– Точно, папочка! Вот отчего Каул ТАК РАЗОЗЛИЛСЯ!

– Не бойся, Джонни. Все, что тебе нужно сделать, – это попросить прощения и принести ему клятву вечной верности. И он тебя пощадит.

– Ой, правда?

– Ну, и еще кое-что. Сущая мелочь.

Лицо Каула замерцало и вдруг начало таять. Кожа стекла с костей и собралась в воздухе сияющей лужицей, а потом, взвихрившись, собралось в другое лицо – мое!

Я похолодел в полной уверенности, что у меня начались галлюцинации. Писклявый детский голосок исчез, сменившись глубоким, раскатистым рыком, который мог бы принадлежать разве что демону из преисподней:

– УБЕЙ МАЛЬЧИШКУ!

Эмма ахнула. Нур вцепилась в мою руку. А проекция опять начала меняться: кожа пошла пузырями, затем разгладилась – и в воздухе повисло новое лицо. Лицо Нур.

– УБЕЙ ДЕВЧОНКУ!

Теперь уже я вцепился в руку Нур. Она сидела молча, угрюмо глядя перед собой. Светящийся образ Нур быстро сменился лицом Каула, и его насмешливый голос произнес:

– Ну а если кто-нибудь захочет заслужить мое особое расположение…

Проекция бесшумно взорвалась и рассыпалась на тысячи голубых огоньков. Еще мгновение – и они стали собираться в новую картину. В воздухе засияли портреты наших имбрин, всех девяти, – зеркальные копии тех, что стояли под ними, на сцене, и с отвращением взирали на это световое шоу.

– УБЕЙТЕ ИХ ВСЕХ! – взвизгнул Каул так громко, что я зажал уши и втянул голову в плечи. Так громко, что стеклянный потолок над нами задребезжал, грозясь разлететься осколками.

Из толпы послышались крики, а голубые двойники имбрин между тем превратились в птиц. Каул захихикал:

– Ползите прочь, букашки! Улетайте, птички! Кыш, кыш, пошли все вон из моей кухни!

Светящиеся птицы взмыли к потолку, ударились о стекло и растворились в пустоте. И тут потолок все-таки лопнул. Сотни тысяч осколков обрушились в зал, и все завизжали так, что можно было оглохнуть. Эмма вопила и мотала головой, пытаясь вытрясти битое стекло из волос. Нур тоже кричала, и кровь ручьями текла по ее рукам. И Гораций орал как резаный, хотя и не забывал вертеть головой, чтобы не пропустить ничего из творящегося кругом кошмара.

А затем картина у меня перед глазами замерцала…

Вопли стали стихать…

И небо, открывшееся за разбитым стеклянным потолком, вдруг потемнело… как странно, подумал я, не припомню, чтобы в этом зале был стеклянный потолок… а рожки на стенах снова вспыхнули живым огнем. И над головами у нас больше не было никакого стеклянного потолка, ни целого, ни разбитого, – просто самый обычный потолок с какой-то росписью. И никакой крови, и никаких осколков.

Значит, все это была иллюзия.

В зале снова стало светло.

Каул исчез.

Мало-помалу возвращались другие звуки. Возгласы облегчения. Стоны тех, кто скатился с лестницы, или упал уже у самой двери, или пострадал в давке. Всхлипы напуганных, потрясенных людей. Клэр тихо плакала, а Бронвин качала ее на руках. Нур мертвой хваткой вцепилась в мою руку. Имбрины взывали к толпе, умоляя успокоиться. Мисс Сапсан где-то раздобыла мегафон и твердила, что представление Каула – это обман зрения, он пытается напугать и разобщить нас, но мы не должны идти у него на поводу. Снова заверив толпу, что имбрины работают над защитой Акра и осталось уже недолго, она передала мегафон мисс Королек, и та стала руководить эвакуацией («Не толпитесь! По одному ярусу за раз!»). Крики и всхлипы постепенно стихали. Имбрины поднялись в зал, чтобы утешить тех, кто особенно в этом нуждался. Отмахнуться от ободряющих слов издалека, будучи всего лишь одним из множества слушателей, было нетрудно, но когда с ними говорили лицом к лицу, один на один, люди им верили. Потому-то имбрины никогда не брали себе больше десяти – пятнадцати подопечных. С большой толпой им просто не управиться. Будь у них время, можно было бы просто ходить по домам и говорить с каждым по отдельности, методично распутывая узел страха, затянутый Каулом.

