Но потом Бинг Тай сел на задние лапы, навострил уши и перестал скалить зубы.

– Хороший Бинг Тай, – дрожащим голосом сказала я.

Время поджимало.

Завеса скорби в комнате была как толстый слой пыли на мамином комоде. Ее украшения так и лежали на туалетном столике, а тапочки стояли рядом с кроватью, словно ждали хозяйку. Мне не давали покоя вопросы отца о моем прошлом, но еще больше меня тревожило то, что я не знала, любил ли он меня, когда я была ребенком. И то, что я не помнила маму.

Иногда я слышала, как перешептывались оставшиеся в замке слуги, и кое-что почерпнула из их разговоров. В день смерти мамы отец сжег все ее портреты. Он запретил произносить вслух ее имя. Он предал мечу ее служанок. Он ревностно охранял память о ней так, будто никому, кроме него, не дозволено было о ней помнить.

Надо было сосредоточиться.

Я не знала, где отец хранит копии ключей, которые он раздавал нам с Баяном. Он всегда доставал их из сумки на поясе, а я никогда бы не рискнула стащить их оттуда. А вот цепь с оригиналами ключей лежала на кровати. Так много дверей. Так много ключей. Я не представляла, какой от какой комнаты, и наугад выбрала золотой ключ с вставленным в головку нефритом.

Выйдя в коридор, я, чтобы не сработала защелка, вставила под дверь щепочку.

К этому времени чай уже заварился. Отец читал донесения и задавал вопросы Чиновнику. Я надеялась, что у него их будет достаточно.

Я побежала. В главных коридорах дворца не было ни души. Лампы подсвечивали потолок красным. Тиковые колонны у выхода на лестницу обрамляли поблекшую фреску на стене второго этажа. Я мчалась вниз, перешагивая через ступеньку, и каждый свой шаг ощущала как маленькое предательство.

Что-то мне подсказывало: можно подождать, надо быть покорной и стараться ответить на вопросы отца, чтобы излечить свою память. Но в глубине моей души жила холодная непреклонность, она как мечом рассекала чувство вины на пути к суровой правде. Я никогда не смогла бы стать такой, какой хотел видеть меня отец, если бы не взяла то, что хотела. Он не оставил мне выбора, надо было показать ему, что я чего-то да стою.

Я выскользнула из дворца в тихий двор. Парадные ворота были закрыты, но я была маленькой и сильной. Пусть отец не обучил меня магии, за время, пока мы с Баяном жили взаперти в секретной комнате, я научилась кое-каким другим вещам. Например, лазить по стенам.

Стены были чистыми, но давно обветшали, штукатурка во многих местах обвалилась и обнажила каменную кладку, так что взбираться по ним было довольно легко. Обезьяноподобные конструкции на стене дворца только мельком посмотрели в мою сторону своими прозрачными глазами и снова переключили внимание на город.

Когда я ступила на землю по другую сторону стены, это было такое испытание, что меня аж в дрожь бросило. Я бывала в городе прежде – наверняка бывала, – но сейчас все было как в первый раз. На улицах пахло рыбой, растопленным маслом и остатками ужина. Мостовая была темной и скользкой от помоев, которые выплескивали из домов. Звякали котелки, бриз разносил приглушенные голоса людей.

Ставни на первых встретившихся мне на пути лавках были закрыты на замки.

Слишком поздно?

От стен дворца я увидела фасад кузницы. Это мне и требовалось. Я сделала глубокий вдох и помчалась по узкому переулку.

Кузнец еще не ушел и с перекинутым через плечо мешком как раз закрывал дверь.

– Погодите, – попросила я, – прошу, примите еще один заказ.

– Мы закрыты, – недовольно буркнул кузнец. – Завтра приходите.

У меня от отчаяния перехватило дыхание.

– Плачу вдвойне, если начнете работу сегодня вечером. Всего один ключ.

Кузнец наконец повернулся в мою сторону и окинул взглядом мою вышитую шелковую тунику. Поджал губы. Видно раздумывал – не завысить ли свою обычную цену, но потом просто вздохнул и махнул рукой:

– Два серебряных, такая моя обычная цена.

