– А что, разве всем руководит не Тарэк-старший? – спросил Алекс, и было заметно, что эта информация его озадачила, мгновенно вырвав из сладостной любовной истомы. Он приподнял брови, сморщивая лоб, сплел в замок пальцы рук и начал что-то прикидывать в уме.

– Я тоже раньше так думала, но вчера Петр так загадочно говорил об этом, что мне стало казаться, будто Герион – это какое-то мифическое существо, а вовсе не отец Тарэка. А когда я спросила у Инги, она сказала, что ее в такие подробности не посвящают.

– Вот это поворот! – протяжно произнес юноша. – Интересно, кто же этот загадочный человек, который тайно руководит Герионом? Как только мне начинает казаться, что я понимаю суть нашей организации, все вдруг встает с ног на голову.

– Кстати, я все забываю у тебя спросить, неужели у тебя не было заданий от Гериона? С тех пор как я передала тебе карточку, с трудом, между прочим, добытую, прошло уже столько времени, неужели они не попытались тебя испытать?

– Почему не попытались, очень даже. Только вот беда, я не смог выполнить свое задание… пока не смог, – тяжело вздыхая, ответил Алекс и снова обхватил Евины теплые руки.

– Может, тебе нужна помощь? Или это большой секрет?

– Задание, конечно, секретное, но ты же знаешь, у меня нет от тебя тайн.

– Тогда рассказывай, я большой спец по заданиям Гериона, – оживилась Ева, предвкушая новую порцию приключений.

– Я наслышан, что все испытания организации весьма странные, но мое вообще за гранью здравого смысла. Представляешь, мне нужно разыскать дома у Матюши часы.

– Часы?

– Подожди, ты не дослушала, не просто часы, а старинные каретные часы французских мастеров, с расписными фарфоровыми панелями. Смешно, правда, откуда у Матюши в доме такие часы? У них даже ни одной ложки старинной нет. А самое главное, я не должен ему об этом говорить, вот и рыскаю у него по квартире, будто вор какой-то, ужас.

– Я думала, вы подружились, – грустно произнесла Ева, вспоминая, как держала эти часы в руках у Матвея в загородном доме и как обрадовался его отец, когда вдруг эти часы издали мелодичный негромкий бой.

– А мы действительно стали друзьями, он клёвый и верный, хоть и простачок, – ответил Алекс, возвращая Еву от воспоминаний к их разговору.

– И зачем эти часы понадобились Тарэку?

– Я думаю, никаких часов не существует, это просто проверка для меня, расколюсь я Матюше или смогу сохранить тайну, несмотря на нашу с ним дружбу.

– Да, наверное, – неопределенно произнесла Ева, глядя в глубину зала.

– Что «да»? Это не совет, Ева, я не знаю, как мне теперь быть, скоро собрание, а я даже приглашение еще не получил. И если не исполню задание, то, скорее всего, и не получу. А ты же знаешь, как для меня все это важно.

– Да, знаю, я придумаю что-нибудь, не переживай, – затараторила Ева, поспешно вставая. – Мне пора, прости, – скороговоркой проговорила она, спешно чмокнула Алекса на прощание и быстро вышла из зала кафе, оставляя недоумевающего юношу наедине со своими догадками, вопросами и булочками с черникой.

Ева шла на встречу с Тарэком, перебирая в голове внезапно открывшиеся факты, которые казались ей все подозрительнее. Во-первых, ей хотелось как можно скорее избавиться от кольца, полученного в Париже, и было не понятно, зачем оно понадобилось Тарэку и почему его так таинственно нужно было передавать. Во-вторых, ее мучил вопрос, откуда Тарэк узнал о семейной реликвии Матвея и что он собирается с ней делать, если Алекс все-таки выполнит свое задание? Ну и, конечно, самый главный вопрос, который не давал покоя не только Еве, но и Алексу, – кто на самом деле возглавляет Герион?

– Алло, Матюш, мне срочно нужно с тобой встретиться, – громко проговорила Ева, пытаясь перекричать звуки большого потока автомобилей, едущих по Московскому проспекту.

– Ева, это лучшее, что можно было услышать, отвечая на твой звонок, – произнес Матвей, и по его голосу было понятно, что он приятно удивлен. – Но я не могу сейчас приехать, жду доставку мебели для гостевой спальни, дома больше никого нет. А ты сейчас где?

