Под жгучим взглядом паурозо, следившей за нами из-за камней, мы все проследовали к дверям. Инес шла за матерью, молчаливая, будто сомнамбула. Бьянка что-то замешкалась. Поднимаясь по ступеням, я вдруг поймала ее взгляд – она смотрела в угол, где находилось логово хищницы, и в ее глазах была жалость.

Женское рукоделие в чем-то сродни медитации. Тянется и тянется белая нить, петелька за петелькой вьется орнамент, уютно постукивают коклюшки, шелестит шелк дамских платьев. От сквозняка колышутся легкие занавески, сквозь широкие проемы балкона доносятся свежесть и веселый шум Большого канала. Подобревшая Ассунта даже расщедрилась принести нам печенья со сладким вином – пусть потом не болтают, что в доме Граначчи не умеют привечать гостей! Любопытный солнечный луч, проникнув внутрь, неспешно обследует комнату: пересчитывает плитки, вспыхивает алым на фреске в углу, отражается в лакированном столике, рассыпается искрами на гранях стеклянной посуды.

Мы сидели в салоне вчетвером. Потихоньку, дюйм за дюймом, росло кружево на валике, и так же неспешно тянулась наша беседа. Я понимала, конечно, что блестящие дамы явились сюда не ради моего приятного общества. Все они были тесно связаны с семьей Арсаго, и всем было любопытно получше узнать девушку, которую граф предназначил для своего сына, а также подготовить почву для дружеских отношений, если брак все-таки состоится.

Когда люди не знают, о чем завести разговор, обычно выручает присутствие детей или животных. Джоанна всюду таскала с собой собачку по кличке Пиколетто неведомой мне пушистой породы. Такой маленький шустрый комок шерсти, не обремененный мозгами. Эта собачонка немало нас позабавила: сначала облаяла кривоногий комод, стоявший в углу – и тут же трусливо спряталась под юбки хозяйки. Затем, убедившись в своей безопасности, Пиколетто вытянулась ковриком в полосе солнечного света на полу и задремала. В наступившей тишине Бьянка с Инес негромко обменивались мнениями насчет предстоящего праздника в День Изгнания. Обсуждался животрепещущий вопрос: какие наряды лучше всего надеть на церемонию?

Ленивое благодушие, царившее в комнате, вдруг прервал порыв ветра, взметнувший занавески. Показалось, что какой-то низкий звук, словно вздох, прокатился по улице, и его отголоски проникли в комнату, рассыпались, затаившись в темных углах. На один миг я остро, до покалывания в ладонях ощутила чье-то чужое присутствие. Вторя этому звуку, словно эхо, с террасы откликнулась паурозо своим чарующим, нездешним голосом. Мы все вздрогнули и переглянулись.

Отложив валик с кружевом в сторону, я поднялась, чтобы закрыть стеклянные двери. Джоанна зябко повела полными красивыми плечами:

– Наверняка задует сирокко. Я загодя чувствую этот ветер, вот здесь. – Она легонько стукнула себя по груди, по бархатному лифу, на который стекало, переливаясь, жемчужное ожерелье. – Вчера мне снова приснился тревожный сон…

– Мама, – укоризненно произнесла Инес.

– Какой сон? – встрепенулись мы с Бьянкой.

– Снилось мне, будто я пришла в сумерках на галереи Прокураций, чтобы встретиться с… ну, это неважно. На портике никого не было. Кругом было тихо, только светила луна и тревожно кричали чайки…

Джоанна помолчала, вероятно, заново переживая увиденное.

– А потом? – жадно спросила я. Странно, что сон выбрал Джоанну. Впрочем, они сами решают, кому присниться.

– Я хотела уйти. Мне стало страшно. Отовсюду слышался шелест, как бывает осенью, когда ветер кружит сухие листья. Но едва я сделала шаг, как в лицо мне бросилась чайка. Потом еще одна, и еще… их были сотни! Они метались между арками, словно летучие мыши. В них было что-то неправильное. Я отбивалась шалью, а потом побежала. Неслась так, что ног под собой не чуяла! Под ногами хрустело. Тут я поняла, что не так было с этими птицами и откуда взялся этот странный шелест. Они все были мертвые! Мертвые чайки. Я бежала оттуда по их костям.

