Глава 16

Я проснулась как от толчка в спину, огляделась по сторонам и поняла, что это всего лишь сон. Страшный. Я летела в пропасть. Липкий холодный пот покрывал лоб, в горле пересохло. Марат спал рядом и видимый страх отступил, но внутренняя неугомонная паника осталась. Я спустилась вниз, набрала стакан воды, решила взять его с собой на верх, проверила Андрея, поправила ему одеяло, как делала в детстве, а как раз когда поднималась на верх, почувствовала внезапную тяжесть. Живот неприятно потянуло, а между ног что-то хлынуло. Первая нелепая мысль была о том, что это могли отойти воды, только у меня и срок не тот, да и… испугалась, голова отказывалась соображать. Пока добралась до ванной и включила свет, кровь густым ручейком спустилась до лодыжки, часть просто капала на пол. Не знаю, как сознание не потеряла, видимо, инстинкт самосохранения сработал, до Марата дошла и толкнула его в плечо.

– Что? – Подхватился он, но так как я и слова вымолвить не могла, так меня колотило, только стук зубов и был слышен, он посмотрел на свет в ванной и на кровавые пятна на полу в этом свете.

Меня уложил, и сразу набрал номер на телефоне. Я не слышала, что говорил и кому, в ушах шумело, так, как бывает, когда прикладываешь морскую раковину, чтобы, якобы, вспомнить шум моря. В следующий раз он подошёл ко мне когда был уже полностью одет, влажными салфетками протёр ноги и успевшую загустеть на них кровь, укутал в одеяло и на руках понёс на улицу. Сам был за рулём, Диму ждать не стал. Приехали мы в тот же медицинский центр, где когда-то проходили обследование. Нас уже ждали. Марат меня даже на каталку не положил, так и понёс на руках, а я… мне казалось, что я молилась. Не знаю молитв, мама не приучила, а мне всё время некогда было в церковь сходить, поэтому сейчас просто просила помощи.

– Обширная отслойка плодного яйца.

– Она и была, понятно, сейчас что делать?! – Тряс он молодого врача, который проводил ультразвуковое исследование. Меня за руку держал, чтобы не паниковала. Но я уже не паниковала. Я уже знала, что это всё.

– Вы меня не поняли, Марат Игнатьевич, – чётко и, по возможности, спокойно ответил врач. – Это не то, что было. Это новое нарушение, только теперь там уже нечего сохранять. Марина Максимовна, я пришлю к вам анестезиолога, так же нужно будет подписать согласие на проведение операции.

– Какое согласие, какой операции?! Ты чего-то не понял?! Или ты спасёшь ребёнка, или рядом ляжешь!

Я думала, Марат действительно его убьёт, но было так пусто, что практически всё равно. Не узнавая свой голос, прошептала: – Я всё подпишу.

Марат присел на край кушетки, нервно улыбнулся, погладил мою ладонь, разглядывая тонкие пальцы.

– Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо будет. Не спеши, родная, сейчас профессор приедет. Помнишь, он тебя консультировал? Он бог, он всё сделает, Мариш…

– Не нужно. Не выйдет ничего.

– Тебе больно? – Не слыша меня, суетился он. – Потерпи, родная, – целовал холодные пальцы, – потерпи, сейчас всё хорошо будет. Не волнуйся, только не волнуйся.

Даже улыбнуться удалось, в обмен на эту трогательную заботу.

В три часа ночи меня привезли в палату.

Я не спала. Не получалось спать. Ко мне никого не пускали и только тихие голоса откуда-то издалека коридора оповещали о реальности происходящего. В пять часов пришёл Марат. Уставший, бледный, он ничего не сказал, опустился на кровать рядом со мной, погладил колени, прилёг сзади, прижимаясь носом к волосам, обнял за живот и словно мою боль забирал себе. Так я уснула.

– Марина Максимовна, на укольчик.

Разбудила меня улыбчивая медсестра со шприцем в руках, что-то говорила, пыталась шутить, но ответа не требовала. После неё был врач, он, в основном, расспрашивал, отвечать не хотелось, но я хотя бы попыталась. Потом несколько часов в вакууме. Кто-то принёс пакеты с продуктами и со словами: «Вам передали», растусовал их по палатному холодильнику. Даже телевизор включили на канале о животных. Странное состояние: и не спишь, и не живёшь, в общепринятом смысле этого слова, находишься в каком-то подвешенном состоянии. Марат пришёл около десяти часов вечера, когда я уже и не надеялась его увидеть, хотя мне и сказать-то ему нечего.

