– Я всё же попробую, – решила хрипло.

Была не была… И, Шамир, если я ещё нужна в этой истории – если я тебе ещё пригожусь… как-нибудь дай мне знать, когда хватит.

Комната наполнилась жаром, светом и паром – лёд испарялся, не успевая таять. Дыхание Стужи стояло смирно, по-прежнему нелепо кособочась и безразлично ухмыляясь. Ему было всё равно, а меня трясло. С некоторых пор я не проверяю себя и не рискую… так. Опасаюсь. Но, судя по словам сгустка, времени на страх у нас нет. Совсем.

– Я не первый, искра, – на синюшной коже заплясали подвижные закатные тени, – и я не последний. Не первый уходящий. И не последний пришедший. Может, правильнее и тебе уйти – со мной, сейчас? Пока старая кровь ещё способна решать и выбирать? Пока ей это позволяют?

Может быть.

Но у меня даже тени желания не возникло.

Искры взметнулись к потолку, пропитали камень и рухнули вниз раскалёнными слепящими лучами. Сгусток не шевельнулся и не издал ни звука, а вот мне стало нехорошо. Жарко – до желания сорвать и одежду… и кожу, душно – до коротких и частых жадных вдохов, ярко – до боли в глазах. Но я не опускала рук, насыщая кольцо новыми искрами, и губительное солнце лилось с потолка, превращая промозглую зиму в жаркое лето, испаряя, иссушая, сжигая, испепеляя.

Время остановилось. Глаза жгло. Грудь рвало сухим кашлем. И знать бы, что со сгустком… но я не знала. У старой крови странная сила – рвётся наружу стремительной горной рекой, сметает всё на своём пути, обрушивается убийственным водопадом… А убил ли он, смёл ли, унёс ли прочь опасность, ты узнаёшь потом, когда или сила кончится… или ты.

Вёртка запищала внезапно, завозилась тревожно. Поколебавшись, я приняла это за вожделенный знак (хватит!) и опустила руки, свела ладони вместе, перекрывая поток. Протяжно вдохнула, впитывая силу, задержала дыхание, усваивая, выдохнула, успокаиваясь. И снова вдохнула. И снова. Пока не ощутила кожей, как через щели потянуло зимой. Открыла глаза и снова выдохнула – от облегчения.

Получилось…

От сгустка осталась лишь горстка седого пепла. И я – спасибо, Шамир! – по-прежнему была жива. А Вёртка, снова завозившись, сообщила: к дому кто-то идёт.

Я быстро сдула пепел и оправила одежду, накинув на голову капюшон. Шагнула к стене и прижалась к прохладному камню, стараясь остыть. Снова оглядела помещение, но не заметила ничего необычного. Кроме подозрительной себя. Сказать-то мне нечего.

– Ось? – на пороге предсказуемо возник Зим. – А ты что здесь делаешь?

– А ты? – я сделала вид, что ощупываю стену в поисках некоего тайника.

– Труп исчез, оставив ключ от дома, – мрачно поведал знающий. – А староста опознал, чью дверь ключ отпирает.

– А всё без толку, – лицемерно посетовала я. – Дом пуст. Мне на него эти… родичи указали. Что у них, что здесь – ничего интересного.

Дураком Зим не был и последние мозги пока не пропил.

– Да ну? – не поверил.

– Изучай, – разрешила я, отлипнув от стены. – Подожду.

Оставив знающего в доме, я вышла и села на крыльцо. И насладиться бы благословенным холодом… но мне было страшно, как никогда прежде.

«Я не первый, искра, – пронеслось в памяти ледяным ветром, – и я не последний».

Так сколько же вас, спрятанных? Сколько?.. И где? И только ли в городах, «чудом», как мы всерьёз полагали, уцелевших во времена Забытых? А ведь есть ещё и уничтоженные, на чьих руинах протянулись горы с пещерами, глубокие озёра или выросли одинокие хуторки и крошечные острожки…

Сколько?.. Хотя бы сгустков?

Я нервно зарылась пальцами в растрёпанные волосы. Меня одной не хватит, а мой народ покинет убежище лишь в самом крайнем случае. Мы очень не любим людей и не умеем нормально с ними общаться. И спрятались так, что никаким Забытым не найти. А если они вернутся… Имеем ли мы право рисковать собой, когда точно знаем, что (вернее, кто) нужно Забытым? И это отнюдь не люди. Которые, не владея никакой магией, уцелели тогда и имеют все шансы выжить снова. В отличие от старой крови.

