Именно тогда я и врубился; она думала, я предлагаю ей такую же сумму за секс, и отклоняла предложение – но я вовсе не имею в виду, что для секса обязательно нужно получить деньги. Из того, как протекал разговор, можно было заключить и то и другое: она не будет заниматься сексом за $30 и не будет заниматься сексом ни за какие деньги. В то время для меня это не было большой проблемой, поэтому разговор не имел особого значения, пока гораздо позже я не попытался вспомнить все, о чем говорилось и как это было сказано.

Когда мы добрались до дома друга, где должны были находиться инструменты, я остановил машину, развернулся и сразу уехал. Мой друг предупреждал, что, если его пикапа, «Шевроле» 1973 года выпуска, во дворе не видно, мне не стоит болтаться поблизости – его сыновьям я не нравлюсь. Это было неожиданностью, ведь я его мальчиков не знал. Я никогда никого из них не встречал. [У Кариньяна никогда не было так называемых друзей.] Как бы то ни было, я уехал и остановил машину перед выездом на главную дорогу. Я обнял ее, и хотя она колебалась, но прижалась ко мне теснее, когда я нажимом руки показал, что именно этого и хотел. Но заставило ее двигаться не давление, не хватка, которая бы сдвинула ее в случае отказа. С моей стороны было всего лишь указание на то, чего я бы хотел, и она уступила. Я вспоминаю свои мысли так ясно, будто это было вчера: «Она хочет!» Это несмотря на то, что я задавался вопросом, почему она так категорично отрицала вариант заниматься сексом за $30, хотя в то время сумма могла быть просто любая. Я заложил руку ей за голову, слегка, почти нежно надавил на шею, и она наклонилась – не из-за давления, а по собственной воле – расстегнула мои штаны, вытащила член и ласкала его, пока мы целовались, а затем я тем же давлением дал ей понять, что хочу, чтобы она взяла его в рот. Она начала сосать.

Она закончила, и я сказал: «Выплюнь эту чертову дрянь», когда увидел, что она сидит и держит сперму во рту. Она сделала – но я придерживал ее на случай, если она захочет выпрыгнуть и убежать. Мне совсем не светила мысль, что она станет всем рассказывать, будто я заставлял ее делать это. Она посмотрела на меня со странной улыбкой – словно я был дураком, думая, что она сбежит, – закрыла дверь, и я поехал дальше.

Когда мы тронулись, я сказал: «Хочу тебя трахнуть. Я знаю, куда мы можем отправиться!»

Она спросила: «А надолго? Я должна вернуться к часу дня». Было около 10:30.

У меня и правда было на примете одно место, но далеко. Я проехал еще немного и свернул к озеру. Остановившись, я увидел среди деревьев дом и человека, идущего в нашу сторону, поэтому развернулся и поехал прочь. При этом девушка не пыталась открыть дверь машины или выйти.

Сразу за озером дорога уходила в лощину. Это было примерно в 150–180 метрах от основной магистрали. Когда добрались, я достал из багажника синее одеяло [впоследствии обнаруженное полицией], бросил его на землю и сказал: «Давай!» Что-то в ней меня не устраивало, но она была очень аппетитной, лет 20, и я хотел заняться с ней сексом, тем более у нас уже что-то в этом духе было. Она стянула с меня джинсы, сняла трусики и легла на спину ногами в мою сторону. Весь ее срам был у меня на виду – и это было красиво, да и она сама очень хорошенькая женщина. Я не знаю, что нравится другим мужчинам и как они действуют, но обычно всегда смотрю на передок, играю с ним. Чем красивее у девушки между ног, тем больше мне хочется секса.

Послушай, я ведь остановился только помочь девушке завести машину. Когда она забралась внутрь, я лишь хотел забрать инструменты для починки. Я не думал о сексе и не похищал ее. Все считают этих женщин и девушек невинными. Но обычно это не так. Каждая чего-нибудь хотела: либо денег за то, что перегонит одну из машин, либо чего-то другого, о чем молчала. Я никогда их не похищал и не заставлял идти со мной. Эта ничем не отличалась от других. Я не насильник, и само слово настолько отвратительно, что меня выворачивает.

