Стервам слова не давали (страница 13)
– Это когда рядом с Ларисой такое чмо, как ты, она вынуждена отвечать за себя сама, а когда рядом я, разбираться с такими козлами, как ты, буду тоже я.
Без комментариев.
Русик изобразил что-то невообразимое глазами и испарился, не желая продолжать конфликт, а я, и не думая ожидать продолжения банкета, решительно направилась в сторону выхода, захватив по пути сумочку.
– Можно узнать, куда это ты собралась? – Догнал меня Филя и, чего уж там скрывать, недовольно и грубо развернул лицом к себе.
– Я устала. Хочу домой.
– Я тебя отвезу.
И ведь не возразишь! Филя шёл впереди, я не спеша шагала следом, в этот момент пожалела, что не курю, небольшой перекур был бы как раз кстати. Как истинный джентльмен он открыл и закрыл за мной дверцу авто, сам сел за руль и, не спрашивая адрес прописки и адреса проживания, двинулся с места, но мой мозг был слишком сильно отравлен алкоголем, чтобы хоть как-то реагировать.
– Вот, скажите, Филипп Аркадьевич, а почему вы ко мне так благосклонны?
– А почему нет? – Спустя пару секунд раздумий ответил он, недоумённо пожимая плечами.
– Ну, думаю не секрет, что я первая взбунтовалась по поводу невыгодного для нашей компании контракта, убедила, так сказать, Викторовича, надавила. А вы танцуете меня, домой отвозите или это такой продуманный план? – Наконец, задала вопрос, который не давал спокойно спать по ночам. Нет, не подумайте, в здравом уме и трезвой памяти я не стала бы так откровенно нарываться, но сегодня же море по колено!
– Конечно, план, – вкрадчиво начал Филя и от его тихого голоса я сразу же подобралась, –вот я сейчас отвезу тебя в неизвестном направлении и буду долго и жестоко мстить. Как такой вариант, устроит?
– Нет. И вообще, почему мы на «ты», кажется, вы обнаглели, Филипп Аркадьевич.
– Ну, после того как мы чуть было не разделили одну парную на двоих и оттанцевали полтанца, я, как честный человек, просто обязан, – рассмеялся он, – так что предлагаю присоединяться.
– Ни за что. Как вы сами заметили, парную мы с вами так и не разделили, а полтанца и вовсе не считаются.
– Что же ты такая злая? Не нравлюсь?
– Что вы, очень нравитесь, – я постаралась добавить в голос побольше сарказма, чтобы громкий всхлип не спугнул потенциального любовника.
– Это хорошо. Какой подъезд?
– Где? – Неловко заворочалась я.
– У тебя, говорю, какой подъезд?
– А-а, четвёртый, но это с другой стороны, так мы не проедем.
Я начала пристально всматриваться в пейзаж за окном, пытаясь определить, где точно мы находимся, но с косого глаза получалось не очень, и только лишь когда машина остановилась и двигатель был заглушён, увидела родной подъезд, с не менее родной лавочкой и клумбой, которую, под чутким руководством домоуправления, высаживала собственными ручками. Опомнилась, когда Филя потянул меня за эти самые ручки, помогая выбраться, а я, самым наглым образом воспользовалась ситуацией, притворилась гораздо более пьяной, чем являлась на самом деле, и повисла на могучей шее с приятным мужским ароматом. Вот, знаете, мужские духи бывают разными: пряными, даже сладкими, а этот резкий, грубый, обдирающий рецепторы изнутри, из самого аромата сочится сила ничуть не меньшая, чем у его обладателя. И я прибалдела, закатила глазки, блаженно улыбнулась, стараясь прилепиться пиявочными губами к этой самой шее, пока меня самым грубым способом, буквально не оттащили от неё, стараясь поставить на обе ноженьки, которые, то и дело, пытались соскользнуть с каблука. Разглядев напротив себя слишком трезвый и решительный взгляд, я отступила и даже поймала равновесие. Кто его знает, этого Филю, может, он человек старой закалки и до свадьбы ни-ни.
– Х-м. Хи-хи. Ха-ха, ха-ха-ха. – Тут же озвучила я свои мысли, но от дальнейшего музыкального сопровождения отказалась, посчитав его неуместным.
– Мне нужно возвращаться, меня ждут. – Пояснил Филя и я презрительно фыркнула.