Пустить всё на самотёк или вспомнить, что, кроме прочего, я – знающая? И обязана служить Шамиру, отрабатывая долг второй жизни? Не говоря уж о том, что, да, мы слишком хорошо помним прошлое и не хотим его повторения, а беду лучше задавить в зародыше?

Тьма, свет и все гиблые затмения…

– Ты чего-то недоговариваешь, – заметил с порога Зим. – Где труп?

– Видимо, чары «воронки» поглотили, – соврала я устало. Надо посоветоваться с мамой. Или с дедом. Очень надо. – Выезжаем?

Но прежде – выбраться из этого захолустья. С робкой надеждой, что другой гадости в Солнечной долине нет. И местные по сути «виноваты» лишь в том, что обитают на самом краю Обжитых земель, где знающие – большая редкость, где можно проворачивать любые тёмные делишки. Там, за горным хребтом, простирались пределы Забытых, куда по опасным перевалам рисковали ходить за сокровищами лишь очень глупые хладнокровные. Ледяные остроги. Затопленные города. Выжженные пустополья. Ветряные дальники.

И не понеси меня сюда с обходом – и не застрянь я здесь…

Да, Шамир, я поняла. И… постараюсь. Я ещё не умею читать кровь так, чтобы из пары капель за несколько мгновений вытягивать всю память, до последней мысли. И доступа к памяти предков у меня тоже пока нет – не доросла. И кровного наставителя не заслужила. И обнаруживать себя как искрящую мне нежелательно. Но я постараюсь накопать столько, сколько получится, чтобы знающим хватило для веры и работы, а моему народу – для понимания обстановки. Я поняла.

Кроме…

– Шамир, скажи честно, – попросила тихо, – что в долине нет других гадостей. Пожалуйста. Впредь я буду всё учитывать сама, не тревожа тебя, а пока… Я хочу уехать отсюда уверенной, что здесь нет ни других сгустков, ни пропавшего Дорога. Ответь. Прошу.

…которого вполне могла сцапать тварь типа дыхания Стужи. Пишущие любят уединение и скрытые, заброшенные места, где тихо, спокойно и никто не потревожит, – подземелья, пещеры, колодцы. И создания Забытых их тоже очень любят. Жаль, кровь Мирны не сохранила память о доме – хотя бы в долине он находится или нет. Сразу бы всё упростилось – минус одно место. Но просто в Шамире ничего не бывает.

Мир молчал долго. Так долго, что я успела полностью остыть на ледяном ветру и почти решилась надолго расстаться с Вёрткой, отправив её на задание. И Зим, судя по недовольному сопению на пороге, закончил осматривать дом – безрезультатно. Шамир предпочитал не вмешиваться в дела смертных – он дал нам жизнь и считал своё дело сделанным. И крайне редко вступал в разговор, и ещё реже помогал.

Но сегодня он внезапно помог мне. И сейчас ответил. В душе появилась твёрдая уверенность – надо уезжать. Немедленно. И перед мысленным взором мелькнул образ колодца – и туманной твари внизу, тянущей щупальца к босым ногам. И зависших в воздухе слов – косая вязь красных букв. И новая уверенность – не здесь. Колодец – не здесь. Мать уехала на ярмарку в Солнечную долину, а сын – нет. Они должны были встретиться в Солнцедивном, да не вышло.

Я поёжилась и встала. Дело хуже, чем я думала… Намного хуже, если Шамир вдруг стал таким отзывчивым…

– Так что это за чалка из Солнцедивного? С травками для супов?

Я вздрогнула от неожиданности и выдала наспех состряпанную легенду:

– Нет её. Гиблая тропа забрала. Здешние родичи этой чалки назвали имена хозяев постоялого двора, в котором я останавливалась. И там я столкнулась с какой-то беглой знающей в обличье хозяйки. Ты же знаешь, не все в общину вступают, кто-то пытается сам выжить. И нас, общинных, боятся. Ну и… я защищалась. Боюсь, мы ничего больше не узнаем. И я… не нарочно. Она первая начала.

Взгляд Зима стал таким тяжёлым, что я затылком его почувствовала. И поняла – не верит. Кстати, я бы тоже не поверила. И проверила бы, вернувшись в столичный город и опросив сопричастных. Но, к счастью, у нас нет на это времени.

