– Поймите, я приехал не для того, чтобы сфабриковать липовое дело, за несколько часов найти убийцу и вернуться назад к своей семье. Важно охватить картину целиком, – Амиров поднялся. – Вы же хотите, чтобы виноватый или виноватые были наказаны? -женщина лишь кивнула на очевидное. – Тогда давайте сотрудничать, – он остановил взгляд на лице Селивёрстовой.

– Максим должен окончить первый курс института, – Раиса Михайловна с досадой покачала головой, пальцами теребя угол носового платка. – Учиться дальше не захотел, сказал, ещё не определился с профессией, но точно знает, что юристом не будет никогда! – она подняла глаза и снова уставилась в окно, где уходящее солнце окрасилось красным цветом. – Саша сначала бушевал, потом успокоился. Мы решили, что парень должен сам принимать решения, касаемо его жизни.

– Извините ещё раз и примите мои соболезнования, – неожиданно следователь остановился. – У вас имеются ключи от запасного выхода администрации?

Раиса непонимающим взглядом уставилась на полицейского:

– Не понимаю, вы о чём?

– Насколько я информирован, вы с Селивёрстовым поженились, когда ещё работали на заводе. Потом его избрали на должность мэра города, и вы отправились вслед за ним. В то время заведовали отделом молодёжной политики и имели кабинет на первом этаже в здании администрации?

– Так. А причём здесь это?

– Вы же знакомы с расположением, с тех пор ничего не изменилось. И про запасной выход знаете?

– Не понимаю, какое это имеет значение. Я не работаю почти десять лет. Про выход знаю, конечно. Раньше там находился вход в кафе, войти мог любой с улицы и обедать ходили все сотрудники администрации. Сейчас знаю, что кафе закрыли, а вот входом не интересовалась.

– В ночь убийства, кто-то кроме вас с сыном находился в доме?

– Вы что, проверяете наше алиби? – Раиса поднялась. – Не теряйте время! Во дворе и возле ворот стоят видеокамеры. Охранник покажет всё, что нужно! А теперь извините, надо заниматься похоронами!

Капитан Пантелеев видел, как Амиров вышел из дома и остановился у будки охранника. Они несколько минут о чём-то беседовали, потом следователь протянул визитку служивому и направился к автомобилю.

«Ну, наконец-то, – Константин облегчённо вздохнул, – сейчас увезу следака в гостиницу, а сам домой. Время уже шестой час. Пора дислоцироваться ближе к горячему ужину, трансляции по футболу и уютному дивану».

– Поехали! – следователь хлопнул дверью автомобиля.

– Куда сейчас? В город, в гостиницу? – Пантелеев завёл мотор и вырулил со двора.

– Где в посёлке магазин?

– Тут недалеко. А зачем? В ресторане при гостинице вас ждёт ужин.

– Подождёт. Видел, какой дом отгрохал покойник? – Фарид Махмудович спрашивал и сам же отвечал на свои вопросы. – Вот именно! Коттедж, как с рекламной картинки.

– Это вы к чему?

– К тому, что у вдовы руки с безукоризненным маникюром. В доме порядок наводит кто-то другой, и борщи варит тоже. Из города добираться накладно, автобусы ходят, скорее всего, два-три раза в день, а значит домработница из местных.

– В магазин зачем?

– Где собираются сплетничать деревенские? Правильно, в магазине. Там нам раскроют правду о батраках, которые убирают двор, высаживают цветы, готовят еду и наводят порядок в комнатах.

– У охранника, почему не спросили?

– Он без разрешения Селивёрстовой рта не откроет.

Майский вечер оказался тёплым, солнце медленно клонилось к закату, Амиров вышел из машины и только сейчас почувствовал аромат оттаявшей земли и набухших тополиных почек. Он набрал полные лёгкие воздуха и задержал на мгновение аромат, набирающих силу трав. Только в Сибири так терпко и ярко пахнет весенняя земля.

«Зачем люди кучкуются, сбиваются в муравейники многоэтажных, многоквартирных зданий? К чему беготня, суета? Дышим потом и дыханием друг друга, забиваем голову ненужной информацией. Ведь всё так просто! Река, дом с камином и хлеб из печи».