– Я вышла из универа, мы с Тарэком озвучивали фильм к собранию.

– Это же недалеко от моего дома. Может, зайдешь в гости? Я буду очень рад.

Ева быстро поднималась по ступенькам просторной парадной сталинского дома. Она держала в руках изысканную коробочку с пирожными макарони, поправляя на ходу распушившиеся на ветру волосы. Впереди неспешно шла тучная женщина в синем плаще и в белом крошечном берете, тяжело дыша, и когда девушка поравнялась с ней, то обнаружилось, что это Екатерина Ивановна, мать Матвея. Обе они были изрядно удивлены такой неожиданной встрече.

– Здравствуйте, а я вот к вам, Матвей пригласил на чай, – приветливо улыбаясь, произнесла Ева, а сама подумала, что гораздо лучше было бы, если бы Екатерина Ивановна пришла домой позже.

– Здравствуй, Ева, давно тебя не видела. Или ты специально забегаешь к нам, когда меня нет дома? – улыбаясь ответила женщина, переводя дух, и Ева в язвительных нотках ее голоса уловила еле заметный двусмысленный намек.

Девушке сразу захотелось оправдаться, но потом она подумала, что ей нет дела, какие мысли блуждают в голове этой заносчивой дамы, и, слегка понизив голос, спросила:

– Екатерина Ивановна, у моего дяди ощенилась собака, золотистый ретривер, мне очень хочется одного из щенков подарить Матвею, думала, это могло бы порадовать его после смерти Захара, только вот хотела прежде посоветоваться с вами, потому что понимаю: собака в доме – это как новый член семьи.

Дама замерла, она стояла с раскрасневшимся лицом, выпучив глаза на Еву, и буря эмоций нахлынула на нее с такой силой, что, казалось, еще немного, и с ней случится удар. С момента гибели их лабрадора прошло чуть больше полугода, но боль утраты еще жила в ее исстрадавшемся от череды потерь сердце. Екатерина Ивановна отвернулась и молча продолжила свой путь, но, пройдя несколько ступенек, все же решила ответить. Она, медленно переставляя ноги, тихо бросила через плечо:

– Ужасная идея, мы не станем больше к кому-то привязываться, чтобы потом опять потерять.

Пожалуй, если бы Ева говорила с кем-то другим, то непременно сказала бы что-то вроде того, что если постоянно бояться потерь и страданий, то не узнаешь радости, но, зная историю этой женщины, которая потеряла сына, Ева решила, что не ей учить Екатерину Ивановну. Да и, может, в чем-то дама была права, привязаться к кому-то, пустить его в свое сердце – значит навсегда обречь себя на страх этого кого-то потерять.

Не успела Екатерина Ивановна вставить ключ в замочную скважину, как входная дверь распахнулась, и на пороге появился Матвей с сияющим от удовольствия лицом. Он не знал, кому первому помочь снять верхнюю одежду, поэтому стушевался, на что Екатерина Ивановна недовольно фыркнула и, сбрасывая на ходу туфли, прямо в плаще проследовала в свою комнату. Матвей, увидев грустное от разговора с его матерью лицо Евы, приобнял ее своими мощными руками и, слегка наклонившись к ней, с участием прошептал:

– Евочка, что случилось? На тебе просто лица нет.

Девушка вдруг ощутила тепло и заботу, которая исходила от этого некрасивого, но очень доброго парня. Они часто делились друг с другом своими проблемами, а та страшная ночь, когда Матвей рассказал ей, что виновен в смерти своего брата, соединила их, казалось, нерушимыми узами. Ева совсем забыла о причине своего визита, ей почему-то захотелось пожаловаться Матвею и рассказать, что поссорилась с Германом и теперь не знает, как это исправить, и еще Екатерина Ивановна отклонила предложение, которое она так долго вынашивала, хотела порадовать их семью. Ева внезапно уткнулась в грудь юноши и всхлипнула.

– Что ты, милая? – поглаживая по спине Еву, шептал юноша, он прижал ее нежное тело и хотел что-то еще сказать, ласковое и приободряющее, но в прихожей неожиданно загорелся свет, и послышался недовольный голос Екатерины Ивановны:

– Что это вы в темноте стоите? Матвей, приглашай гостью к столу.

