скрывая удивления. Сначала я замечаю на его лице усталость, а потом гнев, ведь я ослушалась и пришла во второй раз.

– Ты страх потеряла? – недовольно интересуется он. – Разве вчера мы не договорились, что ты больше не вернешься?

– Я прекрасно помню, что мы вчера обговаривали, – уверенно отвечаю я и замечаю с правой стороны шесть человек. Они стоят друг за другом. Карина последняя. – Но кое-что изменилось.

– Что же именно?

– Отношение к сестре. Она решила, что может противоречить мне. Она ошиблась.

– Хм-м… – Шрам неожиданно улыбается. – Интересно. То есть тебя злит то, что твоя сестра не захотела покидать стаю?

– Да, так и есть.

– Я, наверное, совсем недалекий, потому что не понимаю, чего ты вмешиваешься? Она взрослая девочка и сама понимает, чего хочет и что ей нужно. Ты спасла ее вчера, но сегодня она вернулась. Какова же вероятность того, что это не повторится снова?

– Она больше не будет являться членом вашей стаи, а значит, вернувшись, подвергнет свою жизнь риску. Огромному риску.

– И почему же она перестанет являться членом нашей стаи?

– Я займу ее место. – По перрону проносится гул, Шрам удивленно вскидывает брови, и я слышу, как ко мне подбегает Карина.

– Какого черта? – взрывается она. – Я не собираюсь никуда уходить!

– Замолчи, – металлическим голосом приказываю я и пронзаю сестру таким взглядом, что она бледнеет. – Стой рядом и не говори ни слова!

– Но какой мне смысл соглашаться с тобой? – лениво спрашивает Шрам. – Не легче сейчас вновь поставить тебя на место, и дело с концом.

– Я прекрасно помню, как вы относитесь к самоотверженности. Моя сестра идиотка, но тем не менее я лучше сама подвергну себя опасности, чем позволю ей сделать это.

– Мы отлично относимся к самоотверженности внутри стаи, но не со стороны чужаков.

– Взгляни на ситуацию под другим углом. – Я начинаю терять надежду. Неужели план не осуществится? – Какая тебе разница, я или Карина подчиняемся твоим приказам? А? Отпусти ее, а дальше уже дело за мной. Если понадобится, я прикреплю ее наручниками к батарее, но зато оставлю в живых.

– Ты так уверена, что твоя сестра умрет? Многие выживают после инициации.

– Многие? Я так не думаю.

Шрам задумчиво смотрит на меня. Решил рассмотреть мое предложение? Затем он поджимает губы, скрещивает перед собой руки и неожиданно говорит:

– Ладно. Я согласен.

– Что? – Карина краснеет и срывается с места. – Но я хочу быть в стае! Я, не она!

– Твоя сестра явно дала всем понять, что ей не важно твое мнение.

– Потому что мне важна твоя жизнь! – Я смотрю на Карину и недовольно хмурюсь. – Ты идиотка, если не понимаешь, во что ввязалась!

– Но это мой выбор!

– Пожалуйста, – я смотрю на Киру, но не произношу ее имени, – уведи ее.

Блондинка кивает.

– Я никуда не уйду! – верещит сестра. – Не тебе решать, что мне делать, а что нет.

– Ты ошибаешься. Именно мне решать!

– Но это несправедливо. Я хочу быть в стае! Я хочу быть ее частью!

В этот момент Кира берет ее за локоть и грубо тащит за собой.

– Нет. Отпусти меня! Лия, прошу тебя! – Она пытается вырваться, но тщетно. – Лия!

Я отворачиваюсь и крепко стискиваю зубы. Не верится, что желание Карины быть среди этих животных перевешивает желание жить.

– Итак, – наблюдая за тем, как Кира уводит сестру, протягивает Шрам. – Выходит, ты будешь проходить инициацию вместо нее.

– Выходит, что так.

– Я сегодня в хорошем настроении, так что тебе повезло. Хотя, – он хмурится, – хотя мне кажется, что было бы честно поставить тебе одно маленькое условие.

– Какое же? – устало спрашиваю я. Я еще не думала, как буду проходить испытания с ноющими конечностями, и почему-то лишь сейчас вспоминаю об этом. – Какое условие?

– Твой результат должен быть лучше результатов других. Тогда ты останешься в стае и продолжишь инициацию.

– В противном случае?

– В противном случае, – продолжает Шрам, – ты будешь изгнана, а твоя сестра вернется на свое законное место.

– Хорошо, – безучастно отвечаю я и чувствую, как покалывает в глазах. – Хорошо, я согласна на все условия.

– Отлично, тогда начнем. – Парень потирает руки. – Первый поезд уже на подходе!