Дожидаясь, пока мисс Королек объявит наш ярус, я заметил, что кто-то движется по лестнице против потока, в нашу сторону, локтями и плечами прокладывая себе путь через толпу. Разноглазый человек-сканер! Не доходя до нас одного яруса, он свернул с лестницы, а когда поравнялся с нами, вспрыгнул на скамью предыдущего ряда и повернулся ко мне. Его глаза казались пустыми, словно он смотрел, но ничего не видел.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросил я.

Он потянулся себе за спину и вытащил что-то из-за пояса. Я лишь краем уха услышал, как кто-то крикнул: «У него нож!» – как этот нож уже сверкнул его в руке, кривой и длинный. Человек-сканер бросился на Нур.

Нур метнулась в сторону и навалилась на меня спиной, а нож вонзился в скамью – в том самом месте, где она только что сидела. Пока человек-сканер пытался выдернуть нож, с него свалилась шляпа. Кто-то схватил его за пояс, а он замахал руками, теряя равновесие. Тут Гораций дал ему по голове, а Нур ударила прямо в лицо. Еще миг – и подоспели двое охранников. Они оторвали его от ножа, подхватили под руки и поволокли прочь. Сканер молчал и даже не сопротивлялся.

– Ты цела? – спросил я Нур.

Она кивнула и встала с меня.

Мисс Сапсан уже хлопотала над нами, спрашивая, не пострадал ли кто. Мы сказали, что нет. Она вздохнула с облегчением, но тут же опять нахмурилась. Пока она стояла, беспокойно оглядывая зал, я заметил в ее глазах отражение какого-то нового страха.

«Все изменилось», – говорил ее взгляд.

Глава седьмая

Сразу же, как только появилась возможность, имбрины вывели нас с Нур на улицу. Друзья подняли шум, беспокоясь, что мы пострадали, а люди в толпе таращились на нас, разинув рты, но мисс Сапсан, мисс Королек и трое охранников выпроводили нас из зала, не обращая внимания ни на что. Я попытался вытащить следом и всех друзей, но мисс Сапсан, придержав меня за плечи, шепнула, что не стоит этого делать: если всех ее подопечных эвакуируют первыми, остальные заметят и решат, что это нечестно. Так что без очереди пропустили только меня и Нур. Надо думать, как носителей черной метки.

Но объяснить нам толком никто ничего не мог. Мы понятия не имели, следует ли ожидать новых покушений. И почему человек-сканер на нас напал, тоже было не совсем ясно: задумал ли он атаку заранее или его вдохновили безумные речи Каула? Имбрины были ошеломлены не меньше нашего – я знал их достаточно, чтобы видеть это наверняка. Но поскольку сотня перепуганных странных, застрявших в одном большом зале, как в ловушке, – это синоним пороховой бочки с подожженным фитилем, наши наставницы изо всех сил старались притворяться спокойными и поддерживать спокойствие вокруг.

Нас торопливо вели по улицам Акра туда, где было вроде бы безопасно: в министерское здание, в палату Совета имбрин. Изо всех репродукторов вещал Амос Декстер – вот уж кому не надо было напрягаться, чтобы одним только голосом успокоить кого угодно! «Слушайте меня, жители Акра, и сохраняйте спокойствие! Мы в безопасности. Каула здесь нет. Если вы держитесь на ногах, возвращайтесь домой. Если вы ранены, оставайтесь на месте: скоро вами займется костоправ. В течение дня имбрины лично посетят все дома и общежития. Повторяю, мы в безопасности. И напоминаю, что Хит-парад Амоса пройдет сегодня пополудни, точно по расписанию, а это значит, что у каждого из вас и еще у одного вашего друга-везунчика будет шанс выиграть настоящую ломовую лошадь!» И вполголоса, стремительной скороговоркой: «Победители разделят лошадь между собой. Сохранение лошади в живых не гарантируется. Обмену и возврату призы не подлежат». Я заметил, как мисс Сапсан шепнула что-то второй имбрине и покачала головой.

