Легенда о трех мартышках - Дарья Донцова

– Ваш сын покончил с собой.

– Не может быть! – не поверила мать. – Игорь не способен на суицид!

Панин протянул Афанасии мятый клочок бумаги. «Мы не виноваты. Нас заставили. Вы нас расстреляете, но ценностей не найдете. Перед смертью не врут. Мне уже все равно. Отпустите Аню. Заказчик не иностранец. Он наш. Я не могу назвать его имя. Боюсь, что не сумею сохранить тайну, и тогда уничтожат всю нашу семью. Ухожу из жизни, чтобы он знал: я не раскрыл рта. Отпустите Аню. Помолитесь за меня. Аминь».

– Это подделка! – закричала Афанасия.

– Почерк не Игоря? – спросил следователь.

– Его, – кивнула мать.

– Наша экспертиза тоже подтвердила подлинность почерка, – заявил Владимир Олегович.

– Не верю! Его убили! – не успокаивалась Афанасия.

– Мы не нашли ничего из пропавшего, – нахмурился следователь, – не вернули ни одного экспоната, каждый из которых стоит таких денег, что и произнести страшно. Я подозревал, что Игорь лишь исполнитель, им с Анной доставались крохи, остальной барыш уходил другим людям. И неизвестно кому! Ваш сын являлся единственной ниточкой в туго скрученном клубке. Разумно ли в данных обстоятельствах нам лишать его жизни?

– Нет, – признала Афанасия.

– Игорь мог пойти на сделку, – сказал следователь, – за помощь органам получил бы предельно короткий срок, провел бы его на зоне под Москвой.

– Вы сами уверены, что моего сына насильно лишили жизни, – ахнула мать.

– Это невозможно, – отрезал следователь. – Я убежден в другом, Игоря кто-то напугал до такой степени, что он предпочел повеситься и тем самым спасти свою семью. Он понял, что, если откроет имя заказчика, плохо придется всем. Я дам вам свидание с невесткой.

– Зачем? – испугалась Афанасия.

– Попробуйте убедить Анну рассказать всю известную ей информацию, – вздохнул Панин. – Она избрала тактику молчания, не отвечает ни на один вопрос. Объясните ей: чистосердечное признание гарантирует девушке жизнь и относительно малый срок.

Глава 5

Встреча с Аней окончательно выбила Афанасию из колеи. Невестка, всегда приветливая и улыбчивая, сидела на привинченном к полу стуле с отсутствующим выражением лица. Она не поздоровалась со свекровью, не повернула в ее сторону головы, не кивнула, вообще никак не отреагировала на ее появление. Афанасия испробовала все известные ей слова убеждения, но Аня сидела как истукан.

– О ребенке подумай, – взмолилась свекровь. – Если поможешь следствию, тебе дадут маленький срок, отсидишь пару лет, вернешься к нам, будешь сама малыша воспитывать. В противном случае тебя накажут очень строго, всю молодость за решеткой проведешь!

Через четверть часа у Афанасии возникло ощущение, что она общается с чучелом из ваты. Ну не способен живой человек замереть на стуле с абсолютно прямой спиной и провести в такой позе, почти не моргая, долгое время.

Следователь хотел во что бы то ни стало растормошить Анну, за арестованной вели постоянное наблюдение, к ней в камеру подсадили «утку», подследственную, которая согласилась стучать на подругу по несчастью. Преступница тоже была беременна, звали ее Светлана Барабас. За что Света очутилась за решеткой, осталось для меня тайной, но, учитывая тот факт, что ею занимались сотрудники комитета госбезопасности, Барабас была не обычной уголовницей.

Две молодые женщины, беременные на последнем месяце, должны были, по мнению следователей, подружиться. Светлане предстояло выудить из Ани как можно больше информации, а главное, получить ответы на основные вопросы: где еще не реализованные ценности и кто заказчик? Но расчет не оправдался, Королькова не вступила в контакт с Барабас, Светлана, которой, очевидно, пообещали скостить срок, старалась изо всех сил, но Аня не шла на сближение. Рожали женщины одновременно, и на свет появились две девочки. Дочь Барабас умерла, а ребенок Корольковой радовал мать своим здоровым видом.

Даже когда стало ясно, что вместе с младенцем погибла и Света, Аня не сказала ни слова. Королькова вела себя так, словно она находилась в палате одна. Это не было демонстрацией, Аня просто не замечала Барабас, так человек реагирует на муху. Хотя сравнение не совсем точное, насекомое своим жужжанием способно разозлить, Анечка же воспринимала коллегу по несчастью как пустое место. Кончина Светланы никак не подействовала на Королькову.

С новорожденной мать не сюсюкала, она молча кормила дочь, не улыбалась, не тетешкала девочку.

Спустя некоторое время Аню перевели в психиатрическую клинику на принудительное лечение.

Суд над похитителями музейных экспонатов не состоялся. Игорь покончил с собой, формально он умер незапятнанным человеком, Анечку, как сумасшедшую, призвать к ответу было невозможно.

Внучку отдали Афанасии Константиновне. Чтобы избавить девочку от неприятностей и избежать огласки, дедушка с бабушкой поменяли квартиру, переезжали они несколько раз и в конце концов очутились в коммуналке на улице Кирова. Ребенку раздобыли новую метрику, куда вписали мифических Елену Ивановну и Ивана Петровича. Вероятно, эти люди существовали на свете, но они не имели никакого отношения к маленькой Даше.

– Прочитала? – заглянул в комнату Сергей Петрович. – Забавно?

– Не совсем подходящее слово, – прошептала я. – Значит, моя память таки сохранила встречу с родной матерью. Та женщина в сером халате, в пустой комнате… Меня приводили в психиатрическую клинику!

– Да, – подтвердил Водоносов, – снимок, который я показал в начале нашей встречи, был сделан охраной в тот момент, когда Афанасия с ребенком миновала центральный вход лечебницы.

– Не знала, что в лохматые года были технические возможности для видеонаблюдения, – очнулась я.

– Имелись разные возможности, – сказал Водоносов, – но, конечно, они несравнимы с сегодняшними. Это просто фото, а не видеозапись. Преступникам в те годы было проще, камеры в СИЗО прослушивались, но не просматривались.

– Как же бабуля ухитрилась пробраться на строго охраняемую территорию? Зачем потащила внучку в сумасшедший дом? Это противоречит всякой логике, Афанасия рассказывала ребенку сказку о родителях-альпинистах, неразумно показывать девочке родную мать, – удивилась я.

Водоносов поднял руки.

– Спокойно. Старуха выполняла условие сделки.

– Какой?

Сергей Петрович сел в кресло.

– «Дети за родителей не отвечают», – так говорили в советские времена. Но на самом деле судьба малыша, чьи мать и отец оказывались за решеткой, да еще в КГБ, была крайне незавидна. Впереди крошку ждали детдом и клеймо «сын убийцы» или «дочь предателя», не важно, какой ярлык навешивали на ребенка, главное, что потом он практически не мог получить высшего образования, устроиться на престижную работу, поехать за границу и получить приличную квартиру. Афанасия Константиновна и Михаил Андреевич великолепно это понимали, потому и договорились с комитетчиками. Девочка получала новые документы и оставалась у деда с бабкой, взамен Афанасия согласилась навещать невестку, не из любви к Анне, а с целью разузнать, где спрятаны ценности. Несмотря на то что врачи официально признали Королькову безумной, у следователя Панина были сомнения в правильности диагноза. Афанасия регулярно приходила к невестке, но та никак не реагировала на свекровь. И тогда Панин велел привести к Ане дочь.