Старик посмотрел на него странными стеклянными глазами, каких не бывает у здоровых людей. Он оглядел всю их группу, и губы его беззвучно шевелились. Не глядя, он потянулся за цилиндром и вытащил один. Он деревянно подошел к манекену и принялся вытаскивать прежний цилиндр и прилаживать новый. Покрутив ручку, он отошел и уставился в землю.

– А он не станет фиксировать по-новому руки у манекена? – прошептала связистка.

– Манекен и без него разберется, – ответила ей Виалла, – гляди!

Руки манекена поменяли положение и замахнулись в точности над нужными ему клавишами. Механизм заиграл бодрую и веселую мелодию. Коггел с Виаллой и еще несколько человек захлопали в ладоши и принялись подпевать. Кто-то пел на варкском, кто-то на гралейском, его тут знали многие, потому как гралейцев среди военных было много. А Дитра светлая песня о боевом товариществе и любви к родине ввела в болезненный ступор. Ему вдруг сперло дыхание, а южный промышленный воздух, и без того наполненный копотью и пылью, и вовсе перестал проходить в ноздри. Дитр попятился, еле шевеля губами. Люди пели:

Родная высота, любовью растворюсь,
За небо, братьев и мечту.
С крюком за кушаком, с винтовкой за плечом
Я сохраню свою страну!

Дитр оглянулся в поисках хоть одного понимающего лица и нашел лишь морщину на переносице Эстры Вицы, которой тоже стало не по себе.

– Ты… ты видела? – он кивнул на старика.

– Да. Он странный, да еще и песня, ох, не нравится мне это.

– Он же в Акке! Его только что там видели!

– Ты еще не привык, что он умеет очень быстро перемещаться, а то и вообще находиться в двух местах одновременно? – свистящим от возбуждения шепотом ответила глашатай. – Ждем мразину в гости, Парцес!

Песня закончилась, и люди зааплодировали. Старик поднял голову и уставился сразу на всех и ни на кого. Дитр прокашлялся, готовясь высказаться, но глашатай снова задергала его за рукав.

– Я очень признателен вам за мелодию, – сказал он, – и прошу передать… Да чего?! – прервался он, потому что глашатай уже начала откровенно тыкать его под ребра.

– Никаких высказываний в адрес террористов без согласования с глашатаем, Парцес, – прошептала она ему на ухо. – Говори так.

Проинструктировав старшего помощника шеф-следователя, ответственного за группу по делу Рофомма Ребуса по агломерации Гог, Вица отпустила его рукав и отодвинулась. Дитр снова заговорил:

– Прошу передать господину, который одарил нас этой бесподобной в своей узнаваемости мелодией, что мы всегда готовы принять его за стаканчиком горького отвара и одарить горячим стальным поцелуем в лоб.

– Передам, – тихо ответил старик.

– Пошли в отделение, – резко бросил Дитр подчиненным, и они пошли в направлении строения номер двадцать восемь, где им предстояло работать.

Ралд уже обнаружился там, он потирал руки над целыми двумя ящиками винных бутылок.

– По два бокала, Найцес, – предупредил Дитр. – Надеюсь, ты взял про запас.

– Никак нет, шеф, – Ралд продемонстрировал оба ряда белых зубов, которые он регулярно оттирал маслом и мелким песком. – Вот и бокалы.

– Ну ты и… – чуть не задохнулся от возмущения Дитр, не найдя, что сказать, а коллеги захохотали, увидев, какие бокалы раздобыл Ралд. Бокалы были огромные, в один помещалась целая бутылка.

На звон стекла пришли местные полицейские, которые уже занимались делом Ребуса.

– Смотрите-ка, мозги подъехали из самой столицы, – кисло поприветствовал их душевник-криминалист.

– Очень приятно, – Дитр попытался изобразить вежливую улыбку. – Я старший помощник шеф-следователя Дитр Парцес.

– Ясно, – буркнул эксперт по душевным уродам и стал подкрадываться к бутылкам.

– Ничего, – прошептала ему на ухо Виалла, отчего у Дитра встали дыбом волосы на затылке, что, впрочем, было весьма приятно. – Выпьют и добрее станут.

