Это и был принц. Стоило чуть повернуть голову, и Ювэй сразу встретился с черными глазами, смотрящими словно в саму суть. Только это были совсем не страшные глаза, скорее просто любопытные, как бывают у мальчишек, пробравшихся в сад чужого дома не чтобы украсть там что-то, а чтобы просто посмотреть и, быть может, спрятать в кусты какое-нибудь ведро из чистого озорства.

Принц был юн, очень бледен и напоминал не то куклу, не то картину. Будто неживой, он замер в кресле, укутавшись в черно-бордовое мохнатое покрывало, и только в глазах плясала жизнь, искрилась, несмотря на темную поволоку.

В его комнате, как и во всей башне, почти не было мебели. Окна были закрыты темными плотными шторами. Кровать, стоявшая тут же чуть в стороне − темным балдахином, странно закрывающим ее от окна и открывающим со стороны двери.

Перед креслом принца стоял стол, рядом еще одно такое же кресло. Комод у окна. Книжный шкаф у дальней стены. Больше в комнате не было ничего, даже ни одного канделябра или жалкой статуэтки. Никаких излишеств.

Во всей этой простоте принц выглядел особенно зловеще. Его длинные черные волосы подрагивали так, будто в них гулял легкий летний ветерок. Он спрятался в плед почти целиком, и только белые, будто высеченные из камня, руки с длинными пальцами, подобные лапкам паука, застыли на его коленях. Там же нашлась зеленая искра. На большом пальце левой руки принца был перстень с крупным зеленым камнем, что переливался светом, словно на него попадал солнечный луч.

Стоило обратить на него внимание и на дне камня что-то полыхнуло, а затем принц пришел в движение, пряча от нее камень.

− Присядь, – велел он Ювэю.

При этом его белая рука вынырнула из покрывала, оголяя острое худое плечо и часть груди, и неспешно указала в сторону кровати.

− С тобой мы обсудим все чуть позже, − спокойно сообщил принц, а Ювэй просто подчинился, даже не осознав, что присаживается на королевское ложе, а значит нарушает все мыслимые и немыслимые границы приличий. Он просто выполнил приказ, а его светлый озаренный разум не пытался искать каких-либо скрытых смыслов, будто забыл все о придворных сплетнях, которые рождались, даже если платье какой-то дамы коснулось ноги одного господина в разгар бала. Скрытый смысл в придворной жизни есть во всем и в рыцарском доспехе от него не скрыться, но здесь всем этим условностям было не место, и Король о приличиях тоже не стал напоминать.

Он занял второе кресло и строго спросил совсем о другом:

− Ты опять предпочитаешь оставаться без одежды?

− Пока я могу себе это позволить, зачем же стеснять свои прихоти? – ответил принц неспешно.

Он поправил покрывало, закрыл им плечо и вновь невинно сложил руки на коленях, словно послушный мальчик, позирующий художнику.

− Это не нравится тебе, отец? – уточнил он.

− Отчасти.

Принц не стал отвечать. Он опустил голову, посмотрел на свои руки – худые, костлявые, будто у старика, и стал задумчиво вращать перстень, то пряча камень в ладони, то вновь показывая его миру, а тот поблескивал яркой зеленью, дразня темноту.

− Прости, − сдался король быстрее, чем его старший сын нашел ответ. − Я не должен был заводить этот разговор.

− Отчего же? – спросил принц. – Я должен знать, чем огорчаю тебя, пусть даже это и незначительно.

− Это все неважно! – заявил король. − Ты ведь знаешь, что я чувствую.

Принц посмотрел на отца, едва уловимо кивнул и вновь поднял руку. В следующий миг створка книжного шкафа открылась, и одна из толстых тяжелых книг, подлетев к столу, упала в раскрытом виде.

− Я нашел то, что ты искал, − сказал принц, проводя рукой над пустой книжной страницей. − Но, боюсь, ты расстроишься…

− Он мертв?

Гэримонд отрицательно качнул головой, все так же растягивая движения, будто они давались ему с трудом.

− Он безумен.

Он коснулся пальцем страницы и по бумаге расплылось изображение, замелькало, показывая королю какой-то барак и человека в нем, воющего что-то прямо на расколотый горшок, на дне которого еще были последние зерна.

