В животе у меня урчало будь здоров, к тому же стала ныть ушибленная новой уборщицей спина, а от сырой, промозглой земли на которой я лежал нестерпимо тянуло холодом. Заснуть мне всё никак не удавалось, хотя я перепробовал все способы, включая самый проверенный и эффективный. Заключается он в следующем: если хочешь, чтобы что-то неприятное, скучное или страшное закончилось, нужно представить или вспомнить что-то хорошее и постараться, как можно скорее заснуть. А утром почти наверняка всё будет выглядеть иначе. Гораздо лучше, проще и веселее. Не знаю, как вам, а мне всегда это помогало. Но только не сегодня. Видимо собачья удача, если она вообще существует, окончательно забыла ко мне дорогу. Потому что вместо того, чтобы дальше представлять хорошие картины, я вдруг подумал, что маму свою последний раз видел так давно, что даже не помню, как она выглядит. А с отцом так и вовсе не знаком, потому что мы ни разу в жизни не встречались. И никогда у меня не было хороших друзей, и никогда я не жил в такой прекрасной семье, которую недавно нафантазировал, и не было у меня ни разу настоящего, тёплого дома. Да что там говорить, я и ел-то досыта всего лишь пару раз в жизни. И так, представьте, мне стало жаль себя, что я тихонько всхлипнул и чтобы окончательно не расстроиться, поднял голову, открыл глаза и замер от удивления. Прямо перед моими глазами, медленно и торжественно кружась, словно танцуя под неслышную, свою собственную музыку на землю падали крупные хлопья снега. От тумана и слякоти не осталось и следа, воздух стал прозрачным, чистым и бодрящим. Это было удивительное и завораживающее зрелище, я бы даже сказал волшебное. Я вылез из-под своего укрытия, отряхнулся, и с удивлением хлопая глазами, заметил, что на улице стало светло почти как днём. Наверное, это из-за снега, – подумал я, с удовольствием мотая головой и ловя ртом танцующие снежные хлопья. Несмотря на то, что в жизни у меня мало что изменилось, на душе стало гораздо светлее и радостнее. Мне даже почудилось, будто я тоже слышу эту дивную музыку под которую танцуют снежинки.

Мне стало так хорошо и весело, что я просто не мог усидеть на месте. Я тоже танцевал, кружился и играл с летящими хлопьями в догонялки, салочки и прятки, пока запыхавшись и чувствуя, что отлично согрелся, не сел отдышаться недалеко от подтаявшего снеговика. Сейчас на его месте образовалось нечто вроде большого снежного шара. Боковым зрением, я заметил небольшое движение возле него. И вот именно с этой минуты, друзья, стали происходить настоящие чудесные вещи. Можете представить моё удивление, когда присмотревшись повнимательнее я понял, что круглая фигура из снега рядом со мной, это никакой не шар! Вернее не один шар, а целых три и вместе они составляют целого Снеговика! Настоящего, молочно-белого, с глазами-угольками, руками-ветками, носом-шишкой и залихватски сдвинутым набекрень ведром-шляпой на голове. Он стоял невесть откуда взявшийся, улыбался ртом-прутиком, свежий и чистенький, словно только что вылепленный неутомимой детской компанией.

В недоумении я огляделся, но возле нас по-прежнему никого не было, тогда каким образом он мог здесь появиться? Мне показалось, что снеговик вдруг слегка шевельнулся.

– Живой, что ли? – пробормотал чуть слышно я.

– А ты как думал, конечно… – услышал я вдруг слегка насмешливый голос прямо над своей головой.

Так, приехали, – подумал я, стараясь взять себя в лапы, – если я слышу, что со мной говорит неизвестно откуда взявшийся Снеговик, дело совсем плохо. Вот до чего доводят оголтелые ночные игры со снежинками на голодный желудок.

Я снова свернулся калачиком под железной горкой и крепко зажмурил глаза. А может, и нет вовсе никакого Снеговика? – осенило меня вдруг, – Ну, разумеется! Он мне просто… снится…

И всё сразу стало понятно, и весёлая кутерьма в снегу, и необъяснимое появление непонятного снеговика, и незнакомый голос. Это просто сон. Я даже почти успокоился, но глаз решил всё-таки не открывать. Так, из предосторожности. А то мало ли, снова что-нибудь померещиться… Я ещё плотнее сомкнул веки и решил подумать о чём-то приятном. Например, о горячей сосиске. Хотя нет, вот этого, делать тоже никак нельзя. Уж я-то знаю. В моём положении самое главное сгруппироваться, спрятать нос поглубже и постараться заснуть. А то начнётся: сначала сосиска, потом сахарная косточка, ну и так далее.