Мы немного притихли, придавленные услышанным. Затем Бьянка снова невозмутимо взялась за пяльцы:

– Сочувствую вам, донна Джоанна. Знаете, такие сны, бывает, снятся после омаров на ужин. Я бы на вашем месте уволила повара. Или отправилась прогуляться, – она посмотрела в окно, за которым маняще искрился весенний день. – Хорошая прогулка поможет разогнать любые кошмары!

Джоанна Сакетти упрямо покачала головой:

– Дону Арсаго и Совету Десяти не следовало задевать живущих-под-волнами именно сейчас, – вдруг заявила она, намекая на мой «подарок», плавающий под террасой. – Конечно, синьор Арсаго всегда был немного одержим магией кьямата. Особенно с тех пор, как нашли ту проклятую фреску…

– Мама! – снова предостерегающе произнесла Инес, но ее опять проигнорировали.

– Что за фреска? Давно ли ее нашли? – невинно спросила я, стараясь не выдать своего острого интереса.

– Куда как давно, вы тогда еще пешком под стол ходили! Нашли ее, когда Арсаго дом купили на Гранде. Старую-то штукатурку сняли, а под ней оказалась святая Виадора, прямо как живая! Стоит, словно королева, в богатых одеждах, глаза щурит. Граф – молодой был, горячий – возгордился. Сказал тогда: видно нам, Арсаго, на роду написано магию возродить. Только дочери у них так не народилось, а Энрике магия обошла.

В ее тоне сквозь напускное сочувствие проскальзывало злорадство. Не любит она дона Арсаго, ох как не любит! Недаром говорят, что нет ничего страшнее мести брошенной женщины. Мне вдруг вспомнилось хитренькое остроносое лицо синьора Сакетти. Интересно, как он пережил бывшее увлечение жены… Находил ли он утешение в дружбе, подобно истинному философу, или затаил злобу?

– При чем тут Энрике? Разве кто-нибудь вообще слышал о мужчине с даром кьямата? – пожала плечами Бьянка.

– Ну, вообще-то… слухи ходили.

– Мама! – в третий раз произнесла Инес, и на этот раз в ее голосе было что-то такое, отчего Джоанна притихла.

– Да что я разболталась, в самом деле, – забормотала она. – Это все сирокко. Сны… Налей мне лучше чаю, дочка.

Бьянка, отложив работу, потянулась грациозно, как кошка, и хмыкнула:

– Ой, Джули, ты, кажется, запуталась в узоре!

Вздрогнув, я перевела взгляд на валик. Действительно, во время рассказа Джоанны мне было не до кружев, и мои пальцы творили что хотели. Дурацкое занятие. Выброшу его к Хорро!

– У меня тоже от вышивки уже в глазах рябит, – продолжала Бьянка. – Может быть, возьмем гондолу, прогуляемся по каналам? День так хорош, что мне хочется слиться с его очарованием. Весна же!

Все с готовностью подхватили эту идею, радуясь случаю сменить тему. На правах хозяйки я позвонила служанке, чтобы она передала распоряжения Фабрицио. Мои новые подруги засобирались, складывая свои работы в корзинки. Инес значительно продвинулась в вышивке, а вот успехи ее матери были такими же скромными, как у меня: ее кусок кружева почти не увеличился. Зато я за один час узнала о семействе Арсаго больше, чем за целую неделю осторожных расспросов! Джоанна Сакетти была поистине бесценным кладезем информации, если, конечно, вы умеете отделять правду от сплетен.

Глава 7

Подплывая к дому, Рикардо и Алессандро ди Горо успели заметить корму гондолы, исчезающую за изгибом канала. Лакей на причале известил их, что молодая хозяйка с подругами изволила отправиться на прогулку. «Жаль», – подумал Алессандро, ощутив странную смесь досады и сожаления. Он хотел – и не хотел ее видеть.

Младшую сестренку Рикардо он почти не помнил. В городе она появлялась редко. Память, как мутное зеркало, подсовывала изображение смешливой девчонки с милым лицом и пронзительно-капризным голоском.