– Это хорошо. – Сказанула, скрывая обиду, скрестила руки на груди и отвернулась, потому что пьяные слёзки это вам не шутки, они не подвластны разуму.
– Что хорошо?
Остановился Филя напротив капота, прекратив стремительное движение к водительской дверце.
– Что не все мужчины такие трудоголики как вы, Филипп Аркадьевич.
– Да что ты… Ты сейчас кого-то конкретного имеешь в виду?
– А это сейчас вы так ревнуете, да?
– Ревную. И проверять насколько я страшен в своей ревности не советую. – Рыкнул он, хотя я и не поняла подобного тона.
– Да бросьте, конечно же, никого конкретного я в виду не имею. Так, мечтаю, мечтаю… А, знаете, что?
– Что?
– Хорошо, что всё закончилось именно так.
– Как так?
– Никак. Так будет лучше.
– Ты сейчас о чём? Ты сама с собой говоришь, что ли?
– Ага, а вы призрак отца Гамлета.
– Какого ещё Гамлета?
– Классика, Филипп Аркадьевич, классика.
Он стоял, набычившись, и мысленно убивал меня всеми известными ему способами, а, судя по взгляду, знает он их немало, и мне нравился этот взгляд… и эти желваки на скулах, и блеск в глазах, жаждущих крови и зрелища. И я рискнула, снова приблизилась, провела указательным пальцем по щеке – он не шевельнулся, по губам, намеренно задевая внутреннюю поверхность нижней – он взглядом не повёл. Провела по груди, по животу, зацепилась ногтем за брючный ремень и была поймана вражескими ручищами и снова отвергнута.
– До двери проводить? – Вместо страстного поцелуя услышала в ответ.
– Спокойной ночи… Филипп Аркадьевич. – Выдохнула я, стряхнула его руку со своего запястья как самую отвратительную букашку и, не дожидаясь ответа, вошла в подъезд. И сегодня всё было на моей стороне: даже чип от двери нашёлся в привычно бездонной сумочке мгновенно.
– Импотент несчастный. – Буркнула в закрытую дверь, послушала шелест шин отъезжающей машины и своим ходом поплелась наверх.
Глава 6
Выходные провела в работе. Через восемь дней у нас важное мероприятие, а я вся в расстроенных чувствах. Аллочка не явилась и вместо того, чтобы добить её своим тяжёлым, неподъёмным настроением, я позавидовала девушке чёрной завистью: она-то просыпается в объятиях мужчины, а не как я, в объятиях похмельного синдрома.
Итак. Я работала, работала, а Филя всё не звонил. Не позвонил он и в понедельник, когда я снова пришла на работу в офис, на этот раз для того, чтобы написать заявление об уходе. Будем считать, испытательный срок я прошла, но от столь выгодной диспозиции решила отказаться, такой расклад для меня наиболее приемлем. Но в приёмной место обычного сухого буднично-рабочего «Здрасти» встретила восторженный вопль Аллочки, сухонький (видимо, чтобы любовница не приревновала) букетик Викторовича и благодарственную улыбку Гоши.
– Ну, вот, такой момент испортили. А я хотела шокировать Максима Викторовича сообщением о скором отбытии. У вас хорошо, но в ресторане лучше. Ведь, кака я поняла, Аллочка оказалась трепушкой. – Глянула я на вмиг примолкшую красотку.
– Лариса Витальевна, ну, не могла я Максюше врать. – Она натурально надула губки, так, словно выпрашивает новый браслетик вон с те-е-ми камушками.
– Надеюсь, несмотря на раскрытые явки, наше с тобой, Гоша, соглашение остаётся в силе?
– О чём речь! – Браво отозвался тот, но тут же примолк, понимая, что лимит доброго расположения духа в этом месяце я исчерпала.
– Лариса Витальевна, там сегодня заморозку привезут. Вы помните?
– Я-то помню. А помнишь ли ты, о, чудное создание, что в этом месяце претендовала на два оклада?
– Лариса Викторовна, я как раз хотела…
– Хотеть, Алла Васильевна, вы будете в постели дома либо после того, как я увижу на своём столе ваше заявление об уходе и его подпишу. Разумеется, если на тот момент у меня к вам не будет никаких претензий. Вы меня хорошо поняли?
