– Чем это Ромео тебе не угодил? – немного уязвленно спросила я. Ромео был одним из моих любимых литературных персонажей. Пока я не встретила Эдварда, у меня был на нем «пунктик».

– Ну, начнем с того, что он влюблен в Розалину. Тебе не кажется, что это делает его ветреным? А потом, через несколько минут после свадьбы он убивает двоюродного брата Джульетты. Не очень-то умно. Ошибка на ошибке. Разве он мог не разрушить собственное счастье?

– Хочешь, чтобы я одна это смотрела? – вздохнула я.

– Нет. Я ведь все равно стану смотреть на тебя. – Его пальцы чертили узоры у меня на руке, отчего та покрывалась гусиной кожей. – Расплачешься?

– Наверное, – призналась я, – если стану смотреть внимательно.

– Тогда не буду отвлекать.

Но я чувствовала, как он касается губами моих волос, и это очень меня отвлекало.

Фильм, в конечном итоге, захватил меня, по большей части благодаря тому, что Эдвард шептал мне на ухо реплики Ромео. По сравнению с его чарующим бархатным голосом голос актера звучал слабо и хрипло. И, к его изумлению, я все-таки расплакалась, когда Джульетта очнулась и увидела своего новоиспеченного мужа мертвым.

– Надо признаться, что вот тут я ему почти завидую, – произнес Эдвард, вытирая слезы прядью моих волос.

– Она очень красивая.

Он с отвращением фыркнул.

– Завидую не из-за девушки, а той легкости, с которой он совершил самоубийство, – пояснил он, чуть поддразнивая меня. – У вас, людей, это так легко получается. Всего-то и нужно, что проглотить крохотный пузырек травяного отвара…

– Что? – ахнула я.

– Однажды мне пришлось над этим задуматься, и по опыту Карлайла я знал, что будет нелегко. Я даже не уверен, сколькими именно способами Карлайл пытался покончить с собой… после того, как узнал, в кого превратился. – Его голос, сделавшийся было серьезным, вновь стал непринужденным. – А здоровье у него до сих пор прекрасное.

Я повернулась, чтобы увидеть выражение его лица.

– Что ты такое говоришь? – удивленно спросила я. – И что это значит – тебе однажды пришлось над этим задуматься?

– Прошлой весной, когда ты… едва не погибла… – Он умолк, сделал глубокий вдох и снова стал меня подначивать. – Конечно, я хотел верить, что найду тебя живой, но в глубине души строил планы на крайний случай. Я уже сказал, для меня это не так легко, как для человека.

На меня нахлынули воспоминания о последней поездке в Финикс, отчего на мгновение у меня закружилась голова. Я очень ясно все себе представила – ослепительно яркое солнце, пышущий жаром бетон и то, как я в отчаянии металась, пытаясь найти вампира-садиста, пытавшегося замучить меня до смерти. Джеймса, поджидавшего в зеркальной комнате с моей матерью, взятой в заложники, – или так мне казалось. Я не знала, что это ловушка. Так же, как и Джеймс не знал, что Эдвард мчался мне на помощь. Эдвард успел вовремя, но еще немного – и он бы опоздал. Мои пальцы машинально коснулись шрама в форме полумесяца на руке, который всегда был чуточку холоднее, чем остальная кожа.

Я тряхнула головой, желая отделаться от дурных воспоминаний, и попыталась понять, что же Эдвард имел в виду. Желудок болезненно сжался.

– Планы на крайний случай? – повторила я.

– Ну, я не собирался жить без тебя. – Он закатил глаза, словно говорил очевидные даже ребенку вещи. – Но я не был уверен, как именно это проделать, и знал, что от Эмметта и Джаспера помощи не жди… Поэтому решил отправиться в Италию и сделать что-нибудь, чтобы спровоцировать Вольтури…

– Что еще за Вольтури?

– Вольтури – это клан, – объяснил он, все еще глядя куда-то вдаль. – Очень древний и могущественный клан таких, как мы. Думаю, что в нашем мире они вроде августейшей семьи. В самом начале Карлайл недолго жил у них в Италии – до того, как обосновался в Америке. Помнишь эту историю?

– Конечно, помню.