Он был хорошим, законопослушным человеком.

Мне сразу полегчало. Я достала из сумки на поясе две монеты и положила их на мозолистую ладонь кузнеца:

– Вот, держите. Ключ нужен срочно.

Не стоило этого говорить. Кузнец скривился, но все-таки открыл дверь и впустил меня.

Коренастый и широкоплечий, хозяин занимал половину свободного места в своей мастерской. По стенам были развешены металлические инструменты, кое-где они даже свисали с потолка. Кузнец взял огниво и снова зажег лампы. Потом повернулся ко мне:

– Раньше завтрашнего утра не сделаю.

– Но вам не обязательно оставлять оригинал у себя?

Он покачал головой:

– Слепок могу сделать сегодня, но ключ будет готов завтра.

Шансов вернуться сюда утром было мало, да и духу могло уже не хватить, но я заставила себя отдать кузнецу отцовский ключ. Кузнец глянул на ключ и взял из каменного корыта комок глины. Вдавил в него ключ и вдруг замер, даже дышать перестал.

Шагнув к нему, я потянулась за ключом и только в этот момент увидела то, что увидел он, – в основании головки ключа, прямо над стержнем, было выбито рельефное изображение феникса.

Когда кузнец посмотрел на меня, его широкое лицо было бледным, как луна.

– Это ключ императора. Кто вы? Откуда он у вас?

Мне следовало схватить ключ и бежать. Я была проворнее кузнеца, могла выхватить у него ключ и выскочить из кузницы, он бы даже глазом моргнуть не успел. И все, что у него было, – это история, в которую никто не поверит.

Но поступи я так, лишилась бы возможности получить копию ключа. И ничего не узнала бы. Я бы застряла там, где была в начале дня, – память затуманена, мне не выудить из нее ответы на вопросы отца; сколько ни стараюсь, они всегда неправильные. А этот кузнец… он хороший человек. Отец научил меня паре приемов, с помощью которых можно разговорить и расположить к себе хорошего, законопослушного человека.

– У вас есть дети? – спросила я, аккуратно подбирая слова.

Цвет лица у кузнеца немного изменился, он уже не был таким мертвенно-бледным.

– Двое. – Он нахмурился, как будто сомневался в том, стоит ли ему говорить со мной.

Я решила выложить все карты на стол:

– Я – Лин, дочь императора. После смерти матери он сильно изменился. Отгородился от всех, оставил совсем мало слуг и перестал встречаться с губернаторами островов. Назревает мятеж. Безосколочные уже захватили Халут, они стремятся расширить свои владения. И еще – Аланга. Кто-то может и не верить в то, что они возвращаются, но это моя семья удерживала их от возвращения. Вы хотите, чтобы по вашим улицам маршировали солдаты? Хотите, чтобы война была у вас на пороге? – Я тронула кузнеца за плечо. – На пороге дома ваших детей?

Кузнец непроизвольно поднял руку к шраму за правым ухом. Такой шрам был у каждого горожанина. Это место, откуда вырезали кусочек кости черепа, а потом их уносили в подвал императорского замка.

– Мой осколок, он усилил конструкцию? – спросил кузнец.

– Не знаю.

Не знаю, не знаю… Как же мало я знала!

– Но если я проберусь в подвалы отца, я поищу ваш осколок и принесу его вам. Не могу ничего обещать. Хотела бы, да не могу. Но я постараюсь.

Кузнец облизнул пересохшие губы.

– Мои дети?

– Посмотрю, что можно сделать.

Больше я ничего не могла сказать – все без исключения должны были участвовать в Празднике десятины.

Лоб кузнеца заблестел от пота.

– Я все сделаю, – сказал он.

Отец уже наверняка просмотрел доклады, отложил их в сторону и взял чашку с чаем. Отпил глоток и смотрит в окно вниз на городские огни.

У меня ручейки пота заструились между лопаток. Надо было вернуть ключ, пока отец меня не застукал.

В полумраке я наблюдала за тем, как кузнец делает слепок ключа. Как только он мне его вручил, я повернулась, чтобы бежать обратно во дворец.