– Но продукты питания…
– Если в течении минуты вы не отправитесь исполнять свои прямые обязанности, нужную статью трудового кодекса я знаю наизусть и по номеру.
– Лариса Витальевна. – Викторович укоризненно посмотрел, в ответ я посмотрела не менее требовательно.
– А вас, Максим Викторович, я попросила бы не вмешиваться.
– Тогда, может, и вы приступите к своим прямым обязанностям? – Он повысил тон, покрылся красными пятнами, но увы и ах.
– Я увольняюсь.
– А как же положенные две недели отработки?
– В отличии от вас, я в совершенстве владею информацией по трудовому кодексу и минуту назад об этом упоминала. Для вас отдельно скажу ещё: я находилась на испытательном сроке, а значит, предупредить нанимателя об уходе обязана как минимум за три дня, что я и сделала в четверг в отделе кадров. Заявление написано мной и подписано начальником отдела кадров в двух экземплярах. Расчёт я хочу увидеть уже сегодня и не советую медлить. В память о нашей дружбе, – на последнем слове сделала намеренное ударение, сегодняшний день меня расстраивает, – нашла для вас замечательного профессионального секретаря, которого уже сегодня введу в курс дела, тратя своё личное время. Надеюсь, вы меня услышали?
– Стерва. – Беззлобно отозвался Викторович и покосился на Гошку. – Как ты с ней договаривался, небось, три шкуры содрала? – Это уже брату.
– Не без этого. – Ответила я, влезая в разговор. – А сейчас заканчивайте этот балаган и освободите помещение.
– Мне кажется, я уже начинаю радоваться вашему уходу.
– Сплюньте, Максим Викторович, я ведь могу и передумать. – Едкая улыбка заставляет Викторовича задуматься.
И что бы вы думали? Сплюнул! Ещё никогда меня так не оскорбляли.
Всякое было: и за дверь выталкивали силком (я никак не соглашалась с номенклатурой, утверждая, что борщ может быть и из капусты, главное, чтобы ложка стояла), было и такое, что начальство предпочитало сделать вид, что никого нет дома. В институте сколько раз мне на дверь указывали, призывая сменить специализацию на что-нибудь юридическое, но чтобы вот так, как от чёрта, со мной это впервые, а всё Филя виноват, гад! Кстати, он не позвонил и в среду, не позвонил и в четверг, а вот в пятницу мне было не до звонков, приехал Лёня со своим главбухом и давай меня строить. Едва появилась на пороге ресторана, как из холла услышала вопль раненного бабуина.
– Чего тебе надобно, старче?
Я вошла в кабинет под ужасающим молчанием Лёнчика, Люда сидела в углу и усердно делала вид, что её здесь не стояло, я же, не взирая на все стоп сигналы, шла напролом к законному месту напротив главного акционера.
– Явилась?! – Снова взревел Лёня и теперь я поняла, почему он ассоциировался у меня с бабуином: видок с перекошенной от злости физиономией, плюс загар, равно бабуин.
– Лёня, ну, вот чего ты кричишь? – Спокойно поинтересовалась я, оценивая длину своих ногтей. Да-а, распустилась, теперь под ними можно вынести стратегический запас нашей кухни, срочно к маникюрше!
– Ты на меня смотри, Читаева. Ты видела наши убытки? Ты видела отзывы на форуме о беспределе?
– А ты видел отремонтированные туалетные комнаты, до которых у тебя руки не дойдут уже полтора года? Ты видел в акте сдачи-приёма работ то, что трубы мы поменяли, пока сан станция не погнала нас поганой метлой? Ты видел, что у нас на два месяца вперёд расписаны заказы, которые с лихвой покроют расходы не только этого, но и следующего месяцев с добавочным процентом?
– С каких пор ты у нас переквалифицировалась в бухгалтера?
– И не думала даже. Это Люда мне сметы и варианты реабилитации рассчитала.
Лёня уставился на жену, а та невозмутимо так, волосы назад откинула.
– Нет, ну, а что ты мне прикажешь делать? Ты день и ночь на пляже, одну на экскурсии не отпускаешь. Конечно, я созванивалась с Ларой и с удовольствием ей помогла.
– А какого чёрта я узнаю об этом последним?!
– Разумный вопрос. Может, оттого, что ты ни черта не работаешь, а только снимаешь сливки?