Фарид представил свою жену с ребёнком на руках – простоволосую, в ситцевом платье. Следом всплыл образ: дочь держит коромысло на плече, а в вёдрах плескается изумрудная, чистейшая вода. От таких мыслей чуть не засмеялся – дочь с двадцатью литрами воды на одном плече, можно только представить! С интернетом скоро учебники отменят, весь ум уйдёт в виртуальную реальность. Кто же на земле работать будет, тоже виртуальные люди? А почему нет! Недавно где-то прочитал, что в Германии трактора управляются со спутника через систему Глонасс.

– Дожили мать вашу, – тихо ругнулся Амиров и переступил порог небольшого магазинчика. – Добрый вечер.

Дородная женщина подозрительно посмотрела на чужака:

– Чего желаем молодой человек?

– За молодого спасибо, – следователь довольно хрюкнул, – бутылочку коньяка, колбаски – сервилатика и сыра на закуску.

– Чую, скоро много чужих понаедет, – увидев насмешливый взгляд Амирова, пояснила. – В деревне, как на ладони, все друг друга знают, местные коньяк не пьют, или сами гонят, или что дешевле и понятнее покупают.

Продавщица за разговором достала с верхней полки пыльную бутылку армянского коньяка, обтёрла тряпкой и, прищурившись, тихо спросила:

– Когда хоронить будут?

– Кого хоронить? – прикинулся дурачком следователь.

– А то вы не в курсе, – женщина указала на витрину. – Колбаску выбирайте. Всё свежее, – Продавщица упёрла руки в бока. – Все важные персоны из богатых домов здесь наперечёт. Сюда заглядывают редко, но случается. Понятно, что и вы не к трактористу Петьке прибыли. О смерти мэра, вся деревня говорит, уж не знаю, как в городе.

– Ох, и смекалистая вы женщина! – искренне восхитился Фарид. – Когда похороны не знаю, а вот поговорить с теми, кто числится у мэра в прислуге, хотелось бы.

– С чего вы решили, я вам что-то расскажу?

– Расскажете. Вы же сознательная гражданка, – с этими словами Фарид достал из кармана удостоверение.

– Ну, если так, – продавщица не двинулась с места, а, наклонив голову, поинтересовалась. – Как насчёт коньяка, колбасы и сыра?

– Всё давайте на ваше усмотрение.

Женщина быстро упаковала провиант и протянула через прилавок пакет.

– В дом вхожа только Лиза Степанова. Варит, убирает, стирает, гладит, всё делает. О своей работе особенно не распространяется. Может вам что скажет. А в саду занимаются рабочие из «Зеленстроя». Их привозит машина из города два раза в неделю. Зимой чистят снег, осенью листву, весной высаживают цветы, летом стригут газоны.

– Так «Зеленстрой» бюджетная организация?

– Что вы хотели, своя рука-владыка! Свет проверяет «Горэлектросеть», мусор вывозит машина городского коммунального хозяйства. Даже туалет чистит «Канализационное хозяйство». Это мы за каждый пук платим, а он себя такими вещами не утруждал!

– Не больно вы жалуете главу города.

– А за что его любить и уважать? Вы видели, что в городе делается? Затопил закрытые шахты из-за, якобы, нерентабельности. Просто средства туда нужно вкладывать на модернизацию. А зачем, когда есть простой способ: снял пять метров грунта, вот тебе и угольные пласты. Вокруг открытые разрезы, дышать нечем. Сколько людей раком болеет! Что вы думаете, от добра он сюда перебрался на свежий воздух? Своё здоровье бережёт!

– Я смотрю вы подкованная в этом вопросе. Сами тоже здесь проживаете?

– Здесь все подкованные! Мы живём внутри угольного мешка, а вы приехали и уехали! У меня здесь бизнес, – продавщица обвела рукой прилавки, – а квартиру имею в городе и дышу одним воздухом со всеми остальными. Так что, берите товар и платите деньги, а мне закрываться пора.

– Да, конечно, – Амиров достал деньги. – Так, где проживает Лиза Степанова?

– В деревне две улицы. Поедете прямо, не сворачивая, дом тридцать седьмой. Да мужу корочки сразу показывайте. Он у неё ревнивый, может зарядить без разговоров.

Жильё Степановых они нашли без труда, солнце ещё не совсем зашло за горизонт. С наступлением темноты по кривым улицам можно передвигаться только с фонариком, и то, рискуя переломать конечности.