Этот громкий голос тут же остудил Евино желание излить душу другу, она быстро вытерла мокрые глаза и, украсив лицо сияющей улыбкой, прошла в гостиную. Екатерина Ивановна хлопотала у стола, расставляя чайный сервиз. Матвей, конечно, мечтал схватить гостью за руку и потащить в свою комнату, но огорчать мать не хотел, поэтому скрепя сердце усадил Еву за стол, надеясь, что беседа с Екатериной Ивановной не затянется. Екатерина Ивановна же, как и всякая мать, не могла допустить, что Еве нравится кто-то другой, кроме ее драгоценного сына, поэтому смотрела на Еву пристально и с опаской.

Екатерине Ивановне непременно хотелось выяснить, какие у Евы планы относительно ее сына, она начала разливать чай и тут же без лишних церемоний принялась задавать Еве недвусмысленные вопросы:

– Евочка, а о чем вы мечтаете? – спросила Екатерина Ивановна, так что девушке поначалу показалось, что она просто планирует вести светскую беседу, и поэтому Ева ответила первое, что пришло ей на ум.

– Как и большинство, наверное, жить на красивой зеленой планете, где нет ни войн, ни болезней, ни страданий.

– Нет, вы не поняли, о чем вы мечтаете лично для себя, как женщина? – настаивала Екатерина Ивановна. Ева, кажется, начала понимать, к чему дама клонит, и это почему-то вызвало у девушки приступ бунтарства.

– Ах, вы об этом, ну, конечно же, я мечтаю как можно скорее выйти замуж за Матюшу и родить побольше детей, – объявила, улыбаясь, девушка.

Матвей от ее слов поперхнулся чаем и начал кашлять, краснея.

– А как же карьера? – заохала мама Матвея, плюхаясь на стул прямо с чайником в руках.

– Ну я работать точно не собираюсь, у вас есть деньги и связи, вы же нас с Матюшей не оставите. Зачем мне работать? – не унималась Ева, готовая во всю вступить в противостояние с женщиной, которая явно подозревала Еву в намерении стать ее невесткой.

– Мама, я прошу тебя, ты не понимаешь, Ева просто шутит, – попытался вмешаться едва пришедший в себя Матвей.

– Нет, Матюша, это ты не понимаешь, что шутит Ева вовсе не со мной, а с тобой, дружочек. Как только у нее какие-то проблемы, так ты ей сразу нужен, а как у нее все хорошо, так она в Париже с другими, – высказала дама то, что никогда бы не решился сказать вслух ее сын.

– Я, пожалуй, пойду – заявила Ева, вставая.

– Нет, нет, Ева, я прошу, просто подожди меня в моей комнате, – запротестовал растерявшийся Матвей.

В любой другой подобной ситуации Ева обязательно бы покинула недружелюбно расположенное к ней общество, но сейчас ей непременно хотелось обсудить с другом задание Алекса и выяснить причину, по которой Тарэки могли разыскивать его каретные часы. Поэтому она все же прошла в комнату Матвея, который появился там через пару минут, пунцовый от разговора с матерью, и тут же начал извиняться:

– Евочка, ты прости ее, не знаю, что на нее нашло.

– Это ты прости меня, я не думала, что все это тебя так ранит и что мама твоя переживает, тебе следовало мне что-то сказать.

– А что бы я сказал? Я же вижу, что тебе нравится другой… – грустно отводя взгляд в сторону, ответил Матвей.

– И кто, по-твоему, мне нравится? – настороженно переспросила Ева.

– Герман, но я знаю, что вы в ссоре, и, очевидно, ты расстроена из-за этого, он тоже очень огорчен, звонил мне несколько раз, спрашивал, где может тебя найти. Говорит, ты не отвечаешь на его звонки. Может, расскажешь, что случилось?

– Знаешь, Матюш, сейчас не до Германа, – усаживаясь в глубокое серое кресло, произнесла девушка. Как только она услышала, что Герман планирует с ней помириться, от ее печали не осталось и следа. – У меня тут такая новость.

– Новость? – удивился Матвей, растерянно присаживаясь на вертящийся стул напротив гостьи.

– Ты не поверишь, я и сама до сих пор в шоке, но Герион дал Алексу задание похитить ваши каретные часы!

– Не может быть!