– Привет. – Он улыбнулся и попытался мой взгляд поймать, только я этого не хотела, уткнулась носом в подушку, но Марат не ушёл, как мне бы сейчас хотелось, подсел ближе.

– Ты как?

– Отлично. – Ответила без эмоций. Действительно, глупый вопрос.

– Ела что-нибудь? Бледная совсем.

Дотронулся до ледяной руки и обхватил её сильнее, согревая.

– Не хочу.

– А я хочу, чтобы ты поела. Ну? Малыш…

Он немного потормошил меня, но неудачно.

– Это ты продукты передал?

– Да. Не смог зайти, да и не пускали мня. Врач приходил?

– Утром ещё.

– Понятно. Что сказал?

Я тяжело вздохнула. Игра слов, не более того. Мне не хочется его участия, я чувствую себя ущербной. И не сентиментальная вроде, и не наивная, а всё, что касается детей, воспринимаю слишком остро и болезненно.

– Сказал, что матка сокращается хорошо. Сгустков нет. Завтра можно на выписку. Ты забери, то, что принёс, я всё равно ничего не хочу.

– Никакой выписки, Мариш. До пятницы ещё полежишь.

– Сегодня пятница.

– Я знаю. И не унывай, я прошу тебя. Завтра мы с Андреем вместе к тебе придём, хочешь?

– Я домой хочу.

– Марина… Лучше пока, чтобы нас врач понаблюдал, согласись. Думаю, можно пригласить психолога.

– Мне не нужен психолог, я переживу. Ты как?

– Что? – Он не ожидал такого вопроса.

– Перенервничал вчера из-за меня. Прости.

Я не выдержала и расплакалась. Мне было больно, и боль эту не унять анальгетиком. Я держалась за Марата, цеплялась за него изо всех сил, только бы не отпускал. Мне укололи успокоительное, но я всё равно не могла уснуть и только когда он согласился остаться ненадолго, как вчера, успокоилась, чувствуя тепло его тела, прижимаясь к нему, ощущая защиту и надёжность.

– Ты не уйдёшь от меня? – Услышала сквозь сон, да, наверно мне это приснилось, но я сказала, что не уйду, я обещала остаться. Не хочу, чтобы его не было рядом. Впервые в жизни, поняла, что могу быть не одна.

Проснулась от движения рядом, не сразу поняла, кто это, только когда родную улыбку увидела, успокоилась.

– Прости, разбудил. – Виновато признался Марат, коснулся губ, секунду задержался, ловя дыхание.

– Уходишь?

– Да. Не могу остаться, важные переговоры.

– Конечно.

– Ты не расстраивайся. – Придержал меня за подбородок, заметив кислую мину. Ещё раз поцеловал, теперь чуть дольше, с выражением, с чувством, с расстановкой, как говорит Света. – У нас всё ещё будет. Да?

Я плечами пожала неопределённо. Почему-то казалось, что меня по-хитрому спихнут или, что ещё хуже, без ребёнка я ему не нужна и наши отношения вернуться в прежнее русло. Мысли скрывать я не умею. Всё на лице написано и поэтому Марат хмуриться.

– У нас ведь всё как прежде?

– Да.

Только в голосе уверенности ноль и он хмурится сильнее. За обе руки меня взял, к себе прижимает, заставляя себя обнять.

– Не знаю, что ты там себе напридумывала, но я тебя никуда не отпускаю. Уже нанял новую домработницу и предупредил, что у меня очень строгая жена. Она ждёт тебя с нетерпение, чтобы угостить пирогами. Любишь пироги?

– Люблю.

– А я люблю тебя. Всё, убегаю.

– Ты заберёшь меня сегодня?

Вижу, что он задумался и держу кулачки за то, чтобы согласился.

– Я поговорю с врачом, что можно сделать. Но с уговором: ты больше не плачешь.

Он ушёл, оставив после себя приятное послевкусие. Мужчина. Сильный, серьёзный, взрослый. Бесспорно красив, уверен в себе. Мечта любой женщины и моя, в частности. Только он мне всё ещё не верит. И как это исправить я не знаю.

Вечером уже была дома. Уколы заменили на сильный антибиотик, врачебная консультация в понедельник и я свободна как птица в полёте. Уже на пороге нас с Маратом встретила женщина средних лет, поставила перед собой Андрея, а тот просто светился от счастья.

