– Эти люди были не твоей охраной, а твоим конвоем. Они вели тебя, пленного, к Уаскару… А я тебя освободил.

– И ты в свою очередь превратился в мою охрану или в мой конвой? Разве я не свободен направиться куда пожелаю? Я в состоянии выбрать между Кито и Куско?

Пома Ягуар повернулся к Чабче Пуси и несколько мгновений смотрел на кураку с яростным выражением физиономии, словно считая того виновным, что ему задали подобный вопрос. Наконец, уцепившись за идею, которая показалась ему спасительной, он суетливо затараторил:

– Кито находится ближе, и будет правильно, если ты в первую очередь посетишь брата, который находится ближе. Затем мой повелитель предоставит тебе возможность продолжить путь в Куско, если таково будет твое желание. Не сделать этого значит показать, что ты неодинаково относишься к двум сыновьям Инки Уайны Капака, и это было бы ужасным оскорблением для моего повелителя и его самых верных подданных…

Алонсо де Молина, по-видимому, понял, что упираться тут абсолютно бесполезно, принимая во внимание скрытую угрозу, заключенную в словах коротышки, поэтому лишь широко развел руками в знак того, что не видит особой разницы между тем и другим городом, и одновременно показывая, что он вновь отправляется в путь.

– Ладно! Не будем терять времени… Кито ждет!

К вечеру они добрались до небольшой деревушки: несколько хижин из глины и соломы, которые сиротливо стояли посреди этого болотистого плоскогорья. Ее обитатели – молчаливые привидения в одежде землистого цвета, с лицами, обожженными солнцем, – едва завидя вооруженных людей, укрылись в глубине своих обиталищ.

Один лишь «льякта камайок», то есть инспектор общественных работ, который являлся высшим представителем власти в местности, удаленной от мало-мальски важного населенного пункта, отважился выйти навстречу прибывшим, однако в действительности его присутствие оказалось бесполезным, поскольку стоило ему увидеть «человека-бога» в сияющих доспехах, высоком шлеме да еще и с длинной густой бородой, он рухнул как подкошенный, уткнувшись в грязь лицом и сотрясаясь от конвульсий.

Губернатор Пома Ягуар ограничился тем, что яростно пнул несчастного под зад и немедленно направился к самой большой хижине, откуда бесцеремонно выставил перепуганных обитателей.

– Будете спать здесь, – объявил он Молине. – На рассвете продолжим путь по парамо^[24], чтобы перебраться через перевал к югу от озера.

– Это будет очень тяжелое путешествие, – возразил Чабча Пуси. – Кто, как не Виракоча, заслуживает того, чтобы передвигаться по Королевской дороге?

– Королевская дорога кишмя кишит шпионами, – желчно ответил тот. – И не открывай рта, если не хочешь истощить мое терпение. Виракоча – мой гость, я это знаю, а ты – мой пленник, не забывай.

Он вышел из хижины, оставив его возле дымного и вонючего огня от навоза альпаки, и Алонсо де Молина тотчас снял тяжелый шлем и кирасу и опустился на циновку, привалившись спиной к стене.

– Не нравится мне этот человек, – проговорил он, растирая руки и вытягивая их к огню в попытке согреться. – Ты был прав, и люди Атауальпы мне не нравятся.

– Они хотят войны.

– Война меня не пугает, – твердо ответил испанец. – Я всегда был военным человеком, но считаю недопустимым, что кто-то восстает против собственного брата и добивает раненых, как приказал сделать этот карлик. – Он глубоко вздохнул, то ли выражая недовольство, то ли в знак смирения. – Я чувствую себя обманутым, – вскоре добавил он. – Пленники на острове Эль Гальо рассказывали мне о прекрасной стране, в которой царит порядок, никто никогда не ложится спать без ужина и справедливость превыше всего… – Он широким жестом обвел вокруг. – И что я здесь нахожу!.. Ненависть и смерть; предательство и братоубийственные войны… Не нравится мне это. Нет, решительно не нравится.

