Несомненно, – ответил брат. – Но для подобных уроков они должны быть живыми. Не считаешь ли ты, что «пока нет» превратилось в «уже пора»?

– Так и есть, – ответила сестра.

Но Ачак едва успели продвинуться вперед, как туннель пронзил резкий звук.

Ларкира выскользнула из-за спин своих сестер, чтобы встать между ними и зверем, посылая единственную будоражащую мир ноту прямо в приближающегося монстра.

Ния и Арабесса прижались друг к другу, прикрывая уши, когда медово-желтые нити магии слетели с крошечных губ Ларкиры, ударяясь о стража.

Скилос лак мучительно взвыл, пятясь назад и ударяясь о решетчатые стены.

Поистине удивительное зрелище представляла собой эта малютка: невинная девочка в белой сорочке, стоящая в темном зале, заставила отступить громадного монстра. Но Ларкира нисколько не сомневалась в своих способностях, и поскольку все та же нота продолжала срываться с ее губ, звуча все выше и выше, даже могущественным Ачак пришлось заткнуть уши.

Звук казался простым, но содержал в себе магический смысл. Он был пронизан отчаянием, утратой и гневом. Квинтэссенция стремительной, мощной, неконтролируемой энергии. Ачак с трудом могли представить себе боль, которую испытывает тот, на кого направлен этот звук.

Но им не пришлось долго размышлять об этом, потому что в следующий миг зал наполнился невообразимым жаром, коридор содрогнулся, а зверь взревел в последний раз; горячая желтая магия Ларкиры поджарила его изнутри. Скилос лак взорвался с тошнотворным всплеском, покрыв стены и пол черной кровью и собственными внутренностями. Отрубленное щупальце со шлепком приземлилось перед Нией и Арабессой. Девочки отпрыгнули назад, переводя взгляд с конечности монстра на свою младшую сестру.

Ларкира сжала крошечные руки в кулаки, ее дыхание стало тяжелым и быстрым, когда она уставилась в пространство, где когда-то стоял скилос лак.

– Ларкира? – Арабесса осторожно встала. – Это было…

– Невероятно! – Ния перепрыгнула через щупальце, чтобы обнять сестру. – О, я знала, что в тебе есть магия. Я постоянно твердила Аре, что в тебе она тоже есть, правда, Ара?

– Ты ранена, Ларк? – спросила Арабесса, игнорируя Нию.

– Нет, – последовал мелодичный ответ.

Арабесса и Ния одновременно моргнули.

– Ты только что сказала слово? – Ния повернула Ларкиру лицом к себе.

– Да, – ответила та.

– О! – Ния еще раз обняла сестру. – Просто чудесно!

– Да, чудесно… – сказала Арабесса, наблюдая, как кишки скользят со стены на пол. – Может, найдем дорогу домой и отпразднуем уже там?

Пока девочки обсуждали, какой путь приведет их домой, а Ларкира, к нескончаемому восторгу своих сестер, добавляла односложные ответы, они снова не заметили небольшое изменение энергии вдоль дальней стены, где кружили невидимые Ачак.

– Детям здесь не место. – Глубокий голос, напитанный тысячью других, заполнил умы древних.

– Мы знаем, мой король.

– Уберите их. – Приказ Короля Воров сообщал, что его обладатель не потерпит ошибок, в подтверждение этого чернота начала затуманивать зрение Ачак в удушливом предупреждении. Душа близнецов содрогнулась.

– Да, мой король.

С того места, где он все еще сидел на своем троне, он казался всего лишь едва заметным видением, но Ачак почувствовали, как энергия короля изменилась, когда он посмотрел на трех девочек, дольше всех задержавшись взглядом на младшей.

– Ее дар сделает трио совершенным, – предположили древние.

В ответ мощь короля вскипела.

– Будем надеяться, что из этого выйдет что-то хорошее.

Затем, так же тихо и быстро, как его присутствие заполнило разум Ачак, он исчез, вернув тюрьму в прежнее состояние.

Ачак сделали глубокий вдох.

– Может быть, я? – спросил брат.

– Позволь мне, – сказала сестра, принимая твердую форму и наконец отходя от стены. Теперь Ачак стояла босиком в темно-фиолетовом бархатном платье, ее голова была гладко выбрита, а по рукам змеились изящные серебряные браслеты.