Что бы там ни говорили, на этой поляне мы прекрасно проводили время, пока она не обвинила меня, что я взял из ее кошелька деньги, и тогда я подумал: «Ну вот, опять». Я разозлился гораздо больше, чем нужно, поэтому и действовал так, а не просто сказал, что никаких денег я не брал. Правая задняя шина машины спустилась, и, когда она на меня закричала, я как раз ее менял. Она продолжала кричать, что деньги не ее, и, почти обезумев, требовала, чтобы я их вернул. Затем в мгновение ока ее тон изменился, и она рассказала, как хочет поменять свою машину на другую. И что я должен дать ей $200 на доплату, или она скажет, что я ее изнасиловал. До этого момента я занимался заменой болтов на ступице, но когда она произнесла эту угрозу, мой гнев, как мне кажется, стал неуправляем. Я ударил ее баллонным ключом – а не молотком, как она позже показывала и как принято считать. Она была полностью одета, и я вижу это так же ясно, будто все происходит сейчас. Она упала на землю как подкошенная и медленно соскользнула по склону высотой 2–4 метра в канаву ногами вперед, ее коричневый свитер продолжал закатываться, пока не оказался под мышками. Я не паниковал, просто положил баллонник в багажник, а оставшийся болт – в карман, сел в машину и уехал. Проехав примерно 15–20 минут (может быть, 25–30 километров), я понял, что не могу оставить женщину умирать, если она просто ранена, поэтому развернулся и поехал назад. Проезжая мимо, я увидел, что у дороги остановилось несколько машин и трактор с прицепом, все люди склонились над кем-то, кто, как я знал, была она, поэтому продолжил движение.

Когда Харви закончил говорить, я открыто сообщил, как в реальности происходило нападение. Я напомнил этому человеку, что на самом деле он оставил молодую медсестру в той канаве умирать, но через несколько часов та пришла в сознание, лежа в луже собственной крови и страдая от почти смертельных травм головы. Практически наступила ночь, и, превозмогая ужасную боль, она проползла более километра через распаханные поля к дороге, где ее нашел фермер и утром вызывал помощь.

Позднее Кариньян проехал мимо машины «Скорой помощи», вернувшись к месту нападения не для того, чтобы спасти жизнь жертвы, а беспокоясь, что она выживет и сможет описать его и машину. Он возвратился с намерением прикончить ее, но к тому времени женщина была в безопасности. Единственное, сохранявшее в ней волю к жизни, – сообщение от сестры, что та ждет ребенка, и пострадавшая была намерена увидеть малыша.

Харви заявляет, что подвергался сексуальному насилию практически со стороны всех женщин, с которыми сталкивался, включая родственниц, нянек и учительницы в исправительной школе. И хотя мы прекрасно осознаем, что за последние три десятилетия сексуальное насилие в отношении детей приобрело характер социальной болезни, нет абсолютно никаких веских доказательств, будто Харви подвергался насилию в тех масштабах, как он постоянно утверждает.

С определенной степенью уверенности можно сказать лишь то, что он вырос с обидой на женщин в целом, возможно, адресованной нерадивой матери, ее семье и друзьям. Но, наверное, этого достаточно, потому что люди не начинают ненавидеть женщин или мужчин просто так. По-видимому, Кариньян все-таки говорит правду.

Недавно Харви написал: «Я страстно ненавижу женщин… Они всегда манипулировали моим сознанием». Тем не менее его рассказ о сексуальном насилии может представлять некоторую дополнительную ценность, если заглянуть в прошлое. Эти несколько строк полны противоречий и, без сомнения, подогревались фантазией. В итоге имеем ладно скроенное повествование о том, как над ним издевалась властная «поистине жестокая женщина», в то время как он, бедный паренек, был совершенно беспомощен и одновременно наслаждался подобной ситуацией.

Как и многие убийцы, Харви Кариньян пришел в этот мир, изначально обремененным проблемами. Он нес социальное клеймо незаконнорожденного ребенка; был слабым и нервный малышом; страдал ночным недержанием мочи и «пляской святого Витта» и так же, как и британский серийный убийца Питер Сатклифф, подвергался издевательствам на протяжении всего периода становления как личности.