Помнится, я ещё в тот момент успел подумать о том, что совсем скоро Рождество. А может даже оно уже наступило. Словно в подтверждение моим мыслям, где-то поблизости раздался залп салюта и светлое, рождественское небо украсили разноцветные фейерверки. И тут…

– Ты абсолютно прав, мой друг, – раздался спокойный голос где-то совсем рядом со мной… Рождество действительно наступило только что, с чем я тебя и поздравляю.

Нет, это никак не могло быть сном! Я в ту же минуту вскочил и увидел прямо перед собой того самого Снеговика, в которого ещё несколько минут назад отказывался верить. Белоснежного, улыбающегося и … абсолютно живого.

– Ты… ты чего это? – спросил я по-собачьи, запинаясь с испугу, хотя со стороны, скорее всего, казалось, что не самый умный пёс решил от скуки облаять снеговика, – Ты ожил что ли?

Снеговик вздохнул, слегка покачивая головой, причём его шляпа-ведро от этого слегка переместилась в другую сторону, и произнёс укоризненно:

– Ты повторяешься, мой бедный друг, я ведь только что уже ответил тебе на этот вопрос, – напомнил он.

– Я тогда решил, что сплю, – буркнул я в своё оправдание, – потому что не может такого быть, чтобы Снеговики ни с того ни сего оживали, разговаривали и ходили.

– Вот как? – спросил он немного высокомерно, – Ты в этом уверен?

– Ну, конечно!

– Очень хорошо, – почему-то грустно улыбнулся Снеговик, – тогда позволь задать тебе ещё один вопрос: а что ты делаешь прямо сейчас?

Честно говоря, его вопрос меня здорово сбил с толку. Действительно, петрушка какая-то получается, да и только! Я не на шутку задумался, потому как ни разу в жизни ещё не оказывался в такой странной ситуации, а Снеговик – большой и важный, смотрел на меня внимательно и, по-видимому, ждал ответа.

– Разговариваю со Снеговиком… – наконец, тихо выдавил я.

Он удовлетворённо кивнул, от чего его ведро, изображавшее шляпу, съехало на затылок.

– Вот видишь, – он снова махнул головой, возвращая свой головной убор на место, а затем добавил:

– И кстати, должен сказать тебе, если ты до сих пор этого сам не заметил, что собаки в обычной жизни, тоже вообще-то не разговаривают. Однако наша с тобой беседа, мой друг, является прямым доказательством обратного.

Тут, надо сказать, я совсем растерялся. Ну и чудеса, – думаю, – а я это как-то совсем упустил из виду, но ведь Снеговик-то прав!

– Просто мне казалось, что такое случается только в сказках, – растерянно протянул я.

– Здравствуйте, я ваша тётя… – недовольно проворчал он, – А мы, по-твоему, где находимся?

– Не может быть! – прошептал я, замерев от восхищения, – В самой настоящей сказке!?

– Ну да, – слегка пожал снежными плечами Снеговик и развёл в стороны руки-ветки, словно было это в порядке вещей и случалось чуть ли не каждую неделю, – сегодня ведь рождественская ночь, а значит чудеса сейчас – это самое обычное дело.

Он потёр самым кончиком руки-ветки крупную сосновую шишку, что была у него вместо носа и неожиданно чихнул.

– Будь здоров! – вежливо сказал я, потому что, как вы уже знаете, был воспитанным псом.

– Спасибо, – ответил Снеговик и улыбнулся беззубым ртом-прутиком. А потом посмотрел на меня как-то особенно пристально.

– Ты ведь понимаешь, что наша встреча совсем не случайна? Дело в том, что я должен рассказать тебе кое-что.

И я, решив уже ничему не удивляться, тряхнул ушами и неподвижно замер, вытянув голову и глядя на него не моргая. А такая поза всегда означает у собак согласие и предельную концентрацию внимания.

– Ты хороший пёс, – сказал Снеговик, – добрый, чуткий и весёлый… Думаю, да нет, я просто уверен, что ты сможешь стать отличным другом.

Говоря откровенно, немного хороших слов я слышал в свой адрес. Снеговик как будто знал о чём я думаю, потому что добавил:

– И несмотря на свою нелёгкую жизнь, ты не озлобился и сердце твоё не зачерствело. И не превратилось в кусок льда. Ты так и остался милым, симпатичным пёсиком, радостно встречающим каждый свой день и готовым прийти на помощь каждому.

Он снова дотронулся до своего носа-шишки, но уже не чихнул, а улыбнулся задумчиво, словно вспомнил что-то приятное.

От удовольствия мой хвост сам по себе начал выделывать всякие штуки и даже взбил позади меня небольшой снежный вихрь. Ведь, согласитесь, слышать такое кому угодно будет приятно. Но затем Снеговик отчего-то печально вздохнул и показал на дом, стоящий посередине между двумя другими.