Ралду хватило совести не выливать в гигантские бокалы по целой бутылке, но первый ящик опустел с первого же круга. В дверь огромного кабинета постучались, и вошла Андра Реа. Дитр улыбнулся и пошел здороваться с подругой, а Ралд чуть не выронил свой бокал.

– Ты позволяешь им напиваться в первый же день? – прищурившись, спросила Андра. – Не больно похоже на тебя.

– Я согласовал два бокала публичным заявлением. Ралд, – Дитр досадливо поморщился, – принес бокалы. Он уже бежит к тебе с одним, посмотри на него.

Ралд протянул Андре бокал и схватил ее за свободную руку, которую она живо выдернула, шикнув на него, что он нарушает ее пространство.

– Ничего, однажды ты меня туда пустишь, в это свое пространство, – с напускной бодростью сказал Найцес и удалился.

Андра закатила желтые глаза, Дитр лишь смешливо пожал плечами. Он отвел подругу к окну и усадил на подоконник, а сам принялся шепотом расспрашивать ее о плотине.

– Да, был, видела, – кивала Андра. – Когда мы приехали, он уже устал с демонстрацией и больше не раскланивался, а просто сидел как стервятник на краю. С нами он говорил, мы не отвечали.

– Молодцы, – одобрил Дитр. – Без глашатая нельзя. Законники вечно считают, что тоже умеют пользоваться словом всемирным, но…

– Умеем, но не так, как глашатаи. Поэтому мы и молчали.

– Но он, как понимаю, в Акке? Был, по крайней мере, вчера.

– Был. Он вроде бы появлялся то на границе, то на крыше магистрата в Окружних землях, жертв не было, поэтому не могу быть уверена, что это не байки и не ложные доносы. – Реа нахмурилась, почесывая острый локоть руки, в которой был бокал.

– Это я к тому, что он здесь. Он уже здесь, Андра.

– Что?! – охнула она, чуть не расплескав вино.

– Он… Ох, да ладно, это надо сказать всем.

Дитр слез с подоконника и поставил свой бокал на один из столов.

– Коллеги! – он хлопнул в ладоши. – Коллеги, минута вашего времени!

Люди замолчали, повернувшись к нему.

– У меня для вас две новости – хорошая и очень плохая. Хорошая – что Ралд Найцес кое-что нашел, чего не видел даже я, и уже очень скоро вам покажет, пока вы не успели напиться. – Ралд благодарно замахал руками, кинув лучезарный взгляд на встревоженную Андру, которая от беспокойства стала казаться еще более острой и угловатой. – А плохая – скоро, очень скоро нас навестит наш любимый клиент.

– С чего ты взял? – крикнул кто-то.

– Не нагнетай, он в Акке!

– Тихо, проблудь, тихо! – рявкнула Вица.

– Спасибо, Эстра. Я не нагнетаю. Сегодня человек с остекленевшим взглядом, словно его подневолили или закодировали, настроил нам музыкального манекена, чтобы он сыграл «Родную высоту».

– Парцес, да у тебя проклятие преследования, – протянул Коггел. – Это же «Родная высота», ее все знают…

– Доктор, – сказал Дитр душевнику, – у меня преследование?

Душевник пожевал губу и покачал головой.

– Меня там не было, я не видел и не слышал, но, если сложить один плюс один, то вероятно, ваши подозрения в худшем случае – профессиональная деформация…

– А в самом худшем, – прорычала Эстра Вица, – к нам очень скоро заглянет Рофомм, драть его ядовитой ивой, Ребус. И я очень советую вам не надираться как шахтеры в день Замершего Солнца, а отнестись к информации со всей ответственностью. Вы тут все, даже Найцес, взрослые люди, и я думаю, что вы понимаете, на что способен горелый выродок, и если он заявится завтра, а то и сегодня…

– Ставлю на послезавтра, – сказал Дитр. – Спасибо, Вица. Слушайте глашатая, коллеги, и будьте ответственны.

Ралд с грустным вздохом затолкал второй ящик вина куда-то под стол и занялся чемоданом с папками, который привез из столицы. Он принялся раздавать папки, приговаривая, что все выпили достаточно, чтобы это видеть, но не так много, чтобы ничего не соображать.

– Прежде чем вы откроете папки, попрошу минуточку внимания, – заговорил Найцес.

– Любишь ты внимание, – пробормотала Андра. – Прямо как Ребус.