– Кто ты? – спросила Ния, первой заметив Ачак.

– Мы – Ачак, и мы здесь, чтобы проводить вас домой.

– «Мы»? – спросила Арабесса.

– Мы, – ответила Ачак.

Брат быстро овладел фигурой близнецов, расширив украшения и платье сестры, чтобы их размер подходил к его мускулистым рукам, и демонстрируя появившуюся на гладком лице густую бороду.

Девочки удивленно моргнули.

– Вы один и тот же или два разных? – спустя мгновение спросила Арабесса.

– И то и другое.

Арабесса помолчала, обдумывая услышанное, прежде чем добавить:

– Вы пленники, которые теперь сбежали?

– Мой ответ поможет тебе больше доверять нам?

– Нет.

– Тогда не задавай бесполезных вопросов.

– О, а они мне нравятся, – заявила Ния.

– Тише. – Арабесса пристально посмотрела на нее. – Я пытаюсь решить, хуже ли они существа, что только что преследовало нас.

– О, мои дорогие, мы гораздо хуже.

Ния усмехнулась:

– Теперь они мне правда нравятся.

Ларкира выдернула руку из руки Нии.

– Осторожнее, – предупредила Арабесса, когда ребенок приблизился к Ачак, прежде чем остановиться у ног брата.

Казалось, Ларкиру не беспокоила возможная угроза, ее голубые глаза были прикованы к мерцающему платью нового знакомого.

– Красиво, – сказала она, крошечной рукой касаясь роскошного материала.

Ачак удивленно приподнял бровь.

– У тебя хороший вкус, малышка.

– Мое? – Ларкира потянула за ткань.

Ачак удивил их всех смехом, звук был одновременно глубоким и мягким.

– Если ты сделаешь мудрый выбор, моя дорогая, – Ачак наклонился, чтобы поднять девочку, – однажды у тебя появится много красивых вещей, подобных этой.

– А можно и мне? – Ния шагнула вперед. – Мне тоже нравятся красивые вещи.

– Как и мне, – подхватила Арабесса.

Ачак перевел взгляд с одной девочки на другую, все такие разные, но однозначно похожие. Странная троица, рожденная в один и тот же день, но с разницей в два года. Ачак задумался, не связана ли такая причуда с их дарами. Ниточкой, которая связывала их вместе. Ибо их могущество сулило величие. Но в разрушении или спасении? Вопрос оставался открытым.

– От них будут неприятности, – подумала сестра.

– Слава за это потерянным богам, – молча ответил он.

– Большинство вещей в этом мире вполне доступны, мои милые, – сказал Ачак, поворачиваясь, чтобы положить руку на стену из оникса рядом с ними, Ларкира расположилась у него на бедре. – А те, что нет… нужно только найти дверь, которая приведет вас к другой, за которой, возможно, вы найдете то, что пожелаете. – Пока древний говорил, на черном камне появился большой светящийся круг. Он загорелся ослепительно белым, прежде чем Ачак поднял руку, открывая участок нового туннеля. В конце виднелась крошечная точка света. – А теперь, как насчет того, чтобы отправиться домой?

Девочки дружно кивнули, восхищенные фокусом своих новых друзей. Сдерживая усмешку, Ачак показали им путь, проходя мимо приглушенных стонов заключенных и оставляя в прошлом память о крови, кишках и прочих ужасных вещах. Вместо этого они наполнили головы сестер историями, которые искрились приключениями и обещали таинственные, восхитительные сны. Ачак рассказали им сказку об их будущем, которая началась в тот момент, когда младшая открыла рот и запела.

Когда-то намного позже

Глава 1

Еще до того, как лезвие опустилось, чтобы отсечь ей палец, Ларкира знала, оно было слишком тупым. Крик, словно стрела, пронзил ее горло, прежде чем она изо всех сил сжала его. Ее магия словно капризный ребенок боролась за контроль, царапаясь и брыкаясь в венах девушки.

«Молчать!» – мысленно закричала Ларкира, стиснув зубы, когда палец загудел от жгучей боли, а по руке поднялись волны жара.

Лезвие опустилось снова, на этот раз решительно стукнув, когда прошло сквозь кость, после вонзаясь в деревянную столешницу.