– А чего ты ждал? – поинтересовался туземец, который устроился в другой стороне помещения. – Загородную прогулку? Меня с самого начала удивило твое поведение. Если ты бог, то ведешь себя как человек, а если ты человек, то ведешь себя как сумасшедший. Нельзя же в одиночку приехать в самую крупную из существующих империй и вести себя так легкомысленно. Я уже знаю, что никакой ты не бог, хотя с моей стороны твоей жизни не грозит опасность. Но что произойдет, когда это поймет Пома Ягуар, Чили Римак, Атауальпа или кто-либо еще? Ты внушаешь страх, а страх всегда был плохим советчиком. Тебя убьют.

– Ничего себе, утешил!

– Это не утешение, это совет. Ты спас мне жизнь, и единственный способ отблагодарить тебя – это спасти твою. Послушай, что я тебе говорю! Если не хочешь тоже превратиться в «рунантинья», измени поведение… Тебе вот нравится смеяться над вещами и людьми, да только мой народ не обладает чувством юмора. Смех – признак сумасшествия.

– Сумасшедший – тот, кто никогда не смеется, – изрек Алонсо де Молина. – Я приехал из тех краев, где ценят смех, веселье, песни, танцы, вино и женщин, потому что в Андалусии ты скорее ляжешь спать без ужина, чем без смеха… Но я принимаю совет: совершенно очевидно, что тот, кто живет в этих пустынных краях, на такой высоте, в таком холоде и при таком ветре, мало настроен веселиться… А вот скажи-ка: что, по-твоему, нам следует предпринять?

– Предпринять? – удивился курака. – Ничего. Наша судьба отныне в руках Атауальпы. Он решает.

– Ошибаешься, – спокойно возразил испанец. – Не для того я сюда добирался, чтобы превратиться в чей-то инструмент. Ты был прав: я предпочитаю Уаскара. Мы отправимся в Куско.

Собеседник покачал головой и какое-то время казалось, что он решил не отвечать. Этот великан с глазами морского цвета – становится не по себе, когда в них заглядываешь, – часто вел себя как человек не от мира сего, без мозгов. Наконец яростно фыркнув, он спросил с оттенком иронии:

– А что ты сделаешь с Помой Ягуаром? Скажешь ему, что мы уходим? Знаешь, что с ним сделает Атауальпа, если он вернется с пустыми руками?.. С живого спустит кожу после того, как сначала убьет у него на глазах всю семью…

– По-видимому, то же самое сделает с тобой Уаскар… А ты мне нравишься больше, чем этот мерзкий карлик.

– Да ведь у него люди и сила на его стороне!..

Алонсо де Молина слегка улыбнулся:

– А на моей – хитрость… – Он выдержал многозначительную паузу и с любовью похлопал по аркебузе. – И «труба громов».

– Ты собираешься его убить?

– Если он меня не вынудит это сделать, то нет.

Чабча Пуси, курака Акомайо, глубоко задумался, не сводя взгляда с огня, и в итоге, вновь подняв голову, заметил:

– Мне больно об этом говорить, но, если ты не убьешь Пому Ягуара, мы далеко не уйдем. Он знает, чем рискует, и будет нас преследовать до самих ворот Куско, если понадобится. Однако, если он умрет, мы будем вне опасности. Я знаю его людей: если они окажутся без начальника, то не станут предпринимать никаких действий до тех пор, пока им не пришлют нового. Таков закон: если человек не принадлежит к правящему классу, ему возбраняется действовать самостоятельно, без приказа. А среди людей Помы Ягуара только рабы или солдаты. Никто и пальцем не шевельнет, когда речь идет о таком деликатном деле, как жизнь Виракочи.

– Мне претит мысль о хладнокровном убийстве человека, даже когда речь идет о тюремщике. – Он озабоченно покачал головой. – Когда я сошел на берег в этой стране, я думал, что окончательно распрощался с войной и насилием, и вот поди ж ты – на днях убил одного из твоих людей, а сегодня – солдата. Не проси меня убить еще и карлика.

Туземец кивнул головой в сторону аркебузы.

– Если ты не хотел убивать, зачем же тогда притащил с собой оружие?

– Чтобы защищаться.

– Что ты до сих пор и делал. И защитишь себя, если убьешь Пому Ягуара… Взгляни правде в глаза! Если ты согласишься, чтобы он отвел тебя в Кито, рано или поздно Атауальпа обнаружит, что ты не бог, а человек, от которого ему немного пользы и который может стать опасным. И тогда твоя жизнь будет не дороже моей, которая в данный момент ничего не стоит.