Почему-то я не удивляюсь.

Меня окатывает волна страха, ужаса, но не удивления. Я догадывалась, что будет за испытание, и уже попыталась себя к нему подготовить.

Хотя можно ли себя к такому подготовить?

– Смысл данного испытания, – кричит Шрам, и люди обращают к нему лица, – в том, что новичок выходит на рельсы и становится спиной к идущему поезду! Мы засекаем время и считаем, за сколько метров до первого вагона он уберется в сторону. – Чуть помедлив, он добавляет: – И без фанатизма. Смерти нам ни к чему.

Подростки торжественно кричат, увидев очень далеко поезд. Я сглатываю накопившуюся слюну и сжимаю в кулаки потные ладони. На улице прохладно, но я вся горю, хочется обрызгать лицо ледяной водой, хочется упасть в сугробы, которых еще нет, хочется прыгнуть в бассейн и лежать на поверхности. На лбу появляется пот. Сводит низ живота, и мне приходится признать, что боль в спине и в мышцах спасает меня, не дает расслабиться. Иначе я бы упала без чувств.

Когда первый парень, старше меня, может, года на два, прыгает с платформы к рельсам, мое сердце останавливается. Я готова кричать от ужаса, но понимаю, что это не поможет ни ему, ни мне. Поезд совсем близко. Теперь я не только его слышу, я вижу его. Люди вокруг, одетые в черную одежду, неожиданно начинают шевелиться. Они подходят ближе к платформе и выкрикивают слова в поддержку парню. Удивительно, что они не кричат: «Поскорей бы тебя сбил поезд!» – потому что все именно к этому и идет.

Прикрываю ладонью рот и дрожу как осиновый лист. Мне так страшно было лишь один раз, когда я проснулась и поняла, что потеряла целый год. Только если тогда паника была душевной, сейчас я ощущала ее физически.

– Боишься? – неожиданно спрашивает меня Шрам и улыбается. – Испытание тебе не из легких досталось.

– Справлюсь как-нибудь и без твоих советов, – огрызаюсь я.

– Я в этом сомневаюсь.

Затем он оставляет меня одну и подходит к толпе.

– Отходим все на шаг назад! – кричит он и, расставив руки, отодвигает подростков ближе к центру. – Этот вокзал в нашем распоряжении, но я все равно не хочу проблем.

Я недоуменно вскидываю бровь и нехотя подхожу к парню.

– Что значит – в нашем распоряжении?

– Стало интересно?

– Просто ответь, Шрам.

– Этот вокзал нерабочий. Он заброшен, как и парк, в котором мы обычно проводим время.

– Но как тогда здесь проезжает поезд?

– Я бы сказал, проезжает не поезд, а несколько вагонов. – Он вновь улыбается. – Не волнуйся. Управляет им один из наших.

– Значит ли это, что он успеет затормозить, если что? – с надеждой спрашиваю я и натыкаюсь на безумный взгляд парня.

– Нет, это абсолютно ничего не значит.

Меня опять тошнит от ужаса.

Я сжимаю пальцы в кулаки и вижу, как парень на рельсах закрывает глаза. Поезд совсем рядом. Я уже отчетливо различаю его силуэт и забываю себя от паники. Звук все громче и громче, и когда кровь вскипает, словно подогретое молоко, парень нагибается, готовится отпрыгнуть. Сто метров, девяносто, восемьдесят – люди орут, словно дикие. Одна девушка протягивает вперед руки и кричит, что любит его. Если бы любила, то не позволила бы совершать такое. Хотя что я понимаю в любви?

Семьдесят, шестьдесят – я закрываю руками лицо и слышу дикий рев поезда. Пятьдесят. Поток воздуха откидывает назад мои угольные волосы, и я испуганно отступаю в сторону, отказываясь открывать глаза.

Мне хочется плакать, хочется забиться в угол и не выходить оттуда.

Но вдруг я улавливаю радостный крик. Мои руки сами опускаются, глаза находят толпу, и я замечаю парня. Он довольный стоит рядом со своей девушкой, целует ее, обнимает, крутит вокруг себя. Он справился, и он жив.

Я облегченно выдыхаю и вдруг ощущаю чье-то прикосновение.

– Ты как? – Я поднимаю глаза и вижу Киру. – Все в порядке?

– Честно?

– Ладно, можешь не отвечать. – Блондинка едва заметно улыбается. Я благодарна ей за то, что она рядом. Мне кажется, я смогла бы ей довериться. – Ты последняя?

– Да, Карина была шестой, так что…

– Отстой. Придется посмотреть на все результаты.

– Меня волнуют не цифры. Как понять, когда нужно отступать? Как словить именно тот момент?