Кентуки - Саманта Швеблин

* * *

“Моссен Синто” был не просто каким-то там рядовым пансионом для пожилых людей, он был одним из самых лучших заведений в Вила-де-Грасиа, к тому же отлично обустроенным. В нем имелось пять беговых дорожек, две гидромассажные ванны и собственный аппарат ЭКГ. Оплатив ремонт спортивного зала, Камило Байгорриа подумывал, не пустить ли деньги, оставшиеся от выделенных на этот год средств, на развлекательные цели. Он угробил сорок семь лет своей жизни, управляя этим заведением и стараясь добиться, чтобы наступили наконец такие вот, как эти последние, месяцы благополучия и процветания, и теперь ощущал потребность в чем-то совсем другом, в чем-то таком, что родственники пациентов сразу же заметят во время своих посещений и потом будут обсуждать целую неделю. Мысль о кентуки подкинула ему старшая медсестра Эйдер. Поначалу ей казалось, что уговорить Камило будет трудно, но он и сам уже кое-что знал про них, так как сын племянника сумел накопить денег и купил себе такую забаву. Своим умом Камило никогда бы не додумался до этого, но тут решил рискнуть и приобрести кентуки для их пансиона. Он поблагодарил Эйдер за подсказку, и они немедленно заказали двух кентуки-кроликов. Эйдер собственноручно сшила для каждого кролика маленькую синюю шапочку с козырьком, двумя отверстиями для ушей и логотипом их заведения на лбу.

Они подключали обоих кентуки одновременно – после завтрака в большой гостиной. У первого, под номером K0092466, на установление контакта ушло два часа двадцать семь минут, у второго, K0092487, три часа две минуты. По всему миру уже существовало триста семьдесят восемь серверов, занятых установкой связи, и тем не менее эти серверы не справлялись со всевозрастающей нагрузкой: на установление первоначальной конфигурации требовалось все больше и больше времени.

Когда оба кентуки подали наконец признаки жизни, кое-кто из стариков отважился подойти к ним поближе. Кролики бегали по всему залу, и обитатели пансиона с трудом, но поднимали ноги, чтобы дать им дорогу, словно в комнате кто-то решил позапускать игрушечные фрикционные машинки, которые не умеют обходить препятствия. Минут через десять один кентуки остановился у самого большого окна и замер. Он отключился сам по себе, и Эйдер долго растолковывала Камило, что тут вряд ли можно что-то поправить. Насколько она знала, если один из пары пользователей решал “выйти из игры”, оживить зверька было уже невозможно.

– Как ты считаешь, он поступил так, ну, то есть отключился, из-за наших стариков?

Эйдер об этом как-то не подумала. Ей бы никогда и в голову не пришло, что теперь при покупке нового электроприбора надо не только тщательно изучать инструкцию, но еще и озаботиться тем, сочтет ли он достойным для себя жить с тобой вместе. Да и кто бы мог вообразить, стоя в супермаркете перед полками с товаром, что приглянувшийся тебе вентилятор вдруг закапризничает и не пожелает направлять струю свежего воздуха в сторону несчастного отца семейства, который спокойно сидит себе перед телевизором?

– Скажи, а ты не боишься, что мы можем лишиться и второго? – с тревогой спросил Камило, взяв ее под локоток.

Эйдер уставилась на него. Впервые она заметила, что Камило стал таким же старым, как и пациенты, о которых он заботится, и только теперь поняла весь ужас, таившийся в его вопросе. Рядом с ними пожилой мужчина поднял кентуки с пола, чтобы как следует рассмотреть. Он заговорил с ним, поднеся почти к самому лицу, и у кролика сразу запотели глаза-камеры. Старик хотел опустить его обратно, но не сумел нагнуться и, вскрикнув от боли, выронил игрушку из рук, так что кентуки со стуком шлепнулся и покатился по полу. Эйдер подбежала к кролику, поставила, как положено, на колесики и старалась уже не оставлять его одного, пока он сновал между столами. В первую очередь она следила, чтобы на кентуки никто больше не покушался. Потом позволила кролику выйти в сад, примыкавший к дому.

– Эйдер, – услышала она за спиной голос Камило.

Она хотела обернуться, но тут заметила старушку, которая бежала за кентуки, а за старушкой бежал санитар, пытавшийся ее остановить. И вдруг кролик неожиданно резво, как показалось Эйдер, повернул в сторону маленького прудика с рыбками, расположенного в самом центре двора. Что он задумал? Эйдер недолго думая собралась кинуться туда же, но Камило остановил ее. Не сбавляя скорости, кролик сиганул в бассейн. Старушка вскрикнула и тоже прыгнула в воду, санитар бросился за ней.

– Эйдер, – спросил Камило, снова дернув ее за локоть, – ты уверена, что мы ничего не сможем вернуть? Совсем-совсем ничего?

О чем это он? О деньгах?

А там, за окном, санитар с трудом усаживал старушку на бортик бассейна. С нее ручьями стекала вода, она плакала и тянула руки в ту сторону, где в нескольких метрах от них медленно шел ко дну кентуки.

* * *

Она по-прежнему каждое утро совершала пробежки. Через два месяца, если вернется в Мендосу, сможет, по крайней мере, сказать, что тоже занималась спортом. Не о таких достижениях она, разумеется, мечтала, но ничего лучшего придумать не сумела. Правда, нашла все-таки еще чем себя занять. Рядом имелась библиотека, так что у Алины уже давно не было возможности читать столько, сколько она читала здесь. А кроме того, конечно, кентуки… Нельзя было не признать, что кентуки – вещь занятная.

Когда Свен увидел его в первый раз, он просто остолбенел и не сводил глаз с ворона, а ворон в свою очередь смотрел на него с пола. Они с таким любопытством разглядывали друг друга, что Алина чуть не расхохоталась. Свен был высоким белобрысым датчанином, но у себя в Мендосе ей приходилось опекать его как пятнадцатилетнюю девочку. Он был наивным и слишком вежливым, поэтому его постоянно надували и обкрадывали, а еще над ним насмехались. Зато, когда он находился в любой из арт-резиденций, окруженный коллегами и заботой какой-нибудь энергичной помощницы, Свен казался Алине принцем, ускользающим у нее из рук. Но ревность, которую Алина испытывала теперь в Оахаке, была лишь слабым отзвуком той, что терзала ее в прошлом году, в первые месяцы после начала их со Свеном романа. Но какое-то время назад ее страдания переродились в нечто совсем иное. Прежде Алина страшно мучилась, и взгляд ее был сосредоточен исключительно на нем, теперь же, наоборот, она стала часто на что-то отвлекаться, а Свен словно выпадал из поля ее зрения, и ревность была для нее единственным способом время от времени возвращаться к нему мыслями. Кроме того, Алина узнала то новое состояние, в которое ей так нравилось погружаться, – вдруг обнаружились некие вещи, касавшиеся исключительно ее одной. Она запиралась в комнате, все внимание целиком отдавала этапам своих мысленных марафонов – и лишь много часов спустя вспоминала о реальности.