Пол приволок контейнер, и она с помощью пинцета осторожно извлекла столько образцов, сколько смогла найти, и опустила их в раствор для последующего обследования.

– Позвольте задать вопрос, – раздался бесстрастный голос у нее за спиной.

Кроссли почувствовала укол раздражения.

– Да?

– С какой стороны наносились удары?

«Хороший вопрос». Она еще раз осмотрела обрубок:

– Удары наносились сверху, по правой передней стороне ноги, беспорядочно, под углом приблизительно от сорока до семидесяти градусов к горизонтали.

– Спасибо.

Начальник полиции Перельман тоже надел халат и подошел, чтобы наблюдать за осмотром. Кроссли порадовалась этому. Ей нравилось работать с ним, и она надеялась, что он будет полезен – сдержит чумной налет других следователей, не говоря уже о прессе.

Кроссли продолжила общее обследование по протоколу. Когда оно было закончено, пришло время снимать кроссовку, анатомировать обрубок и отбирать образцы для токсикологического и гистологического анализов.

– Можно еще вопрос? – раздался медовый голос.

– Что?

– Есть ли способ определить, подвергалась ли предварительно плоть замораживанию?

Этот вопрос удивил Кроссли. Подобный тест не приходил ей в голову, но, поразмыслив, она решила, что его, вероятно, следует сделать.

– Да, этот тест можно провести, и я сделаю такой запрос в гистологическую лабораторию. – Она повернулась к Полу. – Ножницы.

Пол подал ей ножницы, и она принялась срезать кроссовку.

– Прошу прощения, – снова вмешался голос, – но, если позволите, я бы хотел получить эту обувь как вещественное доказательство, когда вы закончите.

– Нет.

Она продолжила работать ножницами. Плоть из кроссовки ниже лодыжки расширялась, как перенадутый воздушный шарик.

Щелкали ножницы. Серая и розовая плоть опасно разбухала. Кожа двигалась, как живая.

Щелкали ножницы…

И тут, словно взрыв какой-то гнили, изнутри выпрыгнуло существо. Это была миксина, самый дьявольский из кошмаров. Из-за неожиданного сброса давления струя миксиновой слизи брызнула на грудь и лицо Пола, на его бороду. Техник пронзительно вскрикнул и отпрыгнул назад, закрывая лицо ладонями, а миксина упала на пол, извиваясь и разбрызгивая слизь из своих желез, и поползла к центру комнаты.

– О господи, нет! – вскрикнула Кроссли, когда Пол, ослепленный, врезался в длинную каталку, на которой стояли обрубки.

Каталка перевернулась и с грохотом рухнула на пол. Обрубки разлетелись по полу, из них повыскакивали новые твари – миксины, крабы, угри, они извивались, корчились, издавали резкие звуки, ползали по плиточному полу среди струек морской воды, пережеванной плоти и совершенно невыносимого смрада. Началась жуткая кутерьма, когда люди отпрянули назад, спасаясь от волны слизи, поскальзываясь и падая.

Кроссли в смятении смотрела на то, как организованная ею умная и профессиональная работа превращается в комедийный фарс группы «Три балбеса».

Она повернулась к агенту Пендергасту, который стоял в стороне от суматохи, обозревая происходящее с веселым выражением на лице. Он тоже повернулся к ней и заметил слизь миксины, стекающую по ее халату.

– «Во всех явлениях природы, – растягивая слова, проговорил Пендергаст, – есть нечто чудесное».

– Вы называете это чудесным? – спросила Кроссли.

– Аристотелю бы понравилось, – заметил Перельман, еле сдерживая смех.

– Что ж, – сказала Кроссли в страшном раздражении, – мне тут придется вычищать всю эту грязь. Поскольку анатомирование практически закончилось, я прошу вас двоих покинуть мою лабораторию.

Когда они двинулись к выходу, она добавила:

– Кстати, агент Пендергаст, вы можете взять эту чертову кроссовку.