– Ладно. Поехали, – проворчал он и пронзительно глянул на меня сверху вниз. – Но имей в виду, Ось, глаз с тебя не спущу. Ты что-то скрываешь, и я узнаю, что именно.

Я безразлично пожала плечами и отправилась к воротам. Догорающие костры, радостные восклицания, запахи медового сбитня, дружно утепляющие свои дома люди и никакой наледи. Ветер срывал капюшон, тяжёлые тучи осыпались первыми мелкими снежинками.

– О тебе говорят, что ты старой крови, – знающий не сводил с меня настырного взгляда. – Это правда?

Я снова молча пожала плечами и прихватила, удерживая, капюшон.

Зим сообразил, что ничего полезного из меня не вытянет, ругнулся тихо и сменил тему:

– Извозчика где найти?

– Он уже нас ждёт, – я легко проскользнула в щель между воротами.

Прижимистый Норов не рискнул оставлять сани без присмотра. Замёрзший, он ворчал, ругался сам с собой и приплясывал на холодном ветру. При виде меня извозчик подбоченился и заявил:

– Раз ты, чали, отдыха лишила, то тебе и работу давать! Куда хошь отвезу, но тута не останусь!

Я усмехнулась и кивнула. Предчувствовала, что так всё и… продолжится.

– Чего лишила? – переспросил Зим. – Какого отдыха?

– Вы подружитесь, – отмахнулась я. – У вас много общего. Сани не почистишь?

Норов пронзительно свистнул, подзывая пса. Знающий направил ветер на сани, напоминающие сугроб, снося снег. В лесу взвыло, захрипело, затрещало, и из сумрачно-снежной мглы вынырнул, на ходу что-то дожёвывая, ездовой пёс. Я, прохаживаясь мимо Норова, украдкой сунула ему за пазуху согревающую искорку. Сосулька вместо извозчика нам не нужна. Он сразу потёр согревающиеся руки, повеселел. Зим глянул на него с подозрением, но промолчал.

– С ветерком прокачу, чалиры, – бодро заверил Норов, распутывая упряжь. – Куды трогать?

– Из долины, к центральному северному, – озвучил общее мнение знающий. – И чем скорее, тем лучше.

– С ветерком домчу, – повторил извозчик, лихо сдвигая на затылок шапку.

Закончив запрягать, он снова стряхнул с саней снег и поднял с сиденья огромный старый тулуп. Явно для меня. И я послушно забралась под него и позволила себя укутать, хотя с удовольствием бы и так поехала, да ещё бы куртку с сапогами сняла. И поела. Ужасно хотелось есть и спать. Усталость подкрадывалась неспешно, незаметно и неумолимо. Так, что у меня с собой из припасов, пока не помчали по бездорожью…

Зим и Норов, отойдя от саней, тихо засовещались – как ехать, сколько выдержит пёс, стоит ли останавливаться и где, как знающему расчищать путь… Я, вяло прислушиваясь, сосредоточенно грызла бублик и закусывала увядшим укропом. Очень надо связаться с роднёй и рассказать обо всём. Конечно, мама может и сама узнать, если захочет и соберётся – кровь-то общая. Но мне надо не только доложиться. Мне нужны советы. Прежде она хотя бы раз в четверть проверяла, как у меня дела. Хорошо, если и теперь, озаботившись ранней зимой, посмотрит и вышлет весточку с подсказкой.

Но всё равно – надо.

Приморозило, и наметилась вьюга. Вокруг саней взвились снежные завихрения, на лес упала молочная пелена, изо рта вырывались клочья пара. Мои попутчики закончили совещаться и вместе, едва поместившись, устроились на облучке. Я прикинула время и решила, что к середине ночи. Догрызла укропную веточку и кое-как устроилась подремать. Хоть немного, сколько получится. Зим обещал непогоду, и моё чутьё с ним соглашалось.

Зима в этом году будет очень сердитой. Выбраться бы без потерь на Центральный северный путь…

Глава 3. Злая зима

– Ось, ну ты скоро? – раздался из-за леса недовольный голос Зима. – Сколько ж можно?!

– Нужда таких вопросов не понимает, – огрызнулась я, заканчивая «письмо». – Сколько нужно – столько нужно. Если не терпится… сам сходи!