– Что же это мэр проживал в деревне, а две улицы фонарями и дорогами не обеспечил? – спросил Амиров, когда остановились возле небольшого, но аккуратного дома.

– Похоже, он дальше своего двора не заглядывал, – Пантелеев усмехнулся. – В городе половина освещения не функционирует, что про деревню говорить.

Амиров осторожно открыл калитку, каждую минуту ожидая, что из темноты двора кинется собака, оказалось, хозяева предпочитали другую живность: где-то кудахтали куры, и трубно голосила корова. На стук дверь открыла женщина и, памятуя о наставлении продавщицы, следователь показал удостоверение, а уж потом поздоровался.

– Добрый вечер. Вы Лиза Степанова?

Женщина кивнула. Амиров аж залюбовался, в свете фонаря на него смотрела вылитая Верка Сердючка, только без звезды на голове. Её массивная грудь начиналась сразу из-под подбородка, а тонкие ручки, сложенные на животе, словно поддерживали выдающуюся часть. Лиза посторонилась и пригласила гостя в прихожую.

– Заходите. Чувствовала, что рано или поздно, меня тоже будут допрашивать. Раиса Селивёрстова просила не разносить новость по деревне, только шила в мешке не утаишь.

– Ничего, что так поздно или вызвать повесткой?

– Всё в порядке. Я только что подоила корову. Молоко ещё тёплое. Будете или побрезгуете?

– Сто лет не пил домашнего молока. Конечно, буду!

Амиров прошёл следом за хозяйкой на чистую кухню.

– Муж помогает по хозяйству?

– В своём доме без мужика туго, – Лиза протянула керамический бокал с тёплым молоком. – Сегодня сама хозяйничаю, муж с дочерью к свекрови в соседнюю деревню уехали. Вернутся только завтра, – женщина села напротив и сложила усталые руки на коленях. – Это и к лучшему. Толком бы поговорить не дал. Он считает, что во дворцах небожители обитают и говорить ни плохое, ни хорошее про них нельзя.

– А вы как думаете?

– Я не думаю, я знаю! Какая разница, где любить друг друга – на английской кровати «Величие» за невообразимое количество денег или на диване-раскладушке за двадцать тысяч! Эффект один: появляются дети. И какая разница, за каким столом ругаться, если развод неминуем.

– Вы хотите сказать, что чета Селивёрстовых находилась на грани развода?

– Что-то вроде этого. Они и раньше жили, словно чужие, а в последнее время так вообще.

– Что вы имеете в виду?

– Как объяснить? Мой муж ревнивец невозможный, может выпить, поскандалить, но он живой. А у Селивёрстовых всё идеально, они назвали друг друга милая, дорогой, только всё словно на автомате. Однако и в этой семье случались взрывы. Пару раз я видела синяки на лице Раисы. Конечно, не спрашивала! Кто я – прислуга, но и у меня есть глаза и уши. Скандалили из-за сына. Тот ничего не хотел, ни учиться, ни работать. Дорогие автомобили, шмотки, девочки, – женщина улыбнулась, увидев изумлённый взгляд следователя. – Да, да, молодой да ранний. Семнадцать лет. Я бы свою дочь так отходила, сидеть бы не смогла несколько дней! А этого сослали в область, у них там хоромы в элитном доме. Вы не удивляйтесь, что так много знаю. Приходится убирать во всём доме и в кабинете, и в спальне, и в столовой. Уши не затыкаю, глаза не закрываю, хочешь, не хочешь, а слышишь и видишь! Так вот, последнее время Раиса из спальни переехала в комнату для гостей. Буквально за день до смерти Александра Владимировича, я убирала в спальне и случайно на тумбочке увидела конверт с фотографиями. Не удержалась, посмотрела. Похоже, мэр пускался во все тяжкие, причём в рабочем кабинете и со своей секретаршей!

– Вы кому-нибудь ещё об этом рассказывали?

– Вы первый. Даже муж не знает.

– Почему сделали исключение?

– Вы же из полиции!

– Логично.

Амиров усмехнулся про себя.

«Как при такой любознательности домработница не разнесла новости из богатого дома по деревне. От таких пикантных подробностей все бы на ушах стояли, хотя если сплетни дошли до ушей Селивёрстовых, домработницу вмиг выставили за дверь с волчьим билетом, а в деревне работы днём с огнём не найдёшь».