Он утверждает, что в детстве женщины насиловали его, хотя эти обвинения не подтверждаются фактами. Однако нет сомнений, что его мать и другие родственники женского пола, в том числе тети и бабушка, относились к нему с презрением. Нанесенный психологический ущерб может во многом объяснить страстную ненависть, питаемую преступником к женщинам. Харви считает, что все «манипулировали его сознанием», и это, возможно, объясняет использование тупых инструментов, чтобы калечить и уничтожать головы жертв. Ярость была настолько сильна, что мужчина не просто ударял их раз или два. Чаще всего он разбивал черепа до неузнаваемости, используя демоническую и нечеловеческую силу.

Месть, а конкретнее – месть женщинам играла важную роль в мотивации Кариньяна, и его почерк всегда оставался неизменным. Но у внутреннего побуждения убийцы имеется и другая, на первый взгляд, довольно странная сторона. В то время как пожилых женщин, возможно, напоминавших о матери, тетях и бабушке, он (за некоторыми исключениями) убивал, при этом часто оставлял жертв подросткового возраста в живых, несмотря на жестокость нападений как таковых. В некоторых случаях даже отвозил домой или обрабатывал синяки и порезы. Причину такого противоречивого поведения можно объяснить явно выраженным сексуальным влечением к молодым. В этой связи не может быть никаких сомнений, что Харви был и остается одержимым фантазиями. Эти фантазии о сексе с молодыми девушками неизменно доставляют ему огромное удовольствие, в то время как мысли о пожилых женщинах вызывают сильную ненависть.

На протяжении всей моей долгой переписки с Харви он уделял большое внимание понятию, которое называет «жемчужной нитью». По сути, мужчина подразумевает, что эти «жемчужины мудрости» – бесценные детали, которые мужчина раскрывает только тогда, когда считает, что время подходящее.

«Истина в моих жемчужинах мудрости, – прямо заявил Кариньян. – Я не собираюсь раскрывать жемчужины этой части правды по крайней мере еще в течение многих лет», – добавил он, прежде чем замолчал и отказался отвечать на какие-либо вопросы о природе своих преступлений.

Харви Кариньян посвятил оставшуюся часть интервью утверждению, что является человеком больших чувств, больших познаний и (с учетом изучения философии) достоин того, чтобы его слова и мысли принимались во внимание другими. Но внутри у «Молотка» присутствует фатальный порок.

Несмотря на то что большую часть своей никчемной жизни он провел за решеткой, этот монстр во всех смыслах совершенно не готов смириться с фактом собственной вины. Данное свойство он разделяет со многими другими серийными убийцами. Даже при том, что в каждом случае сексуального насилия или убийства доказательства последовательны и неопровержимы, Харви психологически склонен перекладывать большую часть вины на несчастных жертв.

А когда его разоблачают и все оправдания возвращаются к нему в виде полной неправды, появляется запасной вариант. Кариньян отступает в окоп, используемый огромным количеством преступников, а именно в убежище, откуда обвиняет систему правоохранительных органов и правосудия в подтасовке фактов.

Если бы тяжесть и количество преступлений не были так велики, можно было бы простить человека, полагающего, словно оправдания Кариньяна смехотворны. Некоторые могут возразить, будто его письма – бред сумасшедшего и как таковые их следует сбросить со счетов или в лучшем случае проигнорировать. Однако Харви отнюдь не сумасшедший. Его отказ говорить, попытки спрятать между строк или забыть сказать что-то важное в итоге могут представлять большой интерес, поскольку в патологическом отрицании собственной виновности и заключается истинная природа Зверя.

В настоящее время Кариньян имеет право на условно-досрочное освобождение, поскольку, вне зависимости от количества убийств никто в штате Миннесота не может сидеть в тюрьме более 45 лет.

У Харви есть друг по переписке. Тридцатилетняя Глория Пирсон была признана виновной в убийстве маленького сына после длительного жестокого обращения. Они часто переписываются и в этом отношении хорошо друг другу подходят.