Страх – это психологический стимул, потому что он заставляет нас бороться за ресурсы либо убегать, чтобы не стать чьей-то добычей, – например, взяв свою семью, отправиться в дальние края в поисках новых ресурсов. Любознательность еще один стимул такого типа, поскольку он вынуждает нас задуматься, найдем ли мы в дальних краях больше богатств. Страсть побуждает нас овладеть навыками, необходимыми для успешного путешествия по неизведанным землям. А цели движут нами, указывая на то, какие именно ресурсы мы пытаемся найти в дальних краях и почему мы так хотим их найти. И это еще не весь список.

Для большего удобства и ясности ученые разделили наши психологические стимулы на две категории: внешние и внутренние^[19]. Внешние стимулы – это вознаграждения, которые мы получаем извне, такие как деньги, слава и секс; и они, безусловно, сильны. Деньги обмениваются на пищу, одежду и кров, поэтому наш мозг трактует желание их иметь как базовую потребность в выживании. Жажда славы кому-то может казаться банальной, но, как известно, у знаменитостей значительно более широкий доступ к ресурсам – пище, воде, крову, верным партнерам и прочему, – чем у простых людей, поэтому в нас заложено природой стремление к ней. Секс вообще единственный способ победить в эволюционной игре на выживание. Вот почему он столь востребован, а бары в пятницу вечером переполнены теми, кто его ищет.

Внутренние стимулы совсем другие. К ним относятся такие важные психоэмоциональные мотиваторы, как любознательность, страсть, смысл и целеустремленность. Еще один яркий пример – удовольствие от мастерства, которое мы испытываем от качественно выполненной работы. Стоит упомянуть и автономию – стремление человека распоряжаться собственной жизнью.

Большую часть прошлого века исследователи считали, что внешние стимулы сильнее внутренних, однако в последние несколько десятилетий ситуация изменилась в результате более детального изучения внутренних стимулов. Теперь мы знаем, что в мотивации существует иерархия. Внешние стимулы – это замечательно, но лишь до тех пор, пока мы не почувствуем себя в безопасности, то есть когда у нас будет достаточно денег, чтобы заплатить за еду, одежду и кров и останется еще и на развлечения. Как показывают исследования, в Америке, с учетом состояния современной экономики, это примерно 75 тысяч долларов в год^[20].

Лауреат Нобелевской премии в области экономики Дэниел Канеман обнаружил, что счастье американцев растет прямо пропорционально их доходу, но лишь до той поры, пока они не начинают ежегодно зарабатывать около 75 тысяч долларов. После этого рубежа два показателя практически перестают коррелировать. Счастье уже слабо связано с доходом, потому что, как только мы получаем возможность удовлетворить свои базовые потребности, притягательность всего, что позволило это сделать, уменьшается. А как только внешние стимулы начинают ослабевать, на сцену выходят внутренние. В бизнесе это проявляется в подходе компаний к мотивации сотрудников. После того как люди начинают чувствовать, что их труд справедливо оплачивается, то есть как только цифра превышает 75 тысяч долларов в год, даже последующие весьма существенные повышения зарплаты и ежегодные бонусы перестают влиять на их продуктивность и эффективность. Иными словами, пересекая линию базовых потребностей, сотрудники жаждут внутреннего вознаграждения. Например, они хотят полностью управлять своим временем (автономия), работать исключительно над интересными проектами (любознательность и страсть), которые действительно значимы (смысл и ценность).

И кстати, в этом тоже проявляется действие эволюции. Нет, не в том, что она позволяет нам перестать играть в игру «погоня за большими ресурсами», – просто изменяется наша стратегия. После удовлетворения базовых потребностей мы можем посвятить себя поиску способов – ну, вы уже догадались, – заполучить гораздо больше ресурсов для себя, своих родных, своего племени и биологического вида. И как бы возвышенно это ни звучало и не преподносилось в такой ситуации, на самом деле это всего лишь способ, который избрала эволюция, чтобы нам подсказать: теперь у тебя достаточно ресурсов для себя и твоей семьи. Пришло время помочь своему племени и биологическому виду тоже получить больше. В этом феномене также следует искать причину того, почему мозг человека не четко разграничивает стимулы разного рода. Внутренние стимулы или внешние – для него не особо важно. И это верно, так как в конечном счете здесь, как и во многих аспектах жизни, все сводится к нейрохимии, или химии нервных процессов.

Нейрохимия вознаграждения

В сущности, мотивация – это месседж. Так мозг побуждает нас: «А ну-ка слезай с дивана и сделай это, ведь оно критически важно для твоего выживания!» Такие послания мозг рассылает с помощью четырех основных систем: нейрохимической и нейроэлектрической (которые кодируют эти послания), а также проводящих путей и нейроанатомических сетей – инфраструктуры, в которой эти сообщения формируются и перемещаются по организму.

Месседжи по своей природе первичны^[21]. Электрические сигналы в мозге всегда означают одно и то же: делай больше того, что делаешь. При поступлении в нейрон электрического импульса он активируется и перенаправляет сигнал следующему нейрону. Если в следующий нейрон поступает достаточно электричества, он тоже реагирует. Чем-то этот процесс похож на переливание воды в водяном колесе. Налейте в ведро воды, и рано или поздно она перельется в следующее ведро, оттуда в следующее и так далее. Чистая механика.