Мы добрались до министерского здания и поднялись наверх, в палату Совета, где и устроились ждать вместе с имбринами, а охранники заняли пост перед дверью. Скоро должны были вернуться остальные члены Совета. Между тем мы пытались хоть как-то разобраться, что происходит. Мы с Нур сели за большой полированный стол для совещаний, мисс Королек встала у пробковой настенной доски, на которой были развешаны карты петель, и изучала ее так внимательно, словно надеялась найти какую-то подсказку насчет планов Каула, а мисс Сапсан просто расхаживала взад-вперед на фоне увитого лозами окна – огромного, в три человеческих роста.

– В основном это просто зрительные эффекты, – рассуждала она. – Ну и в придачу – несколько трюков с сознанием. На самом деле ведь не было ни стеклянного потолка, ни крови. Одним словом, низкопробный балаган. Пустышка.

– Он просто пытался нас запугать, – сказал я.

– И ему удалось, – заметила Нур. – Все теперь трясутся от ужаса.

– Он хочет нас разделить, – добавила мисс Королек.

– Ничего нового, – хмыкнула мисс Сапсан. – Этим он занимается уже не первый десяток лет.

– Но до сих пор ему еще не удавалось предъявить публике собственную проекцию и выступить с пропагандой напрямую, – возразила мисс Королек. – Это кое-что новенькое. Если он сможет настроить наших собственных подопечных против нас, ему и воевать не придется.

– Вы и правда считаете, что это может случиться? – спросила Нур. – Странные люди могут обратиться против вас?

– Исключено, – отмахнулась мисс Сапсан.

Но я тут же вспомнил про движение за свободу от петель и подпольные собрания, на которые нас приглашал Харон. Не сказать чтобы это было прямо-таки пламенное сопротивление, но даже небольшие разногласия – это уже трещины, в которые Каул вполне способен вбивать клинья.

– Ну, одного-то он все-таки переманил, – заметила Нур.

– Мы пока не знаем, так ли это, – возразила мисс Сапсан. – Возможно, этот молодой человек просто оказался слаб духом, и Каулу удалось как-то захватить контроль над его сознанием.

– Возможно, спору нет, – с сомнением промолвила мисс Королек. – Но недовольство в нашей среде растет, а идеи Каула о превосходстве странных весьма привлекательны для людей определенного склада. Именно так он и завербовал первых своих последователей. Кроме того, не забывайте, что среди нас есть бывшие наемники, которые жили в Акре, когда тот был под властью тварей. Вряд ли они обрадуются возвращению Каула – но, с другой стороны, эта перспектива не так уж их и страшит. Они не станут лезть из кожи вон ради победы.

– Тот молодой человек пятьдесят лет прожил под опекой мисс Трупиал, – сказала мисс Сапсан. – Он не наемник. Единственное объяснение – контроль над сознанием.

Это прозвучало так, словно нашей директрисе позарез нужно было в это верить. Лично мне поверить в контроль над сознанием было куда труднее, чем предположить, что в стадо затесалась одна паршивая овца, поддавшаяся на ядовитую риторику Каула. Но имбринам сама идея предательства казалась немыслимой, запредельно ужасной. Верность была важнее всего на свете: предполагалось, что все мы – одна семья.

Мисс Королек покачала головой:

– Так или иначе, его уже допрашивают, и скоро все выяснится. А до тех пор – никаких больше всеобщих собраний! Если мы опять собьемся в одну кучу, то станем легкой мишенью. – Она повернулась к нам. – А вам двоим придется оставаться под охраной круглосуточно.

Нур помрачнела:

– А нельзя ли как-то без этого?

– Боюсь, что нет, – сказала мисс Сапсан. – Вы слишком ценны, а Каул только что назначил награду за ваши головы.

– Где один убийца, там могут появиться и другие, – добавила мисс Королек.

Я вздохнул. Конечно, они были правы, но мне совсем не улыбалось, чтобы за нами по пятам повсюду ходила охрана.

Тут дверь открылась, и вошла мисс Кукушка, а с нею – Эмма, Гораций и невидимый Миллард («Привет, это я!»). Как я понял, они уже некоторое время о чем-то препирались между собой.

– Но он послал свою проекцию прямо в Акр! – бушевала Эмма. – Если он на такое способен, он может выведать любые наши планы!

– Ничего подобного, – возражал Гораций. – Это было что-то вроде кино. Мы его видели, но он нас – нет.