– Чтобы повязать хмыря, надо мыслить как хмырь! – Ралд воинственно хлопнул себя по широкой груди. – Так, о чем я хотел сказать, – он потер ямочку на подбородке. – Вы знаете, что теперь нами будет руководить уроженец этого чудесного южного края Дитр Парцес. Кто не знает Парцеса – я вам скажу, что это особенный тип. Вы наверняка читали о деле кошачьей резни в столице…

Виалла опустила глаза и дернула плечом, и Дитру вдруг захотелось подойти к ней и сказать, что больше не будет никаких взбесившихся котов, она будет менять коды совместно с химиком, чтобы избежать действия странных газов, которые влияют на поведение служебных тварей. А еще ему хотелось потрогать ее волосы, и чтобы все коллеги разом исчезли.

– Да не переворачивайте вы страницы, так будет не интересно! – воскликнул Ралд, увидев, что кто-то потянулся развязывать свои папки. – Переворачивать строго по инструкции, вам же веселее будет. Я говорю о Парцесе, коллеги, потому что только этот человек может видеть во все стороны разом. Кто бы догадался проверить баллоны с газом…

– Да я просто работал, Ралд, – не удержался Дитр. – Я решил найти, что, кроме котов, связывает все эти инциденты, и так добрался до газа. Тоже мне…

– Парцес просто работал, коллеги. Чтоб все работали так просто!

Дитр вдруг почувствовал на себе чью-то всемирную нежность и, поискав чутьем ее источник, увидел, что ему улыбается Виалла Эрлиса. Он расправил плечи и впервые улыбнулся в ответ.

– Что я вам еще скажу, коллеги, – продолжал Ралд. – Он впервые за сорок лет, пока идет это дело, на котором сменилось… сколько там шеф-следователей?

– Пятнадцать, – напомнила ему Вица.

– …на котором сменилось пятнадцать шеф-следователей. И никто из них или их помощников даже не догадался задаться вопросом – а кто же ты такой, к демонам дерьма и грязи, Рофомм Ребус? Нет, конечно же, выясняли, откуда он взялся. Много не нашли. Подозревали – моя мать еще тогда замуж выходила – что Ребус – это группа людей, что не может один человек так, хм, работать. Спрашивали диаспору и Принципат – и те сказали, что такого гражданина или подданного у них нет, несмотря на звучное имя.

– Да ерунда с этими именами, – высказался Коггел. – У местных гралейцев вечно подгорает назвать ребенка то на «онн», то на «омм». А если назвали – чего б с потолка не взять еще и фамилию?

– Подтверждаю, – звонко добавила Виалла. – Полно людей недворянского происхождения с дворянскими именами. Многие из них даже не члены диаспоры.

– А вот Принципат сказал, что семья с такой фамилией действительно была, – говорил Ралд. – Но принадлежал ли к ней взявшийся непонятно откуда наш горелый друг – это было под вопросом. Мы знали, где он рос, а также где он учился. Записей о нем было мало. Здоровье в норме, учился на отлично. То, что Рофомм – большая умничка, мы это и так знаем. Знаем его рост и… и все. Рост, правда, не знаем, точно до ногтя, но…

– Патологоанатом нам однажды скажет, какого он роста, – пообещал один из полицейских.

– Надеюсь, мы все это услышим, – кивнул Ралд. Он развязал свою папку и открыл первую страницу. – Начнём, как во всех лучших историях, с начала. Ничего такого, чего бы не знали наши предшественники.

Первой страницей было архивное дело благотворительного дома сирот; светографий тогда не делали, а приглашать иллюстратора ради детей не стали. Ограничились описанием внешности и заключением детского врача. Родился в год девятьсот семьдесят восемь-девятьсот семьдесят девять, день не известен. Ярко выраженный гралейский фенотип, волосы чёрные кудрявой структуры, кожа белого оттенка без веснушек, глаза карие, астеническое телосложение.

– Ерунда, – заявила Виалла. – У детей невозможно определить фенотип. Кудрявыми бывают и ирмиты.

– Зато не бывают белокожими, – хмыкнула Вица. – К тому же вы кудрявы иначе, чем мы. И глаза у вас другие. Тут написано про глаза миндалевидной формы? Нет? Так вот и не надо!