– Мамочка! – Бросился мне на шею, только Марат посмотрел строго и бурные объятия переросли в спокойный поцелуй в щёку. – А мы тебе с тётей Таней булочку пекли.

– Да, он у вас молодец, так старался. – Подтвердила женщина и я улыбнулась.

– Марина. – Протянула ей руку.

– Татьяна Ивановна, можно тётя Таня. Я у вас в комнате прибрала, постелила. Вы сейчас отдыхать будете?

– Да нет… наверно не буду. Спасибо.

– Тогда давайте за стол, я такого борщеца вам наготовила. Пальчики оближешь! – Рассмеялась от неловкости она и ушла на кухню.

– Она хорошая. – Протестовал против моего смутно различимого взгляда Марат.

– Я не сомневаюсь. Так поняла, она ещё и за няньку?

– Андрею нравится. – Возразил.

– Мам, тётя Таня хорошая. Можно она у нас останется?

– Эй, ребята, – я помахала рукой перед их лицами, – кажется, вы и сами поверили в рассказ о том, что я строгая и вредная, и окончательно остервенела.

– Нет, ты хорошая, просто мы хотим, чтобы тётя Таня осталась.

– Да я не против. Чего вы завелись? Пусть остаётся. Сделали из меня монстра, можно подумать… – Продолжала я бубнить, пока по лестнице поднималась наверх, чтобы смыть с себя больничный запах.

Ужин, улыбки, смех, я улыбаюсь, потому что так нужно, я отвечаю на вопросы, потому что так хотят, но я пока не живу. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Марат это чувствует и старается оградить от чего-то заочно волнующего.

– Андрюша очень на папу похож. – Проронила за столом Татьяна Ивановна и все смолкли.

– Да, я на папу похож! – Гордо повторил он, а Марат улыбнулся.

– Ешь! Папин сын.

Я вежливо промолчала. Чтобы отвлечься, потом помогла убирать со стола, Татьяна Ивановна, и правда, была очень милой женщиной, судя по всему, старалась мне понравиться.

– А вы кольцо обручальное не носите. – Сказала как бы невзначай, но меня покоробило.

– Мы не женаты.

– А Марат Игнатьевич сказал…

– Марат Игнатьевич обрисовал мою роль в этом доме. Не более того.

– Все мы играем какие-то роли. Но он любит вас. Вы не первые у меня, но чтобы мужчина так переживал, я не видела.

– В смысле?

– Я два дня здесь, так он всё с Андрюшей, с Андрюшей, даже школу пропустить разрешил, только бы занять себя чем-то. А вы приехали и он, наконец, улыбнулся. Если честно, я уж, было, подумала, что нет никакой жены, так он переживал. А вы вот какая.

– Какая?

– Особенная. Вы сдерживаете его.

– Вы его плохо знаете.

– Но я хорошо чувствую. Всё у вас получится, уж поверьте. И детки ещё будут, и радовать вас будут.

– Спасибо. – Получился всхлип. Слёзы полились, как только про детей услышала. Не могу, не могу!

Спала ночью плохо, к Марату жалась, в итоге очнулись на его половине кровати. Не особо удивилась, увидев в зеркале не себя: глаза красные, лицо опухшее, нос картошкой. И душ ледяной не помог взбодриться. Не успела халат на голую грудь накинуть, как в дверь позвонили.

– Я открою. – Послышалось снизу. Да я, в общем-то, и не торопилась.

Андрей что-то радостно повизгивал, видимо, в настольный хоккей играли, я видела это новшество как раз вчера перед ужином, да и сын гордо заявил, как разгромил «папочку». А когда внизу послышались незнакомые голоса, спустилась.

– О, да вы живёте вместе? Поздравляю! Значит, мы вовремя! – Скомандовала Люда, улыбнулась, только улыбка её помрачнела, когда я подошла ближе. Да, знаю, мой внешний вид оставляет желать лучшего, но в такой ситуации, как на зло, покраснеть не получилось, а жаль, румянец был бы как раз кстати.

Когда в комнату вошёл её муж Гриша, я поняла, что выгляжу гораздо хуже, чем думала изначально, потому что он спросил:

– Марат, мы не помешали?

От мужской солидарности, меня на смех пробило. На такой… истеричный смех. Вот люди пошли: «не помешал ли я тебе, мой дорогой друг, свою любовницу воспитывать?!»