Я никогда не забуду, как в первый раз оказалась у него дома, в большом белом особняке, спрятавшемся в лесной чаще на берегу реки, в зале, где у Карлайла – во многих смыслах отца Эдварда – целая стена была отведена под описание его жизненного пути. Самый яркий и красочный холст относился к его жизни в Италии. Разумеется, я запомнила четырех неподвижных мужчин с изящными лицами серафимов, изображенных стоящими на балконе, которые возвышались высоко над буйным пиршеством красок. Хотя картине было несколько столетий, Карлайл, похожий на белокурого ангела, ничуть не изменился. Запомнила я и трех других спутников Карлайла из давних времен. Эдвард никогда не использовал слово «вольтури» для описания этого прекрасного трио – двух черноволосых мужчин и одного со снежно-белыми волосами. Он называл этих ночных покровителей искусств Аро, Каем и Марком…

– В любом случае, Вольтури не стоит раздражать, – продолжал Эдвард, выводя меня из задумчивости. – Если только не хочешь умереть – или как там у нас это бывает. – Голос его звучал так спокойно, словно ему становилось скучно от одной мысли об этом.

Моя злость сменилась ужасом. Я обхватила его мраморное лицо руками и крепко сжала.

– Ты никогда не должен думать ни о чем подобном! – сказала я. – Что бы со мной ни случилось, ты не можешь причинить себе боль!

– Я никогда больше не подвергну тебя опасности, так что это спорный вопрос.

– Подвергнешь меня опасности! По-моему, мы уже решили, что все беды – по моей вине! – разозлилась я еще больше. – Как ты вообще смеешь так думать? – Сама мысль о том, что Эдвард перестанет существовать, даже если я умру, была мне невыносима.

– А что бы ты делала, если бы мы поменялись ролями? – спросил он.

– Это не одно и то же.

Он, кажется, не понял разницы и хмыкнул.

– А что, если бы с тобой что-то случилось? – При одной мысли об этом я побледнела. – Ты бы хотел, чтобы я сама оборвала свою жизнь?

Его красивое лицо исказила гримаса боли.

– Похоже, я понимаю, о чем ты… немного, – признался он. – Но что бы я делал без тебя?

– Все, что ты делал до того, как я появилась и усложнила твое существование.

– Как же у тебя все легко, – вздохнул он.

– Так и должно быть. Не такая уж я интересная.

Эдвард собрался возразить, но передумал.

– Спорный вопрос, – напомнил он мне. Потом вдруг сел, приняв более скромную позу и сдвинув меня чуть вбок, чтобы наши тела не соприкасались.

– Чарли? – догадалась я.

Он улыбнулся. Через мгновение я услышала, как во двор въезжает полицейская машина. Протянув руку, я крепко сжала ладонь Эдварда. Это папа вполне перенесет.

Вошел Чарли с пиццей в руках.

– Привет, ребята! – Он широко мне улыбнулся. – Подумал, что в день рождения тебе следует отдохнуть от готовки и мытья посуды. Есть хочешь?

– Конечно. Спасибо, пап.

Чарли никак не прокомментировал явное отсутствие аппетита у Эдварда. Он привык к тому, что тот всегда отказывается от ужина.

– Не возражаете, если я украду у вас Беллу сегодня вечером? – спросил Эдвард, когда мы с Чарли закончили свой диалог.

Я с надеждой посмотрела на отца. Может, у него свои понятия о праздновании дня рождения? Ну, что это семейное торжество, поэтому отмечать его нужно дома? А ведь это мой первый день рождения после переезда к нему, первый праздник с тех пор, как Рене, моя мама, во второй раз вышла замуж и уехала во Флориду, поэтому я не знала, чего он от меня ждет.

– Ладно. Сегодня играют «Маринерс» с «Сокс», – объяснил Чарли, и надежды мои растаяли. – Так что компаньон из меня никакой… Вот. – Он достал фотоаппарат, который купил по совету Рене (чтобы я могла заполнить альбом какими-нибудь фотками) и бросил его мне.

Вот тут он совершил промах: я не очень-то дружила с координацией. Фотоаппарат ударился о мои пальцы и полетел на пол. Эдвард подхватил его, прежде чем тот успел упасть на линолеум.