7

К бесконечному облегчению начальника полиции Перельмана, оперативная группа расположилась в просторном отделении полиции в Форт-Майерсе на Уидман-уэй, а не в его крохотных кабинетах за публичной библиотекой острова Санибел. Ему едва удалось втиснуться на парковку на своем «эксплорере». Он и два его лейтенанта, Таун и Моррис, вышли из машины. Перельман любил сам сидеть за рулем, когда была такая возможность, он ненавидел положенных ему по штату водителей и даже настаивал на том, чтобы возить своих подчиненных.

Первая встреча оперативной группы была назначена на одиннадцать, но Перельман приехал на полчаса раньше, отчасти потому, что выехал с запасом, опасаясь попасть в пробку, а главным образом для того, чтобы понять, что представляет собой глава группы Бо и как будет работать эта система. Он никогда раньше не состоял в оперативных группах, и его впечатление о Бо было неблагоприятным, но Перельман считал, что каждому нужно дать второй шанс. Если человек не оправдывал его ожиданий, он заносился в список неисправимых.

– «Честь, этика, ответственность, уважение, командная работа», – сказал Таун, глядя на фасад здания, на котором эти слова были написаны гигантскими буквами. – Надеюсь, это не пустая трепотня.

– Будем предполагать лучшее, – откликнулся Перельман.

Он со своими лейтенантами вошел внутрь, и мрачный секретарь показал им, как пройти в зону оперативной группы – большой конференц-зал в задней части здания и примыкающее к нему пространство открытой планировки, заполненное техниками и рабочими, которые расставляли столы, компьютеры, большие экраны и доски. На первый взгляд это выглядело как достаточно эффективная и организованная операция. Надежда забилась в груди Перельмана: новые свидетельства того, что начало будет хорошим. В примыкающем коридоре имелось место, где можно было выпить кофе, чая, холодной воды.

Перельман прямиком устремился туда. Он налил себе чашку кофе, высыпал туда три пакетика молока со сливками и такое же количество пакетиков сахара. Отхлебнул. Прилично. Вполне прилично. Таун и Моррис тоже позаботились о себе и с чашками, над которыми поднимался парок, отправились в конференц-зал, где заняли место в первом ряду. Вскоре стали появляться и другие – капитан и два лейтенанта из полицейского отделения Форт-Майерса, поприветствовавшие Перельмана, и небольшая группа полицейских в форме. Каспар, начальник полиции Форт-Майерса, не появился. Это было похоже на Каспара: хотя он и нес номинальную ответственность за полицейскую часть расследования, но считал месяцы до ухода на пенсию, а недавно слег с тяжелым приступом подагры и ничуть не возражал, чтобы руки пришлось пачкать его старшему персоналу и полицейскому отделению Санибела. Если расследование придет к счастливому концу, он неизбежно примет участие в финальной части, прихромает, чтобы предъявить права на не заслуженные им лавры.

Следующей в этом неформальном параде была Кира Марксон, мэр Санибела, в своей фирменной белой одежде для тенниса, невзирая на трагические события, а вероятнее, именно из-за них. Ее мрачное лицо просветлело, когда она заметила Перельмана и тот ответил на ее кивок. Прежде Марксон работала в руководстве одной пиар-компании, и это – вкупе с историей ее семьи на Санибеле, восходящей к дням паромной переправы, – оказалось неожиданной, но идеальной подготовкой для мэра. Она явно видела необычные задатки и в Перельмане, потому что начальником полиции он стал отчасти благодаря ее стараниям. Они хорошо сотрудничали, уважали зоны ответственности друг друга: она работала, чтобы люди были счастливы, он – чтобы они чувствовали себя в безопасности. Перельман знал, что Марксон не будет вмешиваться в его дела, если только он не попросит об административной поддержке.

Минуту спустя появилась судмедэксперт Кроссли с двумя помощниками. Лицо у нее было усталое, и Перельман подумал, что, вероятно, после его ухода из лаборатории вчера вечером случилось что-то еще, кроме происшествия с миксиной.

Он огляделся, выискивая взглядом того парня, Пендергаста, но не увидел его.