Алонсо де Молина некоторое время молчал, собираясь с мыслями, и, протянув руку, снял со стены тростниковую свирель и начал с силой в нее дуть, хотя у него почти ничего не получилось.

– Это какие же легкие надо иметь, чтобы на этом играть, – заметил он и наконец тряхнул головой в знак согласия. – Ладно! – добавил он. – Если не будет другого выхода, я убью Пому Ягуара, но это мне совершенно не по душе…

Полчаса спустя они вдвоем покинули хижину и прямо перед ней, на своего рода центральной площади этой грязной деревушки, в укрытии от ветра, образованном высокими стенами, обнаружили весь отряд солдат: те сидели на корточках вокруг костра, а Пома Ягуар устроился на крохотном табурете в углу.

Уже совсем стемнело, луна еще не появилась, и северный ветер, пробирающий до костей, разгуливал по плоскогорью, завывая зловеще, как никогда.

Испанец невольно восхитился силой духа людей, отваживающихся обитать в этой пустынной и ледяной пуня^[25], степи, где росли только хилые кустики и чахлые травы, которые едва позволяли выжить их скудным стадам лам, альпак и викуний. Казалось, ничего, кроме круглых мучнистых клубней, нельзя вырастить на крохотных клочках пригодной земли, беспорядочно разбросанных то там, то сям, и на всем пространстве, которое можно было охватить взглядом, не было видно ни одного дерева или древесного куста. Даже воздух, разреженный из-за высоты, был таким скудным, что костер тоже разгорался с большим трудом, и вонючего дыма от него было больше, чем тепла, которое давал огонь, медленно поглощая кучи высушенных солнцем экскрементов – его единственную пищу.

Он посмотрел на «Наместника», закутавшегося в выцветшее красное пончо: тот смахивал на безжизненную мумию или на обезьяну, оцепеневшую от холода.

Он поколебался какое-то мгновение и наконец, словно смирившись, слегка распахнул тяжелое одеяло из шерсти альпаки, которое дал ему Чабча Пуси, чтобы защищаться от холода в горах, и доспехи вспыхнули в свете пламени, ослепив солдат, которые испуганно за ним наблюдали.

– Мы уходим! – объявил он, обращаясь непосредственно к Поме Ягуару, тело которого тут же напряглось, словно неожиданно вернувшись к жизни. – Мы с моим другом уходим, и не пытайся нас преследовать, иначе мне придется тебя убить.

– Ты не можешь уйти, – дрожащим голосом возразил коротышка. – У меня приказ доставить тебя в Кито живым или мертвым.

– Живым я идти туда не хочу… – заносчиво пророкотал Алонсо де Молина. – И никто из вас не сможет убить Виракочу. – Он продемонстрировал им тяжелую аркебузу, которую держал в правой руке. – А вот моя «труба громов» может тебя прикончить, как и любого другого, кто будет мешать моим планам, но я сохраню тебе жизнь, если ты поклянешься, что не будешь пытаться меня остановить.

Было очевидно, что и Пома Ягуар, и его люди были напуганы словами «человека-бога», который впервые угрожал пустить в ход свои магические способности. Взоры всех присутствующих тут же обратились к коротышке, который изо всех сил пытался обуздать свой страх и унять дрожь.

– Я не могу в этом поклясться, – чуть ли ни всхлипывая, наконец выдавил он из себя. – Если я вернусь без тебя, моя судьба, как и судьба моих жен, детей и рабов будет ужасной. Гнев моего повелителя не имеет границ. – Он со слезами на глазах заглянул испанцу в лицо. – Убей меня, если ты должен уйти, потому что в этом случае я буду объявлен героем, павшим в бою, и моя семья будет навеки окружена почетом, только не проси меня о невозможном.

Беззащитность этого тощего высокомерного карлика вызывала жалость, но андалузец нисколько не сомневался в том, что Чабча Пуси был прав, и, если оставить его в живых, он будет постоянно наступать им на пятки на протяжении всего долгого путешествия в Куско.

Он пожал плечами и потряс тростниковой свирелью, которую держал в левой руке.