Желчь поднялась к устам Ларкиры. Но и ее она заставила исчезнуть.

Сквозь пелену слез и пота Ларкира уставилась на кончик своего левого безымянного пальца, теперь отделенного от ее руки. Тусклый свет свечи осветил окровавленный обрубок, отрезанный на второй фаланге.

– Конечно, ты храбрая, – сказал владелец ломбарда, снимая кольцо с изумрудом с того, что осталось от безымянного пальца девушки. – Глупая, но храбрая. Большинство сейчас захлебывались бы рыданиями.

Его головорезы ослабили хватку на плечах девушки, пока удерживали ее на месте. Прижимая раненую руку к груди, чувствуя, как теплая темно-красного цвета жидкость пропитывает ее рубашку, Ларкира, проявив невиданную сдержанность, оставалась неподвижной. Она даже не осмеливалась заговорить, потому что боялась, если произнесет хоть звук, комнату украсит не только ее кровь.

Ее магия злилась, жаждала мести. Ларкира чувствовала, что она вот-вот взорвется, нетерпеливая, словно кипящий котел. Чарам хотелось петь с ее губ, переполнять и насыщать все, что попадалось на глаза. «Боль за боль», – требовали они.

Но Ларкира не выпускала магию, совсем не доверяя своей способности контролировать себя. Звуки, изданные Ларкирой, и без того причинили уже слишком много боли.

К тому же она сама навлекла на себя такие страдания. Никто не заставлял ее красть кольцо.

Если уж на то пошло, она выучила сегодняшний урок: в следующий раз, чтобы заложить украшение, надо отправиться подальше. Нижние кварталы Джабари представляли собой плотно сплетенную сеть, и ей следовало бы подумать лучше, прежде чем вести дела так близко к месту преступления. Но откуда Ларкире было знать, что хозяйка кольца окажется женой владельца ломбарда?

И все же от этой ошибки должна была пострадать лишь Ларкира. Ибо она одна была виновата. Конечно, мужчины в комнате понятия не имели, что за человека они искалечили, какие ужасные силы она могла освободить в этой лавке с помощью простого шепота. В конце концов, ее спутники были бездарными душами и не могли почувствовать, как в ней шевелится магия.

– А теперь проваливай, – рявкнул владелец ломбарда, вытирая пятно крови Ларкиры со своего халата. – И пусть это будет напоминанием о том, почему ты не крадешь у таких, как я и моя жена. – Он потряс кольцом жены перед Ларкирой. Зеленый драгоценный камень с издевкой подмигивал в свете свечей.

«Тогда, возможно, тебе следует сказать своей жене, чтобы она не выставляла такие украшения напоказ в нижних кварталах», – мрачно подумала Ларкира, вставая и собирая остатки своей гордости. А сделать это было довольно трудно, учитывая, что головорезы грубо развернули ее и вышвырнули за дверь.

Девушка упала на мокрую улицу. От удара израненную руку словно обдало кипятком, настолько мучительной была боль.

Вечер превратился в ночь, и люди, вместо того чтобы помочь Ларкире встать, переступали через нее, стараясь успеть домой до того, как разные заведения, товары в которых пришлись бы по душе далеко не каждому, откроют свои двери.

Ларкира сделала глубокий вдох, поднимаясь на ноги, ей хотелось закричать в небо. Уступить тому, о чем умоляла ее магия. Но Ларкира не стала бы так поступать.

Она просто не могла.

И не только потому, что наступила середина ее Лиренфаста – время, когда девушка должна справиться со всем, что ей выпадет, без помощи собственной магии, – но и потому, что она не могла снова рисковать, причиняя боль невинным. Потребовались годы практики, чтобы голос Ларкиры вышел за рамки простых магических нот, полных печали и боли, перестав приносить разрушения и превратившись в сложные заклинания. Но в подобном возбужденном состоянии Ларкире было крайне трудно контролировать свои способности.

«О потерянные боги, – в отчаянии подумала Ларкира, пробираясь через нижние кварталы и крепко сжимая поврежденную руку. – Если бы я только могла чувствовать все, что хочу!» Смеяться, кричать, визжать и выкрикивать имена, не боясь, что магия сплетется со словами.