− Осталось трое, − заключил принц. – Только три аграафа в этом мире. Бессмертный раб гор Бертей, Грэстус и я.

− Значит, мне придется просить Грэстуса.

− Нет, − спешно ответил принц и в комнате сразу стало темнее. – Он не будет моим наставником.

− Гэримонд, мы это обсуждали: такая сила, даже если…

− Если понадобится, − перебил его принц, − я пойду к Бертею, но Грэстус… Прости, отец, но в выборе наставника я буду полагаться только на собственное чутье. Им не может быть Грэстус и это не обсуждается. И дело тут не в том, что он хотел забрать мою силу и не в его известности. Я ему не доверяю.

− Это единственный аграаф, что сохраняет разум много веков и помогает королям, даже мне, но ты прав, решать только тебе.

Король встал.

− Отец, я правда считаю, что Грэстус может быть опасен именно потому, что он вот такой. Нормальный…

− Прости, но мне это непонятно, − пожал плечами король. Ссориться с сыном он просто не хотел, а понимать его так и не научился. – Я не стану настаивать. Это все, что я могу.

Принц снова коротко кивнул, подождал, пока король сделает шаг, и остановил его у самой двери, вновь заговорив о другом:

− У меня есть просьба.

Король обернулся и даже улыбнулся искренне, будто ему не тяжело было общаться с наследником. Он был рад, когда мог сделать хоть что-то, а не просто наблюдать за тем, что магия делает с его первенцем.

− Все, что в моих силах, − обещал он.

− У нашей кухарки – Ави – есть дочь. Ее зовут Юна. Она заболела чахоткой. Ее еще можно вылечить. Помоги ей, пожалуйста.

− Дочь кухарки? – удивился король.

− Именно так.

− Сколько же ей лет, раз она тебя беспокоит? Или у нее есть особый дар?

− Ей пять, и она самая обычная девочка, но дело вовсе не в ней. Ави излишне переживает. Вчера она пересолила суп.

− Я могу нанять новую кухарку.

− Отец, прости меня, но это недопустимо. Ты же знаешь, как я привередлив, а она готовит так, как я ей велю. Научить новую работать так же я смогу не скоро, а есть твою дворцовую пищу я не готов.

− Какой холодный расчет, − с улыбкой прошептал король.

− Ты и сам все знаешь, − с едва уловимой улыбкой ответил принц. Его лицо даже потеплело на короткий миг.

− Если ты выбрал дочь кухарки, то ничего не поделаешь.

Король с улыбкой приоткрыл дверь, и только тут Ювэй очнулся, понимая, что так и не сказал то, что должно было.

− Постойте, Ваше Величество. Вы должны знать, что я не могу быть адъютантом принца.

− Почему? – хмурясь, спросил король, окидывая взглядом принца.

Он мог бы понять «не хочу», мог бы понять даже «боюсь», но «не могу» − было просто неуместно.

− Я знаю, в чем причина, − ответил вместо Ювэя принц. – Только это не препятствие.

− Но, Ваше Высочество, − обратился Ювэй к принцу, − это будет поводом для пересудов при дворе. Зачем вам подобная слава?

− Никакой славы. Это в моем случае не имеет никакого значения.

− О чем вы? – не выдержал король, закрыв обратно дверь.

Он зло скрестил руки на груди, посмотрел сначала на принца, затем на рыцаря и в очередной раз подумал, что в этой башне он не повелитель, а жалкая пародия на короля.

Ювэй тоже ощутил нечто подобное. Он был точно скоморох на ярмарке, только темной ярмарке, на которой скоморохи ходят в начищенных доспехах.

− Королевский рыцарь Ювэй – женщина, − спокойно сообщил Гэримонд так, будто это никого не могло удивить.

Глава 3

Ювэй прикрыла глаза. Ей хотелось провалиться от стыда. В рыцарском деле пол значения не имел. Доспех, как здесь говорят, равняет всех, просто Ювэй всегда скрывала свой пол − верила, что так будет лучше. Она свои доспехи перековала из отцовских и милости королевской добилась, победив в турнире три года назад. Она была сильным, хорошим воином и как рыцарю ей нечего было стыдиться. Закон не запрещал женщинам брать оружие и поступать на королевскую службу, только женщины редко были достаточно сильны. Она ничего не нарушала и в документах пол никто не указывает, а королевский врач, получавший золото за молчание, не обязан был болтать о своей жизни. Ей просто было так спокойно, но рыцарская служба и служба при дворе – разные вещи. Ювэй это понимала и боялась даже предположить, что начнут говорить о ней, если она будет всюду сопровождать принца. Что будут говорить о ней, если учесть, что о нем уже говорят, даже думать не хотелось. От таких сплетен будет не отмыться ни ей, ни ему.

