Морской ястреб - Рафаэль Сабатини

– Увы! – вздохнул он. Она сидела молчаливая и бледная, смотря прямо перед собой. Наконец она заговорила. – Я не умею разбираться в людях, – сказала она печальным голосом, – и как мне уметь, ведь я девушка и живу в уединении. Мне говорили, что вы вспыльчивы и страстны – человек, имеющий много врагов, что вы легко раздражаетесь, зло и жестоко расправляетесь с врагами. – Вы, вы тоже слушали сэра Джона, – пробормотал он и сухо рассмеялся.

– Все это мне говорили, – продолжала она, точно не слыша его, – и всему этому я отказывалась верить, так как мое сердце принадлежало вам. Но… но то, что вы сделали сегодня, доказало… – Мою сдержанность, – коротко сказал он. – Сдержанность, – повторила она и грустно усмехнулась, – вы, вероятно, издеваетесь надо мной? Он постарался ей объяснить. – Я сказал вам, что сэр Джон задевал мою честь – я давно это знаю. Но я все переносил с молчаливым презрением. Разве это доказывает, что я легко раздражаюсь? Что это такое, как не сдержанность? И даже когда он доводит свою злобу торгаша до того, что хочет закрыть для меня источник счастья и посылает ко мне вашего брата, чтоб оскорбить меня, я все же настолько сдержан, что даю себе отчет в том, что ваш брат игрушка в его руках и иду прямо к направляющей его руке. Зная вашу любовь к сэру Джону, я прощал ему столько, сколько не простил бы ни один благородный человек в Англии. Потом, видя, что она все еще избегает его взгляда и все еще в ужасе от того, что человек, которого она любит, запачкал свои руки в крови другого, которого она также любит – его голос стал умоляющим. Он бросился на колени перед ее стулом и взял в свои огромные нервные руки нежные пальчики, которые она молча отдала ему. – Роза, – воскликнул он, и его глубокий голос задрожал от волнения, – выбросьте из головы все то, что вы слышали. Обдумайте только следующее. Если б мой брат Лайонель пришел к вам и, имея для этого какую-нибудь возможность, поклялся бы вам, что вы никогда не выйдете за меня, поклялся бы помешать этому браку, так как он считал бы, что такая женщина, как вы, не сможет с честью носить мое имя, да вдобавок еще оскорбил бы память вашего покойного отца – что бы вы ему ответили? Скажите, Роза. Будьте честны сами с собой и со мною. Поставьте себя на мое место и скажите, можете ли вы обвинять меня за то, что я сделал? Ее глаза скользили по его поднятому к ней лицу, каждая черта которого молила ее о беспристрастном суждении. Лицо ее сделалось сперва смущенным, потом почти жестоким. Она положила руки на его плечи и заглянула ему в глаза. – Поклянитесь мне, Нолл, что все обстоит так, как вы сказали – что вы ничего не прибавили и не изменили в свою пользу?

– Бог мне свидетель, что я сказал правду, – торжественно ответил он. Она склонилась к нему на плечо и тихо плакала: все, что она молча перестрадала с самого начала его ухаживания, теперь вылилось в этих слезах. – Я верю, что вы поступили правильно. Верю, что ни один благородный человек не поступил бы иначе. Я должна верить вам, Нолл, так как иначе не могла бы ничему верить и ни на что надеяться. Вы точно огонь, который превратил в пепел все, что есть во мне лучшего. Она задумчиво улыбнулась сквозь слезы. – И вы будете терпеливы с Питером? – попросила она. – Он не сможет рассердить меня, – ответил он, – я клянусь вам в этом. Знаете ли вы, что он меня сегодня ударил? – Ударил вас? Вы мне этого не сказали. – Я был разгневан не на него, а на того негодяя, который послал его. Я рассмеялся, когда он ударил меня. Ведь он для меня священен. – У него доброе сердце, Нолл, – продолжала она. – Со временем он полюбит вас, как вы того заслуживаете, и вы узнаете, что и он тоже заслуживает вашей любви. – Он и теперь ее заслуживает, потому что любит вас. – И вы всегда будете это помнить, хотя бы нам пришлось еще долго ждать? – Всегда, моя дорогая. Я буду пока избегать его, и если он запретит мне приезжать в Годольфин, то я не буду ездить сюда. Менее чем через год вы будете совершеннолетней, и тогда никто не сможет вам ничего запретить. Что такое год, раз надежда будет успокаивать меня!

Она погладила его по лицу.

– Вы всегда добры ко мне, Нолл, – нежно пробормотала она, – я не могу поверить, чтоб вы были жестоки к кому бы то ни было, как они говорят. – Не обращайте на них внимания, Роза. Я мог бы быть таким, но с вами я становлюсь чище. – Он поцеловал ее и встал. – Я лучше уйду теперь, – сказал он, – я пойду завтра утром по берегу на мыс Трефузис, если у вас будет такое же желание… Она засмеялась и тоже встала. – Я буду там, дорогой Нолл.

– Так будет лучше всего, – улыбнулся он и простился с ней. Она прошла с ним до площадки лестницы и смотрела, как он спускался вниз. Она гордилась изящной величественной фигурой своего жениха.

Глава III

Кузница

Мудрость сэра Оливера, поспешившего первым довести до сведения Розамунды события этого дня, сказалась, когда мастер Годольфин вернулся домой. Он прошел прямо к сестре – он боялся и огорчался за сэра Джона, был зол, и это делало его наглым. Мадмуазель, – резко сказал он, – сэр Джон умирает. Ее ответ, удививший его, нисколько не способствовал успокоению его настроения.

– Я знаю, – сказала она. – И считаю, что он это заслужил. Тот, кто распускает клевету, должен нести ее последствия. Он долго гневно смотрел на нее, потом разразился проклятиями и, наконец, стал упрекать ее в жестокости и в том, что ее околдовала эта подлая собака Трессилиан. – Я очень счастлива, – спокойно возразила она, – что он был здесь до вас и сообщил мне истину об этом деле. – После этого ее деланное спокойствие и гнев, которым она отвечала на его собственный гнев, покинули ее. – О Питер, Питер, – воскликнула она в волнении, – я надеюсь, что сэр Джон поправится. Я очень расстроена всем этим. Но будьте справедливы, умоляю вас. Сэр Оливер рассказал мне, как его довели до этого. – Ему будет еще тяжелее, клянусь богом. Если он думает, что это пройдет для него безнаказанно… Она бросилась к нему на шею и умоляла его не продолжать ссоры. Она говорила о своей любви к сэру Оливеру и сообщала о своем твердом желании сделаться его женой, несмотря на все препятствия. Все это не улучшило настроения ее брата. Но так как они были связаны взаимной любовью то, то он обещал ей, в случае если сэр Джон поправится, не вести дела дальше. Но если сэр Джон умрет, что весьма вероятно, то честь заставит его отомстить за поступок, в котором он сам отчасти виновен. – Я читаю этого человека, как открытую книгу. Он хитер, как дьявол. Он хочет вас, Розамунда, и он не может рассчитаться со мной, как бы я ни вызывал его на это. Поэтому, чтоб смыть оскорбление, которое я ему нанес, он решил убить Киллигрю – он думает, что это послужит мне предупреждением. Но если Киллигрю умрет… – И он продолжал в том же духе, заставлял ее сердце трепетать от страха при виде того, как растет вражда между двумя существами, которые она любила больше всего на свете. Наконец, вспомнив обещание сэра Оливера, что жизнь ее брата будет священна для него, она успокоилась. Она верила ему. Она верила его слову и той удивительной силе, которая позволила ему брать на себя то, что не мог бы взять более слабый человек.