– Лин! – окликнул меня кузнец.

Я обернулась.

– Меня зовут Нумин. Я прошел ритуал в одна тысяча пятьсот восьмом году. Нам нужен император, который нас защитит.

Что было на это сказать? Я просто побежала. Побежала по переулку к окружавшим дворец стенам.

Отец уже наверняка допивал чай и держал еще теплую чашку в ладонях.

Один камень отделился от стены у меня под пальцами. Полетел вниз. Я вся съежилась.

Отец опустил чашку на стол и смотрит на город. Как долго он будет смотреть в окно?

Спускаться быстрее, чем подниматься. Я больше не чувствовала запахов города – только запах собственного дыхания. Я бежала к дворцу, и стены внешних зданий мелькали, как смазанные пятна. Дома для прислуги, зал Вечного мира, зал Земной мудрости, стены вокруг дворцового сада. Повсюду холод, мрак и пустота.

Я воспользовалась входом для прислуги и, перепрыгивая через ступеньку, побежала вверх по лестнице. Узкий проход вел в главный коридор, который огибал весь второй этаж дворца. Спальня моего отца была в противоположной стороне от входа для прислуги.

Как же мне хотелось, чтобы ноги у меня были длиннее… И мозгов побольше.

Я бежала и морщилась каждый раз, когда половицы скрипели у меня под ногами. Наконец оказалась напротив комнаты отца и проскользнула внутрь. Бинг Тай лежал на коврике у кровати. При моем появлении он встал и потянулся, как старый заспанный кот. Чтобы добраться до цепи с ключами, надо было перегнуться через него. От Бинга Тая несло, как от конструкции медведя с примесью затхлости шкафа с побитой молью одеждой.

Повесить ключ обратно на связку удалось только с третьей попытки – пальцы у меня были скользкими и непослушными, как угри.

Вернувшись к двери, я встала на колени, чтобы вытащить щепку, и зажмурилась от света в коридоре. Надо было подумать о том, как завтра вернуться за новым ключом в город. Но я шла к цели, я опустила щепку в сумку на поясе и даже не подозревала, что за мной наблюдают.

– Лин!

Это был Баян.

Мои руки и ноги окоченели. Что он видел? Я встала и посмотрела ему в лицо. Баян нахмурился и сцепил руки за спиной. Я приказала сердцу успокоиться. Мое лицо ничего не выражало.

– Что ты делаешь у комнаты императора?

2
Йовис

Остров Голова Оленя

Я понадеялся, что это была одна из моих мелких ошибок, не больше, и одернул полы камзола. Рукава оказались коротки, в талии камзол был слишком уж свободен, а в плечах широковат. Принюхался к воротнику и чуть не закашлялся от терпкого запаха звездчатого аниса.

– Если хочешь привлечь внимание таким ароматом, прыскай на себя поменьше, – сказал я.

Совет полезный, но солдат, который лежал у моих ног, его не услышал.

Если собеседник в отключке, значит я говорю сам с собой?

Ну да ладно, униформа более-менее впору. В последнее время я только и полагался на «более-менее» и «худо-бедно». У меня в лодке лежало два полных стандартных ящика умных камней. Худо-бедно должно было хватить на то, чтобы рассчитаться с долгами, месяца три более-менее нормально питаться, а заодно переплыть из одного конца Империи Феникса в другой. Но то, что я хотел получить, не терпело неопределенности: или да, или нет.

У пристаней я подслушал, как люди перешептывались о недавнем исчезновении, и, насколько я понял, оно было очень похоже на исчезновение моей Эмалы. Я бы проклинал себя до конца дней, если бы не выяснил что и как.

Выскользнув из переулка, я усилием воли заставил себя больше не одергивать камзол. На улице мне навстречу попалась женщина-солдат; я кивнул, она кивнула в ответ. Я с облегчением выдохнул.

Перед остановкой я не сверялся с расписанием ежегодного Праздника десятины, а так как удача редко выступала на моей стороне, можно было не сомневаться, что Праздник проводится именно здесь.