– Зойка не валяй дурака, тебе всего девятнадцать лет и ты не можешь знать, что для тебя лучше. У тебя просто ни мозгов для этого нет, ни опыта! – прямолинейность матери просто зашкаливала. – Выйдешь замуж за грека, проживёшь пару лет, потом получишь гражданство, а уж потом делай что хочешь. Можешь развестись с ним, заберёшь отступные и люби кого хочешь. А сейчас слушай мать!

Отец страдал от мысли о предстоящей разлуке с дочерью, но в глубине души соглашался с женой. А она гнула свою линию:

– Сейчас дела хорошо идут, ещё одну точку в городе откроем, а там, как Зоя обоснуется, продадим бизнес и купим домик на берегу Средиземного или Эгейского моря. Будем на старости лет косточки на берегу греть.

И Зоя прониклась этой мыслью, ведь это нужно не только ей, но и её родителям! Они так много для неё сделали! И, как овечка на заклание, после оформления документов, отправилась с матерью сначала на знакомство, а потом уже и на регистрацию брака.

Греция её просто поразила какой-то контрастностью красок – белые каменные дома, бирюзовое море, зелёные пальмы, бездонное небо. Да и встретили её очень душевно. Семья оказалась большая с множеством дядей, тёть, кучей детей. Своего мужа она стеснялась, скорее, начинала стесняться при его появлении. Выглядел он импозантно – высокий, немного склонный к полноте и с бледной кожей. Мужчина совсем не походил на жгучего, страстного грека, которого она рисовала себе в воображении. Мануэль Папаниколау, так звали её будущего мужа, имел светлые волосы, гнилые зубы, дочь от прошлого брака и долю от продаж в популярном меховом магазине. А что он не имел, так своё жильё – проживал с матерью, шестнадцатилетней дочерью, да и сестра часто гостила с мужем, двумя племянниками и ленивым, толстым шарпеем по кличке Пигги. И чего ещё он не имел, так это такую черту характера, как щедрость. Он оказался не просто экономным, а патологически жадным. Но всё это Зоя поняла только после свадьбы. А пока она восхищалась большим, комфортным домом из белого камня, с большим фруктовым садом. После двухкомнатной квартиры эти хоромы просто приводили в восторг. Мрлодожёны поселились в просторной комнате на первом этаже с душевой и отдельным выходом в сад. В доме был заведён определённый порядок. Греки почти ничего не ели на завтрак, только немного кофе с печеньем, обедали далеко после полудня, а уж ужинали от пуза и поздно вечером. От такого распорядка Зойка всё время хотела есть, а к последнему приёму пищи ужасно клонило ко сну. Но она не пыталась перечить или что-то изменить, да и вообще жила серой мышкой с человеком, которого немного побаивалась и только мечтала, что скоро, её стараниями, мама с папой поселятся рядом. Мануэль отправил её на курсы греческого языка, Зоя завела себе тетрадки и старательно вырисовывала иноземные каракули. Вскоре дочь мужа отправилась учиться в Америку, появлялась редко, на каникулы и то на несколько дней. Мать с сестрой относились к ней сдержано-снисходительно, работу по дому не доверяли, еду готовили сами, а посуду мыла посудомоечная машина, что для Зои было на грани фантастики. Но она находила себе занятия – читала книги, занялась изучением английского языка, вязала мохеровые свитера для племянников мужа, а будние дни проводила в меховом магазине, помогала разбирать товар, мыла витрины, выносила мусор. Так появились хоть небольшие, зато её личные деньги. Но главным занятием являлся Мануэль. И то, что он проделывал с ней за закрытыми дверями их спальни, привело бы в шок даже самого искушённого. Зоя не понимала хорошо это или плохо, морально или аморально, это секс или разврат. Её никто не учил и не объяснял, как надо вести себя с мужчиной. В качестве примера она брала только взаимоотношения матери и отца. В них не сквозило даже намёка на сентиментальность, а тем более не видно было наличия секса. Нет, секс, конечно, имел место, иначе, откуда бы она появилась, но об этой стороне жизни родителей Зоя не задумывалась. Да и вообще витала где-то в облаках, читала «Евгения Онегина», «Анну Каренину», глотала книг много и запойно и, конечно же, всё больше о любви возвышенной. Однажды в руки попала книга Дэвида Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей», вот тогда Зойка поняла, что любовь не только вздохи на скамейке и не прогулки при Луне, но и страстное желание тела. Но отношения с мужем переплюнули её самые смелые мечтания о постельных сценах. Муж Мануэль прекрасно понимал, что взяв в жёны девушку чистую и неискушённую, сможет в дальнейшем обтесать эту Галатею по своему образу, подобию и представлению. Она явилась, как чистый белый лист, и он вписывал туда содержание, которое диктовало его извращённое сознание.

