Дар берегини. Последняя заря - Елизавета Дворецкая

– Зато так он сможет сам содержать своих людей и не будет просить для них хлеба у тебя! – утешал его Ивор.

Половина охотничьих угодий… половина древлянской дани… половина добычи от прошлогоднего похода на уличей… Уж не затребует ли сын рабыни и половину права гощения, иногда думал Ингер. Нужно ехать, пока Свенгельд и взабыль не вызвался сделать это вместо него… Он-то и самому Кощею в глаза взглянуть не побоится.

В этот раз ловцам повезло. Стоял чудный день золотой осени, лес был полон красок – желтое всех оттенков, красное, зеленое. Видели в голубой вышине клинья гусей и лебедей, но гриди только качали головами: слишком высоко летят, стрелой не достать. У лосей заканчивался гон, и раз-другой издалека донесся глухой стон. Пустили собак искать след, и вскоре по яростному лаю стало ясно: псы погнали зверя.

Вслед за Ингером десяток гридей поскакал за собаками. Ратислав протрубил в рог, созывая остальных. Прекраса мчалась со всеми: теперь она хорошо держалась в седле и не боялась даже быстрой скачки. Мелькали ветки, летела вихрем палая листва, сбитая всадниками, перед глазами все сливалось в пеструю желто-красно-зеленую полосу. Прекраса запыхалась, уклоняясь от веток, но ей было весело – охотничий раж захватил и ее. Горести отстали, пьянящий дух осени вливался в грудь, желтые листья мелькали перед глазами золотыми искрами, лай собак и крики гридей подстегивали, и хотелось мчаться так бесконечно, до самого края земли… А потом полететь…

Крики стали громче, и Прекраса различила, как за стволами движется нечто крупное, бурое, горбатое… Лось, могучий бык метался в окружении десятка собак, жался к елкам, опускал голову с огромными рогами-лопатами, отгоняя псов.

Гриди придержали коней и взялись за луки. Ингер первым пустил стрелу и попал зверю прямо в грудь, но этого было мало, чтобы того свалить, и лось продолжал отбиваться с еще большей яростью. Собаки, хрипя от лая, возбужденные запахом зверя и крови, едва успевали уворачиваться от копыт и рогов. В лося полетело несколько стрел, две попали в цель. Ратислав и еще двое, Быстряй и Стенкиль, устремились к зверю с копьями в руках. Стенкиль метнул сулицу, она вонзилась лосю под лопатку; Быстряй приблизился и ударил копьем. Лось упал на колени, древко вырвало у Быстряя из рук. Тогда Ратислав нанес еще один удар, и лось наконец рухнул наземь, растянулся на палой листве. Замерли длинные мощные ноги с тяжелыми копытами. Собаки бросались на лося, хватали зубами, теребили, но он больше не двигался.

– Готов! – весело кричали гриди.

Теперь уже все приблизились, кое-кто соскочил с коня, чтобы отогнать собак и взяться за добычу. Прекраса тоже спрыгнула на землю, желая посмотреть лося поближе. Широкие рога с отростками казались ей похожими на костяные блюда.

Вдруг собака возле зарослей припала к земле и снова залилась лаем. Прекраса мельком подумала – там еще один лось? – как из кустов вылетело еще что-то огромное, бурое и без рогов. Косматым шаром оно рванулось к туше лося…

Медведь! Видно, не набрал достаточно жира перед спячкой, и запах пролитой крови привлек его к добыче, а считаться с правами двуногих он явно не собирался. Невероятно, что такая тяжелая, неуклюжая на вид тварь способна двигаться так быстро! Отважная собака с визгом отлетела в сторону, отброшенная могучей лапой. Люди от неожиданности подались назад. Прекраса вскрикнула; она стояла на дальнем краю поляны, и убитый лось лежал между нею и медведем. Но Ингер стоял к туше почти вплотную!

Кто-то из гридей, кто еще не успел выпустить из рук сулицу, метнул ее в медведя, но не попал. Уцелевшие собаки, вертясь и лая, прыгали на зверя с боков, пытались вцепиться, повисали на шкуре. Гриди схватились за луки; одна стрела вонзилась медведю в зад, только увеличив его ярость, остальные осыпали еловые лапы позади зверя.

Ингер вырвал копье из туши лося и выставил навстречу медведю. Прекраса визжала, пытаясь побудить его бежать от этой косматой смерти, но не помнила ни единого слова. Отойти он просто не успевал, медведь был уже в нескольких шагах. Едва успев развернуть копье, Ингер со всей силы вонзил его медведю в бок.

Но этот зверь никогда не умирает от первой же раны, пусть даже тяжелой. Медведь даже не замедлил бега; древко сломалось в руках у Ингера, и в тот же миг косматый шар метнулся к нему, навалился и подмял. Синий кафтан Ингера скрылся под бурой шкурой.

Ратислав, стоявший ближе других, выхватил рогатину у кого-то позади и вонзил острие медведю в грудь. Лейв вогнал второе копье в бок; покраснев от натуги, нажал, упирая в шкуру перекрестье рогатины. Вдвоем с Ратиславом они навалились изо всех сил. Яростно и хрипло ревя широко разинутой пастью, медленно, как во сне, медведь завалился. Прекрасе снова бросилось в глаза синее пятно Ингерова кафтана.

Рев перешел в хрип, потом смолк. Гриди не спешили подходить к новой добыче – медведь крепок на рану и очень хитер, он может притвориться мертвым, чтобы напоследок откусить полголовы доверчивому охотнику. Ратислав и Лейв еще не опускали копий, продолжая удерживать зверя, а остальные не сводили с них глаз. На Прекрасу никто не смотрел, и она ворвалась на поле боя к изумлению не ожидавших этого гридей.

– Ингер! Ты жив?

Прекраса упала на колени и схватила его за плечи. Ингер, лежавший лицом вниз, поднял голову и, опираясь на руку, с трудом сел. Смятая шапка осталась на земле, а лицо его было залито кровью. Прекраса закричала, будто увидела саму смерть – ей показалось, будто с его лица содрана вся кожа.

Жадно, с трудом втягивая воздух, Ингер обернулся к медведю. Зверь лежал неподвижно в каком-то шаге от него. Можно было рукой коснуться желтоватых клыков в приоткрытой пасти.

– Отойди! Жма, отойдите скорее! – кричал Ратислав, не выпуская копье и продолжая удерживать медведя прижатым к земле. – Жма, да оттащите их!

Двое-трое гридей, опомнившись, подняли Ингера с Прекрасой и почти отволокли на несколько шагов в сторону. Другие встали между зверем и своим князем, спасенным только милостью богов. Лица были бледны, глаза вытаращены.

– Ингер! Как ты? Что с тобой? – задыхаясь от слез, Прекраса тянулась к нему, но ошалевший Стенкиль держал ее за плечи, а она не замечала, что он ее держит.