Зато женщина, вернувшаяся с острова, с первой встречи захватила его воображение. Маленький, гордо вздернутый подбородок, бесстрашный росчерк бровей, взгляд светло-карих глаз бьет навылет. «Она невеста Энрике», – одергивал он себя.

Или же нет? Энрике должен был жениться на Джулии. А эта девушка… кто она?

Сам того не замечая, он прошелся по террасе, размеченной солнечными полосами, остановился в опасной близости от каменного логова, устроенного в дальнем конце. Звякнула цепь. В глубине щели, очерченной тенью, зажглись огоньки. Медленно выползли на свет перепончатые лапы и треугольная безносая морда с раззявленным ртом, из которого тянулась ниточка слюны. Алессандро ее не видел. Перед его глазами стояло другое лицо – нежный лоб, словно лепесток розы, тень от каштанового завитка, выбившегося из прически, ироничный, чуть насмешливый изгиб губ…

Может ли такое быть, чтобы под этим ангельским обликом скрывалось чудовище? Ему доводилось слышать о морских тварях, умеющих превращаться в людей. «Это просто слухи», – сказала бы она, как в тот вечер на скудно освещенной террасе в доме Арсаго. Но даже в неверном свете факела он видел, что ее лицо дрогнуло.

Сзади на его плечо опустилась ладонь:

– Ты бы отошел от греха, – посоветовал Рикардо. – А то не ровен час…

Треугольная морда спряталась, канула обратно во мрак.

– Да уж. Опасная тварь, – покачал головой Алессандро.

– Не поверишь, сам ее боюсь. Но какова Джули! Нет, я помню, что это всегда в ней сидело, с детства. Если нужно успокоить какую-нибудь животину – сразу к ней. Навострилась у себя на ферме. И монахини ее хвалили. Но такого… не ожидал.

– Она очень изменилась, когда вернулась, не правда ли?

Простой вопрос, но Рикардо отчего-то ощетинился:

– Что ты имеешь в виду?

– Съезди на Терра-деи-Мираколи – узнаешь.

– К монашкам, что ли? Чего я там забыл? Сам езжай, если хочешь.

Он был там. Проболтался без толку полдня, стараясь не обращать внимания на сырость, грязь и убогую окружающую обстановку. Съел две порции отвратительной поленты, чтобы только разговорить трактирщика. В обитель, кстати, так и не попал. Наверное, проще верблюду пролезть в игольное ушко, чем мужчине пробраться в женский монастырь! Самым удачным оказался разговор с отвратительной нищей старухой, похожей на неопрятный куль в лохмотьях. Правда, бабуля была явно не в себе, к тому же от нее оглушающе воняло, зато она была первой, от кого удалось добиться хоть чего-то полезного. «Спустилась девчонка в крипту – и с концами. Только балахон да сандалии нашли потом у воды. Это все они. Приходят, когда хотят, берут, кого хотят», – прошамкала бабка на форлийском просторечии. Алессандро дал ей два сольдо – целое состояние для нищего острова, но старая ведьма, ловко сцапав деньги тощей скрюченной лапой, больше ничего не сказала.

– Надеюсь, что тебя, как брата одной из послушниц, приветливей встретят, – объяснил он Рикардо.

Тот нервно передернул плечом:

– Если вам так спокойней, могу и проведать старую аббатису. Вроде они с матерью были дружны.

«Вам», – отметил про себя Алессандро. Значит, не он один заподозрил подмену? А кто еще – донна Ассунта? С ней он тоже хотел бы перемолвиться словом, но при каждом его появлении синьора запиралась у себя и отказывалась выйти, ссылаясь на многочисленные старческие хвори.

Непонятно, почему Рикардо так спокоен и безразличен? Алессандро гнал от себя подозрение, что «новая» сестра, более покладистая и сговорчивая, была для Рикардо гораздо удобнее прежней Джулии. Между прочим, один рыбак с Терра-деи-Мираколи, после того как Алессандро оживил его память парой монет, вспомнил некоего знатного молодого господина, которого ему часто случалось возить на остров. «Сами понимаете, вашмилость, как ни прячь пташку за монастырскими стенами, а любовь свое возьмет!» – хихикал рыбак. Если не врал, конечно.

Этого он не стал рассказывать Рикардо. Но про себя твердо решил, что секретами таинственного острова нужно будет заняться.