– Да, так их иногда называют.

Ангербода встала, бросила последний взгляд на поляну и, развернувшись, направилась обратно в сторону пещеры. Она услышала, как Локи последовал за ней, и всю дорогу домой он ныл и жаловался, совершенно не придав значения её беспокойству от обнаружения руин:

– Так что там с завтраком?

Вскоре после этого мужчина ушёл и некоторое время не объявлялся, оставив её наедине со своими размышлениями. На поляну она больше не возвращалась, опасаясь, что если сделает это, то просто будет сидеть там, вслушиваясь в шепчущие на ветру голоса, ожидая, когда что-то произойдёт, и воспоминания пробудятся в ней, открыв, почему так сильна её связь с этим древним местом. Так что на всякий случай она держалась от развалин подальше. Без Локи, который мог бы привести её в чувство, она боялась, что может и сама окаменеть на этой поляне – будет вглядываться в валуны днями напролёт, как он и сказал, пока не превратится в один из них.

Несколько дней спустя, поздним вечером, Локи зашёл в пещеру и с обеспокоенным видом сел рядом с ней. Ангербода приподняла со своих плеч край шерстяного одеяла и накрыла гостя. Подобная близость заставляла её сердце замирать, и она ругала себя за это. Снова пришло это головокружение, ощущение нехватки воздуха – но в этот раз ей некуда было сбежать.

Локи ничего не заметил. Его взгляд был прикован к огню, а её – к его губам. Раны уже полностью зажили, но, как она и предупреждала, шрамы с одной стороны были заметнее, чем с другой.

– Оно тебя не пугает? – спросил он.

– Ты о чём?

– Пламя. Ты его не боишься? После того, что случилось.

Ангербода покачала головой.

– Нет.

– Разве тебе не было больно?

– Открыть тебе секрет?

– Зависит от того, нужно ли мне пообещать, что сохраню его.

Колдунья наклонилась к нему, не обращая внимания на щемящее чувство в груди от их близости, и понизила голос:

– Исцеление было хуже ожогов. Потому что, сгорая на костре, я могла покинуть своё тело и ничего не чувствовать. Кстати, сердце я вернула на положенное место таким же образом.

– Серьёзно? Я слышал, что искусство сейда позволяет делать подобное, но разве ты не поклялась больше ничем таким не заниматься? После всего, что случилось с тобой, когда ты была Гулльвейг…

Ангербода пожала плечами:

– Да, но я не уходила далеко.

В противном случае Один мог бы узнать, где я скрываюсь.

Это была одна из многих причин, по которым колдунья зареклась впредь творить сейд. Если она зайдёт в своих бестелесных странствиях слишком далеко, то рискует уткнуться в Иггдрасиль, исполинский ясень, объединяющий Девять Миров, центр Мироздания. Один с лёгкостью путешествовал по мировому древу, так что она не осмеливалась даже приближаться к нему.

Локи ничего не ответил, и Ангербода повернулась к нему и сменила тему.

– Так что у тебя стряслось? Ты приходишь сюда только в те дни, когда тебе скучно или когда у тебя неприятности. Сегодня, судя по всему, подходит второе.

– Вовсе нет. – Локи поджал губы, словно пытаясь сдержаться, но слова всё равно посыпались наружу. – Ну ладно, слушай… Недавно в Асгард пришёл один великан-строитель вместе со своим жеребцом и предложил возвести неприступную стену вокруг города в обмен на Фрейю. Ещё он, правда, попросил солнце и луну, но всем же понятно, Фрейя ему ценнее всего.

– Вот уж действительно… – пробормотала колдунья. – Но, конечно же, асы не согласились на это.

– И правда, вот только они согласились, – ответил Локи, неловко ёрзая. – С некоторыми условиями. Стараниями вашего покорного слуги.

– И что же это были за условия?

– Ну, великану было предложено выполнить всю работу за меньшее время, и он согласился, при условии, что сможет использовать при строительстве своего коня. Асы обдумали это и спросили моего мнения, а я сказал им, чтобы соглашались. Мне-то что? Нам нужна была стена, и этот незнакомец был готов её построить. Проблемы я тогда не видел.