Зачем все это нужно, Ювэй не понимала. Король − тоже, потому и смотрел на сына с недоумением в глазах, а принц задумчиво листал пустые страницы книги на столе, будто пытался в них что-то увидеть, а потом вздыхал и поднимал глаза.

− Отец, пойми меня правильно, − начинал он спокойно, когда король уже едва сдерживал себя, чтобы не начать ругаться. − Мне нужен сильный адъютант, который сможет меня защитить и при этом не будет задавать лишних вопросов, не будет распускать слухов и… В общем, мне нужен такой, как Ювэй. Согласись, на мою безопасность не повлияет, кто будет моим адъютантом: женщина или мужчина.

− Да, но… ты думал о реакции двора? – спросил король, понимая, что Гэримонд мог просто не достаточно хорошо понимать обычных людей.

− Да. Я прекрасно понимаю, что на уме у большинства придворных, и именно поэтому я долго выбирал того, кому можно доверять. Другой достойной кандидатуры в столице нет, а честь леди Ювэй мы как-нибудь защитим.

− А если она категорически против?! – не выдержал король, считая все это чистым безумием.

− Тогда я ее отпущу, − невозмутимо ответил Гэримонд, но перстень на его руке вдруг полыхнул, и в тот же миг принц спрятал камень в ладони, будто испугался этого всполоха, − но сначала, − продолжал он, − пусть мой будущий адъютант примет во внимание все мои аргументы.

Король тяжело вздохнул, все еще считая затею крайне нелепой, но спорить почему-то не стал, не смог. Оставив все свои аргументы при себе, он просто вышел и, не прощаясь, закрыл дверь.

В комнате на миг стало тихо. Свечи снова разгорались и приходили в движение, будто качаясь от ветра.

Ювэй кожей чувствовала что-то на него похожее, а потом ей показалось, что ее волос коснулась чужая рука, но отступить она не смогла. Зато по телу побежала холодная дрожь, а принц сидел с закрытыми глазами и от его молчания «ветер» будто набирал силу и зарывался в светлые волосы Ювэй.

Где-то там внизу закрылась дверь башни. Эхо донесло звук лязгнувшего кольца дверного молотка, и зарождающаяся буря в комнате исчезла.

− Что ж, − начал принц, резко открыв глаза, − присядь.

Он указал на кресло, где совсем недавно сидел король и тут же укутался в свое теплое покрывало, пряча даже руки с перстнем.

Ювэй села, куда ей велели, заранее решив, что она все выслушает, вежливо откажется от должности и постарается дел с наследником никогда не иметь, потому что ей такого блага точно не надо.

− Успокойся, − внезапно сказал принц с улыбкой. − Я − не мой отец, и власть мне безразлична, как видишь, дворцовые порядки в этой башне не имеют смысла. Во-первых, никакого «Вашего Высочества». Я может быть и высок, как потомок эльфов, но предпочитаю, чтобы меня называли по имени – просто Гэримонд. Во-вторых, никакой лжи. Ненавижу ложь. − Он прищурился, и в темных глазах снова что-то полыхнуло, такое же черное и опасное, а принц сменил тему: − Почему ты стала рыцарем?

− Захотела, − шепнула Ювэй, пряча глаза. Это не было ложью, скорее это было частью правды, о второй части которой говорить не хотелось.

− Твой отец был рыцарем. Он верно служил моему деду, но предал отца. Ты хорошо об этом знаешь, но скрываешь ваше родство, почему? Хочешь отомстить?

Ювэй не ответила. Зачем вообще говорить с тем, кто и так знает больше, чем человек хоть кому-то в этой жизни о себе говорил. Ему и так все ясно без слов.

− Я помешал твоим планам? – спросил принц, не сводя с нее глаз. – Извини. Ты все еще хочешь отказаться и лишиться должности?

− Зачем вы это делаете? – спросила Ювэй, несмело подняв голову.