Вскоре плотной группой прибыл контингент береговой охраны, возглавляемый коммандером Бо в парадном мундире, за которым следовал другой персонал в парадной или рабочей униформе. Эта толпа производила сильное впечатление. Бо прошел в головную часть зала, остальные расселись по местам. Техник прикрепил к мундиру коммандера петличный микрофон. В зале воцарилась тишина, когда Бо подошел к трибуне и достал из кармана мундира свои записи. Ровно в одиннадцать часов в зал вошел агент Пендергаст и, вместо того чтобы сесть, прислонился спиной к задней стене и скрестил руки на груди. На нем был другой белый костюм, на этот раз определенно шелковый, а не льняной. Казалось, у костюма был слабый коралловый оттенок, но в искусственном освещении Перельман не мог сказать наверняка. Зато он мог наверняка сказать, что никогда прежде не видел агента ФБР, одетого подобным образом.

– Добро пожаловать, – заговорил Бо, оглядывая зал. – Я заместитель коммандера сектора береговой охраны Соединенных Штатов. И я буду возглавлять оперативную группу «Каптива». Оперативная группа состоит из представителей береговой охраны, полицейского отделения Форт-Майерса, судмедэксперта Двадцать первого района…

Перельман отключился на время перечисления структуры и ответственностей. Когда это закончилось, Бо сделал драматическую паузу, оглядел зал свирепым взглядом и, ухватившись за края трибуны, начал говорить о самом преступлении.

– На данный момент, – сказал он, – на отрезок берега Каптивы протяженностью в милю вынесло девяносто девять зеленых кроссовок, в каждой обрубок человеческой ноги, грубо отсеченный выше лодыжки. Вам известны детали – они немногочисленны ввиду того, что предстоит провести еще немало анализов и тестов, – так что не буду на них останавливаться еще раз. Ключевым здесь является тот факт, что обрубки пробыли в воде около двадцати пяти дней. Нам это известно по развитию морских организмов, сопровождавших обрубки. А теперь я хочу обратиться ко всем полицейским начальникам и задать простой вопрос: нет ли у вас каких-либо версий на этот счет? Я дам вам минуту, чтобы вы посовещались с вашими людьми.

Перельман посмотрел на своих лейтенантов:

– Есть предложения?

– Послушайте, – сказал Таун, – может, это какой-то безумный культ? Ну, знаете, вроде того парня из секты, Джима Джонса, или этих ребят из «Небесных врат», которые думали, что попадут на инопланетный корабль^[8].

– Мм. Занятно. А ты, Моррис?

– В полном недоумении, но мысль о культе представляется мне не хуже других.

Перельман кивнул.

– А что думаете вы, шеф?

– Понятия не имею, так что остановимся на культе.

Коммандер поднял голову:

– Вы готовы? Заместитель начальника полиции Форт-Майерса?

Заместитель Каспара – чернокожая женщина лет пятидесяти с хвостиком – поднялась со своего места:

– Мы думаем, что эти обрубки – следствие какого-то медицинского эксперимента, возможно, их занесло сюда из Центральной Америки. Я говорю это потому, что обувь, в которой прибило к берегу обрубки, кажется похожей на ту, что носят в больницах медсестры. Но это чистые домыслы.

– Спасибо. Начальник отделения полиции Перельман?

– Мы предполагаем, с той же оговоркой про домыслы, что это какой-то культ конца света. При посвящении в который требуется расстаться с конечностью, и это делает священник или кто-то подобный.

– Спасибо. Специальный агент Пендергаст?

Долгое молчание. Все головы повернулись к человеку, стоящему в конце зала. Он медленно опустил руки и просто ответил:

– Я бы предпочел обойтись без предположений.

– Никто не собирается предъявлять вам претензии, если вы ошибетесь. Просто я этого хочу – предположений.

– Но это то, чего не хочу я, коммандер.

Повисла мертвая тишина, и коммандер закатил глаза:

– Вы имеете право на свое мнение. А теперь я обращаю этот вопрос к себе.

Перельман понял, что коммандер с самого начала вел именно к этому.