– Тогда в чём проблема сейчас?

– А в том, что жеребец строителя оказался невероятно силён, и стена уже почти завершена. Асам вот-вот придётся расстаться с тем, что они поставили на кон, и они считают, что это моя вина, а значит, мне всё и исправлять. По крайней мере, так заявил Один, когда наступил мне на горло и грозился оторвать голову. Так что теперь я должен что-то сделать, и я даже знаю, что именно, но… Я просто чувствую, что всё это добром не кончится. Хотя, конечно, любой исход лучше, чем расстаться с головой.

– Возможно, единственный выход – впредь держать свой рот на замке, пока кто-нибудь другой этот замок на него не навесил, – шутливо посоветовала Ангербода. – В очередной раз.

Локи улыбнулся, в его глазах плясали отблески огня.

– С удовольствием бы посмотрел на это.

Через некоторое время после его ухода, пока ведьма собирала хворост, перед ней вдруг возникла лошадь. Ангербода так испугалась неожиданного прикосновения к руке, что чуть не выронила растопку, которую удерживала на согнутом локте, как младенца.

– О, привет, – пробормотала она рассеянно, но затем задумалась, что это за лошадь может бродить в этом лесу, да ещё и так бесшумно подкравшись к ней. Так что она остановилась и уставилась на животное, а оно в ответ воззрилось на женщину с ужасно грустным выражением на морде.

– Вот это да! – удивилась Ангербода. – Что привело тебя сюда в таком виде, Локи?

– Я попал в неприятности, – сообщила кобыла голосом Локи в её голове.

– Что за неприятности?

– Увидишь через несколько месяцев.

Ведьма поразмыслила немного и произнесла:

– Локи, пожалуйста, не говори мне, что ты превратился в кобылу и соблазнил невероятно могучего жеребца великана-строителя, чтобы тот не смог закончить стену Асгарда вовремя и получить свою награду.

На мгновение воцарилась тишина. Кобыла раздражённо дернула хвостом.

– А я-то думал, ты больше не занимаешься прорицанием.

– Я и без прорицания догадалась, что к чему. Ладно уж, пойдём, – вздохнула женщина и потрепала его по морде, как она надеялась, успокаивающе, а затем повела к пещере.

Эту зиму Ангербода провела не одна. Она коротала её ухаживая за лошадью и просила Скади обменивать большинство её снадобий на сено. Выпал снег, и Охотница стала быстрее добираться до Железного Леса из Ётунхейма – на лыжах она передвигалась с непревзойдённой скоростью, даже учитывая гружёные сани, запряжённые оленем.

Однажды Ангербода пригласила её отужинать перед возвращением обратно в горы, и Скади удивилась, увидев в углу беременную кобылу, жующую сено с таким видом, будто это было последнее, чем она хотела бы заниматься.

– Так вот почему тебе в последнее время так не хватает сена, – сказала Скади. – Где ты взяла лошадь?

Ангербода пожала плечами и потрепала кобылу по гриве.

– Однажды она подошла ко мне в лесу и попросила о помощи. Разве я могла отказать?

– То есть ты собираешься всю зиму просидеть в четырёх стенах вместе с этой кобылой, кормить её и убирать за ней?

Кобыла заржала, и прозвучало это чрезвычайно похоже на хихиканье Локи.

– Именно, – невозмутимо ответила Ангербода.

Скади вздохнула.

– Ты странная, Ангербода, даже для ведьмы. Ты приготовила зелья для меня?

– Вот они, держи. – Колдунья вручила ей большую коробку с глиняными горшочками, выстроенными в ряд и аккуратно укрытыми шерстью со всех сторон.

– Как только перевалы занесёт снегом, я не смогу тебя навестить, – предупредила Охотница. Она посмотрела на кобылу, а потом снова на подругу. – У тебя точно хватит еды на всю зиму?

– Точно. Ты превзошла саму себя, Скади, уверяю тебя. Мы будем в порядке.

Ётунша внезапно обняла её, затем отстранилась и, не убирая рук с её плеч, проговорила:

– Береги себя.