Поначалу шло всё как подобает: пышная свадьба с большим количеством родственников, красивое, белое платье до пола, кружевная фата и туфли на высоких каблуках. Голова кружилась от счастья, что она простая девушка из русской глубинки имеет такую шикарную свадьбу, мужа грека и большое количество богатых родственников. Это потом, со временем стало всё меняться и блекнуть. Как будто Золушку обманули, и ничего не изменилось и карета-тыква, и платье – грязные лохмотья и принц никакой не принц, а так, дряблая груша, которая вечно жуёт печенье и дымит сигаретами. На следующий день после свадьбы платье и туфли отнесли назад в магазин проката, галдящие родственники разъехались, оставив грязный пол и горы мусора, а в довершении всего, поведение мужа просто сразило наповал. Зоя ждала нежности, возвышенных слов о любви при свечах, брачное ложе с балдахином и романтики, но в ночь после свадьбы о ласках и интиме не велось и речи. От всех церемоний, танцев, поздравлений они свалились спать без задних ног. Но то, что должно было произойти, произошло. Зоя не знала, понравилась ли ей близость с Мануэлем или нет, просто не испытывала другого, и ей не с чем было сравнивать. Это потом стало понятно, что он не любил её в прекрасном понимании слова, муж развращал и растлевал жену на законных основаниях. Всё происходило постепенно (хоть на это хватило ума у этого Сатира). Сначала он включал для неё порно видео, чтоб она понимала, как можно и нужно доставить удовольствие мужу, потом забил прикроватные тумбочки всякими сексуальными игрушками. Как-то вечером из города привезли большой телевизор и повесили на стенке напротив кровати. Теперь порно они могли наблюдать на большом экране в мельчайших подробностях. Муж оказался неутомим в своих фантазиях и установил на штатив возле кровати видеокамеру и снимал всё происходящее. Но удовлетворить Мануэля было не так-то просто, он желал всё большего, хотел, чтобы она главенствовала над ним, унижала, хлестала плётками и туфлями на высоких каблуках наступала на его лицо и гениталии. На другой день на теле проступали синяки, но он не обращал на это внимания, а только лизал её туфли языком и ползал на коленях. Однажды к их игрищам присоединилась женщина, и Мануэль заставил Зою заниматься любовью с этой уже немолодой, потрёпанной дамой, а сам сначала наслаждался действием, а потом уже и сам влился в их голый клубок. Зоя понимала, что происходит что-то гадкое и ненормальное, но не знала как может это изменить. Она не представляла, что вернётся в холодную Сибирь без образования, без денег. Да и что она скажет матери с отцом? Что законный муж затрахал её? И в то же время в ней просыпалось что-то низменное, она получала дикое грязное наслаждение, сама себя презирала, но ничего не могла изменить. Так продолжалось несколько лет и с появлением интернета их игрища становились всё изощрённее. Он знакомился в сети, а потом встречался на скайпе с женщинами из Болгарии, Украины, Румынии, России и особенно понравившихся, приглашал в Грецию. Как правило, это были дамы замужние, скучающие и состоятельные, которым не хватало остроты ощущений. И если Мануэль скупердяйничал относительно жены, еды, дома, то в вопросах секс туризма проявлял необычайную щедрость. Он оплачивал даме приезд, перелёт, отель, хоть и скромные, но рестораны. Оказалось, что желающих испытать щекотливый и экзотический секс находилось, хоть отбавляй. Чета Папаниколау пару раз в месяц снимала номер в каком-нибудь отеле подальше от города Салоники, несколько дней предавалась разврату, а после любящая пара возвращалась на уютную виллу. Большая греческая семья даже не догадывалась о том, что происходит на другой половине дома, ждали появления внуков, пытались отправить сноху на лечение в клинику от бесплодия. Но причина таилась в другом – Мануэль категорически отказывался от детей! Муж заставлял Зою предохраняться и помалкивать перед родственниками, мотивируя это тем, что она ещё молодая и успеет родить ребёнка, а пока надо радоваться жизни и не создавать себе проблем. Но однажды она почувствовала неладное, долго молчала и не делилась своей тихой радостью с мужем. Зоя надеялась, что с появлением ребёнка всё изменится и их жизнь очистится от этого грязного, развратного хлама. Да только он всё понял сам. Отсутствие месячных, бешеный аппетит и рвота по утрам навели его на мысль, что жену необходимо показать доктору. Её психика была подавлена, и она как безвольная овца отправилась на приём в клинику, примерно зная, чем это кончится, но всё же, в душе её теплилась маленькая надежда.

Он искренне недоумевал, что же такое важное произошло? Миллионы женщин проходят через аборт и спокойно, без истерик и надорванных нервов живут дальше. Но просто не узнавал свою жену Зою. Каждый день в ней происходили перемены. Первые два дня после клиники она лежала в кровати, отвернувшись к стенке, ничего не ела и ни с кем не разговаривала. На третий день утром вышла в столовую, сварила яйца, сделала для себя бутерброды со шпротами и колбасой, плотно позавтракала, потом ушла на свою половину дома, привела себя в порядок, взяла ключи от машины и уехала в неизвестном направлении. Вечером, когда вся семья вместе с меховым шарпеем Пигги собралась ужинать и уже восседала за большим, обильным столом, вошла Зоя. Все повернули головы, не исключая собаки и замерли на полуслове. Десять лет под одной крышей с ними жила милая, нежная девушка, с длинными волосами, без маникюра и косметики, без претензий и требований. И сейчас в столовую вошла уверенная в себе женщина, с ярким макияжем, модной стрижкой, в светлой юбке выше колен и в шёлковой блузке с глубоким декольте, которое открывало её красивую, высокую грудь. Но что их окончательно добило, так это маленькие, чёрные, гипюровые перчатки. Они никак не подходили к её туалету и к той жаре, которая стояла в это время года на побережье. Зою не смутило столь пристальное внимание к её персоне, она выдержала небольшую пазу и чётко произнесла:

– Всем добрый вечер. Прошу не ждать меня на ужин. Я не желаю больше есть в столь поздний час.

Потом повернулась на каблучках новых, лаковых туфель и скрылась в своей половине дома, оставив за спиной немую сцену из недоумевающих родственников.