– Классно взял, – заметил Чарли. – Если сегодня у Калленов произойдет что-нибудь забавное, Белла, тебе надо это заснять. Ты же знаешь маму: ей захочется увидеть фотографии раньше, чем ты успеешь их сделать.

– Хорошая мысль, Чарли, – отозвался Эдвард, протягивая мне фотоаппарат.

Я направила объектив на Эдварда и сделала первый снимок.

– Все работает.

– Вот и хорошо. Да, передай привет Элис. Что-то давненько она у нас не появлялась. – Чарли чуть скривил губы.

– Три дня всего, пап, – напомнила я.

Чарли был без ума от Элис. Он привязался к ней прошлой весной, когда та ухаживала за мной после моей болезни. Чарли остался ей навеки благодарен за то, что она избавила его от неловкости помогать почти взрослой дочери принимать душ.

– Я передам.

– Ну ладно, ребята, веселитесь. – Чарли явно намекал, чтобы мы уходили, и уже начал осторожно двигаться в сторону гостиной и телевизора.

Эдвард торжествующе улыбнулся и взял меня за руку, собираясь увести с кухни.

Когда мы подошли к пикапу, он снова открыл мне пассажирскую дверь, но на этот раз я с ним не спорила. Я все еще не научилась находить в темноте незаметный поворот к их дому.

Эдвард вел машину через Форкс на север, не скрывая раздражения из-за встроенного ограничителя скорости в мой доисторический «шеви». Мотор ревел даже громче обычного, когда спидометр показывал больше семидесяти в час.

– Не обращай внимания, – постаралась я его успокоить.

– Знаешь, что бы тебе очень понравилось? Небольшое «Ауди»-купе. Очень тихий, с мощным двигателем…

– С моим пикапом все в порядке. И, если уж зашла речь о дорогих безделушках, хорошо, что ты не тратился на подарки ко дню рождения.

– Ни цента не истратил, – скромно согласился он.

– Вот и отлично.

– Можешь сделать мне одолжение?

– Смотря какое.

Он вздохнул, и его красивое лицо посерьезнело.

– Белла, последний настоящий день рождения, который все мы праздновали, – был день рождения Эмметта в 1935 году. Сделай нам сегодня одолжение и веди себя естественно. Они все так волнуются.

Меня всегда немного удивляло, когда он заговаривал о подобных вещах.

– Ладно, договорились.

– Мне, наверное, стоит тебя предупредить…

– Да уж, пожалуйста.

– Когда я сказал, что все волнуются… я имел в виду, что именно все.

– Все? – прохрипела я. – А я думала, что Эмметт с Розали в Африке.

Жители Форкса считали, что старшие отпрыски Калленов в этом году отправились в колледж в Дартмуте, но я знала больше других.

– Эмметт захотел приехать.

– Но… Розали?

– Я знаю, Белла. Не волнуйся, она будет вести себя тихо.

Я ничего не ответила. Как будто я могла вот так просто не волноваться! В отличие от Элис, вторая «приемная» сестра Эдварда, золотоволосая и хрупкая Розали, не очень-то меня жаловала. На самом деле она испытывала ко мне нечто большее, чем неприязнь. С точки зрения Розали, я была незваным гостем, вторгшимся в тайную жизнь ее семейства. И я ощущала вину, догадываясь, что именно мне Розали и Эмметт были обязаны своим долгим отсутствием. Но даже если я втайне и радовалась тому, что могу с ней не видеться, мне очень не хватало веселого увальня Эмметта. Во многих смыслах он был мне как старший брат, которого у меня никогда не было… только внушал куда больший страх.

Эдвард решил сменить тему.

– Если ты не разрешаешь мне подарить тебе «Ауди», может, ты хочешь на день рождения что-нибудь еще?

Я ответила шепотом:

– Ты знаешь, чего я хочу.

Мраморно-гладкий лоб Эдварда прорезала глубокая морщина. Он явно пожалел, что отвлекся от разговора о Розали. Похоже, в последнее время мы слишком много об этом спорили.

– Не сегодня, Белла. Прошу тебя.

– Ну, может, Элис даст мне то, что я хочу.

Эдвард издал тихий, но угрожающий звук.

– Сегодняшний день рождения не станет твоим последним, Белла, – пообещал он.

– Это нечестно!

Мне показалось, что я услышала, как он скрипнул зубами.