– Ты тоже, – ответила Ангербода, а затем проводила её и заперла дверь.

– Итак, это была Скади, – произнёс Локи.

– Да, это была она. – Ведьма погладила его по лбу. – А теперь остались только ты, я и козы.

У коз снаружи имелся загон, который великанша соорудила одновременно с отхожим местом, но женщина решила, что, когда станет слишком холодно, нужно будет перевести их в пещеру.

– Это будет долгая зима.

– Я в этом обличье куда дольше, – угрюмо проворчал Локи. – Ты не могла бы просто… состряпать какое-нибудь зелье и заклинание, чтобы поскорее вытащить меня из этого животного?

Ангербода улыбнулась:

– Я что-нибудь придумаю.

Зиму Локи и Ангербода провели в пещере, и зелья колдуньи снова отлично себя показали: уже весной (а не через год, как положено) кобыла разродилась серым жеребёнком. Чуть с горных перевалов сошёл снег, их навестила Скади, привезя новые меха, большое количество свежей дичи и ранние весенние растения для снадобий Ангербоды, чтобы они могли снова приступить к совместной торговле.

Увидев жеребёнка, Охотница удивилась – он был восьминогим, и она никогда раньше не видела ничего подобного. Это позабавило Локи и Ангербоду, так как они-то уже привыкли к его необычному виду и не придавали этому значения.

Приятным сюрпризом для хозяйки пещеры стало то, что весной на многих деревьях Железного Леса, прежде безжизненных, появились молодые листочки, а на поляне перед входом в пещеру выросла трава – достаточно, чтобы кобыла могла пощипывать её, пока жеребёнок игриво скакал вокруг. Теперь Ангербода часто перетирала растения и составляла зелья на улице, наблюдая за ними.

Ранней осенью Локи объявил, что собирается забрать жеребёнка в Асгард, в качестве подарка Одину. Малыша звали Слейпнир, и в будущем его будут знавать среди богов и людей как быстрейшего из скакунов. Ангербода воспротивилась – ей хотелось оставить жеребёнка себе, так как, несмотря на его причудливый вид, она прикипела к нему душой, но Локи не согласился. Он не назвал ей причин, кроме самого очевидного: Один был Всеотцом, и такой скакун мог принадлежать лишь ему, и женщина никакими аргументами не смогла переубедить его.

В то утро, когда Локи собирался уходить, Ангербода шила в своём кресле, когда внезапный свистящий звук заставил её поднять глаза и увидеть, как воздух вихрем закружился вокруг кобылы. Когда вихрь рассеялся, на месте лошади стоял Локи – сгорбленный, измождённый и совершенно голый.

– Мог бы и предупредить, – произнесла ведьма, демонстративно отворачиваясь в другую сторону.

– Да, наверное, мог бы. – Его голос был хриплым из-за долгого молчания, но в нём звучало облегчение. – У тебя, случайно, нет запасной одежды?

Позже, в середине дня, они стояли на поляне, и Ангербода снова попыталась переубедить его и не отдавать Слейпнира.

– Ты всё равно никуда не выбираешься. Зачем тебе конь? – спросил мужчина, к тому времени уже полностью одетый, но босиком. В пещере отыскалась пара брюк, которые она штопала для него, и ведьма поспешно укоротила одно из своих платьев, превратив его в тунику. Обуви же никакой не нашлось.

– Я не прошу отдать его мне, – ответила она. – Я предлагаю оставить его у нас – он такой славный.

Словно услышав это, Слейпнир подбежал к Ангербоде и ткнулся носом в руку, а она улыбнулась и погладила его по гриве. Локи молча взглянул на неё, но затем покачал головой и повёл жеребёнка прочь, высоко задрав подбородок. Ведьма смотрела им вслед, пока они не пропали из вида. Пустота в её сердце, казалось, теперь никогда не исчезнет – после стольких месяцев, проведённых с Локи, да ещё и после появления стригунка, пещера в их отсутствие казалась холоднее и темнее.

Но Локи, очевидно, решил не задерживаться в Асгарде надолго; к её удивлению, он вернулся ещё до наступления ночи.