С передачей химических сигналов все тоже довольно просто, хотя они могут означать одно из двух: делай больше того, что делаешь, или делай меньше того, что делаешь. Впрочем, нейрохимические вещества лишены разума. Под тем, что они передают сообщения (делай больше или меньше чего-то), мы подразумеваем, что они сами по себе месседжи. Внутри синапсов, крохотных зазоров между нейронами, в которых нейрохимические вещества выполняют свою работу, находятся рецепторы. Каждый рецептор имеет определенную геометрическую форму, как и каждое нейрохимическое вещество. И эти формы либо совпадают – скажем, нейрохимический шарик четко укладывается в круглое нейрохимическое отверстие, – либо нет. Если круглый ключик нейромедиатора дофамина входит в круглую замочную скважину рецептора к нему, сообщение отправляется.

Ну а нейроанатомическая система и сети, как уже говорилось, представляют собой места, откуда эти месседжи отправляются и где принимаются; это места, где в нашем мозге что-то происходит^[22]. Нейроанатомическая система включает такие структуры головного мозга, как островок и медиальная префронтальная кора. Все они предназначены для выполнения определенных функций. Так, медиальная префронтальная кора участвует в принятии решений и извлечении долгосрочных воспоминаний^[23]. Когда сигнал «делай больше» достигает медиальной префронтальной коры, запускается более активный, а иногда точнее настроенный процесс принятия решений и извлечения воспоминаний из долгосрочной памяти.

Сетями называют структуры мозга, связанные посредством прямых соединений и систем, склонных активироваться одновременно^[24]. Например, островок и медиальная префронтальная кора тесно взаимосвязаны и часто функционируют одновременно, что делает их важными узлами так называемой сети пассивного режима работы головного мозга^[25].

Для того чтобы побудить нас к действию, мозг посылает нейрохимический сигнал через одну из своих семи сетей^[26]. Все эти сети представляют собой древние системы, обнаруженные у всех млекопитающих и соответствующие поведенческим реакциям, для вызова которых предназначены. Так, есть система страха, злости/гнева, горя, или того, что биологи называют сепарационной тревогой. Физическое влечение побуждает нас производить потомство; забота/воспитание позволяет защищать и обучать младую поросль. Однако когда мы говорим о стимуле, или психической энергии, толкающей нас вперед, имеются в виду две новейшие системы: игры/социального взаимодействия и поиска/желания.

Система игры/социального взаимодействия включает в себя все те веселые и забавные вещи, которыми мы занимались в детстве: бегали, прыгали, мерились силой, гонялись друг за другом и, конечно же, общались. Раньше ученые считали, что главная ценность игры – в практике. Мы тренируемся в борьбе сегодня, потому что завтра нас может ждать настоящая битва за выживание. Но теперь точно известно, что игра прежде всего предназначена для того, чтобы обучить нас правилам общения и социальному взаимодействию. Например, когда вы играете со своим братом во дворе, а мама кричит: «Никогда не задирай тех, кто младше тебя!» – она передает вам нужное послание. Цель игры – преподать нам уроки вроде того, что право не всегда на стороне сильного. Так природа учит нас морали и нравственности^[27].

И обучение в данном случае осуществляется автоматически. Ведь в ходе игры мозг вырабатывает дофамин и окситоцин – два самых важных компонента его «системы вознаграждения». По сути, это наркотики для получения удовольствия, которые заставляют нас испытывать его, когда мы делаем или пытаемся сделать то, что удовлетворяет нашу потребность в выживании.

Дофамин – главная химическая награда, которую выдает нам мозг; окситоцин занимает второе место^[28]. Определенную роль в получении удовольствия играют также серотонин, эндорфины, норадреналин и анандамид. Восхитительные чувства, вызываемые каждым из этих химических веществ, побуждают нас действовать, и при успешном исходе дела сильнее закрепляют поведенческий паттерн.

У нейрохимических веществ узкая специализация. Дофамин, например, стимулирует желания в их самых разных проявлениях, от сексуального влечения до жажды знаний. Мы ощущаем его присутствие в виде возбуждения, волнения, энтузиазма и желания найти смысл в той или иной ситуации. Когда раздается телефонный звонок, дофамин вызывает у нас интерес узнать, кто звонит. Стремление разобраться в теории «черных дыр», подняться на Эверест, узнать предел своих возможностей тоже его рук дело.

Норадреналин очень похож на дофамин, но действие этих нейромедиаторов все же отличается. Этот гормон как бы версия адреналина, только вырабатываемая в мозге, а не надпочечниками, как адреналин. Это нейрохимическое вещество вызывает мощный всплеск энергии и повышает бдительность, что, в свою очередь, стимулирует развитие гиперактивности и сверхбдительности. Одержимость идеей или проектом или невозможность перестать думать о новом знакомом – за все это несет ответственность норадреналин.

Вотчина окситоцина – доверие, любовь и дружба^[29]. Образно говоря, это «просоциальное» нейрохимическое вещество проявляет свою силу при самых разных взаимодействиях – от многолетнего благополучного супружества до слаженно функционирующей компании. Мы ощущаем его присутствие в виде радости и любви. Оно способствует развитию доверия, поддерживает верность и эмпатию, укрепляет сотрудничество и стимулирует коммуникации.

Серотонин – успокаивающее, умиротворяющее химическое вещество, которое повышает настроение^[30]. Например, этот гормон имеет отношение к чувству насыщения, возникающему после хорошего застолья или оргазма, и отчасти к желанию немного вздремнуть после трапезы или секса, а также к чувству удовлетворенности от хорошо выполненной работы.