– В нём, – начал он, – в квартире № 67, живёт одна хорошая девочка. Её зовут Таня. И к сожалению, она очень больна. Настолько, что даже не может ходить.

– Какая жалость! Неужели ей ничем нельзя помочь? – воскликнул я, потому что сразу же представил, как должно быть грустно, когда не можешь бегать, прыгать или даже просто сделать несколько шагов.

– Можно… Но об этом знаю только я, Рождественский Снеговик, – сказал он торжественно, – этой девочке просто необходим добрый друг. Но она об этом не знает. Она считает, что просто больна и всё. И родные её думают также, обеспечивая ей уход и заботу. Но этого бывает недостаточно. Вот она и лежит в своей комнате: грустная, одинокая, маленькая девочка. И каждый её день похож на предыдущий.

– И что же делать? – спросил я растерянно, не понимая, к чему клонит Снеговик.

– А вот что! – наклонился он ко мне и я испугался, что ведро его сейчас свалится на землю, – Ей необходимо помочь встряхнуться, чтобы она могла собраться с силами и победить болезнь.

– И как же это сделать? – наклонив голову и внимательно глядя на Снеговика, чтобы не пропустить ни единого слова поинтересовался я.

– Хорошей встряской может быть сильное удивление, – важно произнёс Снеговик, – видишь ли, Таня уже очень долго совсем ничему не удивляется. И даже, – тут Снеговик перешёл на шёпот, – кажется, перестала верить в чудеса! Представляешь? А это очень вредно для любого человека, а уж для ребёнка – в особенности.

– Согласен, – вздохнул я, всё ещё не понимая, к чему ведёт Снеговик, – а что ещё?

– Было бы просто отлично, если бы кому-то удалось рассмешить Таню, – он приподнял вверх свою руку-ветку, словно учитель на уроке, давая понять, что то, о чём он говорит очень важно, – потому что о целительной силе смеха известно с незапамятных времён. Он помолчал и затем добавил:

– И последнее: этой девочке необходимо самой начать о ком-то заботиться… Это послужит главным стимулом, началом выздоровления, понимаешь?

Говоря откровенно, понимал я пока не очень, но мне очень не хотелось, чтобы Снеговик посчитал меня бестолковым и недостаточно взрослым для таких серьёзных бесед щенком, и поэтому я просто кивнул.

– Вот ты и будешь тем самым рождественским поводом для удивления, радости и заботы, а значит тем самым толчком к выздоровлению, мой дорогой друг! – заключил Снеговик с ликованием в голосе, после чего гордо выпрямился.

Признаться, друзья, я так и подпрыгнул на месте. Почему? Да кто ж его знает… От неожиданности и восторга, от любопытства и изумления. От того, что ещё никогда в жизни мне не говорили, что я могу помочь кому-то выздороветь.

– Но почему именно я? – мой голос звучал очень тихо, поскольку от переизбытка чувств он просто сел, и быстро добавил, испугавшись того, что Снеговик может вдруг передумать:

– Хотя я, конечно, был бы рад…

– Потому что нехорошо, когда такой славный пёсик ночует голодным в рождественскую ночь на холодной земле и не имеет не только семьи, но даже имени.

Я был так благодарен ему, что у меня перехватило дыхание и почему-то запершило горло.

– Но что если… у меня не получится? – спросил я после паузы осторожно, вспомнив недавний случай с новой уборщицей.

Мне показалось, что Снеговик прищурился, а затем ответил уверенно:

– Всё получится! Помнишь, что я говорил про чудеса, которые случаются именно в такой праздник? Или ты всё ещё сомневаешься, что я настоящий Рождественский Снеговик? – спросил он.

Конечно же, я замотал головой так, что мои собственные уши захлопали на ветру, как лопасти игрушечного пропеллера.

– Нет, я верю, верю, – добавил я, чтобы убедить его наверняка. И Рождественский Снеговик улыбнулся:

– Ладно, малыш! Не переживай, всё будет хорошо, уж я за этим прослежу… А после, он рассказал мне, что надо делать.

Вот так и получилось, друзья, что с наступлением утра, да не какого-нибудь, а самого лучшего в мире – рождественского утра, я сидел перед квартирой № 67 и скрёб лапой дверной порог. Так велел Снеговик. Он говорил, что если делать это настойчиво, то рано или поздно дверь откроется. Так и случилось. Прошло совсем немного времени, я услышал за дверью негромкие голоса и затем она отворилась. Из неё выглянул мужчина в спортивном костюме, с полотенцем на плече и с удивлением посмотрел на меня. От Снеговика я уже знал, что это папа заболевшей девочки Тани.

– Ну и ну! Это кто же к нам пожаловал? – проговорил он растерянно, явно не зная, что делать дальше, – Так вот откуда эти звуки…