Сволочь ненаглядная - Дарья Донцова

Действительно смешно, только на самом деле хочется плакать, даже рыдать, что за знания получит ребенок? Нет, надо срочно решать вопрос, может, перевести его в другую школу?

– Ну, что у нас происходит? – раздался из коридора бодрый голос Кати.

Мопсы, благополучно не заметившие прихода хозяйки, взвыли и кинулись в прихожую.

– Хороши, – укорила подруга, – нечего сказать. Уже ничего не слышите, сони!

– Лампушечка, – жарко зашептал Кирюшка, прижимаясь плотней к моему животу, – давай не будем маме ничего рассказывать. Ну зачем ее нервировать! Расстроится, переживать начнет, а ей вредно!

Вот хитрец!

– Ладно, я сама улажу проблему, – пообещала я.

– Хочешь, посуду помою? – предложил Кирюшка.

– Конечно, – согласилась я, – только вытащи из плиты грязную утятницу.

Кирюшка с энтузиазмом кинулся отскребывать засохший на чугунных боках жир.

Катя влетела на кухню, шлепнула на стол штук шесть шуршащих пакетов и спросила:

– Ну, как дела?

Потом ее взор сфокусировался на Кирюшке, и она строго насупилась:

– Двоек нахватал?

– С чего ты взяла? – спросил Кирилл.

– Почему тогда посуду моешь?

– Нет, – возмутился мальчишка, – так жить просто нельзя! Не подходишь к мойке – лентяем обзывают, схватишься за тарелки, пожалуйста, двоечник!

– У нас все в порядке, – быстренько сообщила я.

– Да? – недоверчиво протянула Катя, но тут в кухне появился Сережка, и подруга переключилась на него: – Господи, в каком ты виде!

– Колесо менял, – пояснил сын и потер руки. – Есть дают?

Дождавшись, когда все насытятся и примутся за чай, я поинтересовалась:

– Катюнь, что такое тромбоэмболия?

– Зачем тебе? – удивилась подруга.

– Для общего развития.

– Закупорка артерий в результате отрыва части тромба, образовавшегося в венах, полостях сердца, аорте.

– И что получается в результате?

– Гангрена конечности или инфаркт различных органов.

– Надо же, – встряла Юля, – я всегда считала, что инфаркт – это разрыв сердца.

– Не обязательно, – пояснила Катюша, – он бывает у почек, легких…

– Пациент погибает?

Катерина постучала вилкой по столу.

– Не могу ответить однозначно, как повезет. Могут успеть сделать операцию.

– Часто это встречается?

– Что? Сделанная операция или тромбоэмболия?

– Последнее.

– Бывает, в особенности если у больного тромбофлебит. А он может возникнуть при варикозном расширении вен, после операций или вследствие инфекционных болезней, тифа, например.

– Значит, если у тебя умрет больная от тромбоэмболии, ты не удивишься?

Катюша вздохнула.

– Смотря какая пациентка, что за диагноз.

– Ну вообще…

– Вообще не бывает!

– Катюша!

– А ты не спрашивай глупости. Если человек обратился по поводу насморка – одно, если мучается язвой – другое. Хотя случается всякое.

– Только скажи, тромбоэмболия редкость?

– К сожалению, нет! – рявкнула Катя и велела: – Говори, почему так медициной заинтересовалась?

Но тут, на счастье, прозвенел звонок. Пришла соседка Ниночка с просьбой померить давление. Пока Катюша вытаскивала тонометр, я быстренько улизнула к себе.

Около одиннадцати, когда квартира погрузилась в сонную дрему, я раскрыла бело-синюю коробочку и пересчитала деньги. Их оказалось ни много ни мало – ровно 30 тысяч долларов. Невероятная, гигантская сумма. Первый раз в жизни я держала в руках такое количество «живых» денег, не кредитку, а купюры. Глядя на кучу баксов, я чувствовала, как по спине бежит озноб. Ну и в историю я влипла, надо поскорей найти Рагозина и отдать ему «клад». Пусть у мужика болит голова, как искать этого Егора!

Подумав еще минут десять, я пришла к выводу, что деньги нужно пока спрятать. Поеду к Рагозину, договорюсь, пусть парень сам явится сюда и заберет «кассу». Ну боюсь я кататься по Москве с такой прорвой денег!

Приняв эпохальное решение, я приступила к следующей части проблемы. Где схоронить кучу баксов? Положить в пакет и сунуть в морозильник? Запихнуть в банки с крупой? Нет, все не то! Наконец мой взгляд упал на поролоновую подушку, и я схватилась за ножницы.

Через час симпатичный велюровый мешочек, набитый тридцатью тысячами гринов, вновь притулился у спинки. На всякий случай я помяла подушечку, но ничего не услышала. Поролон надежно защищал бумагу. Вот и отлично, на ночь я буду класть ее под голову, а днем просто оставлю на покрывале. Никто не подумает, что в ней зашито состояние.

На следующий день около полудня я вышла из маршрутного такси и вздрогнула – ну просто край света. Причем в самом прямом смысле слова. Микроавтобусик стоял возле оврага. По левую сторону тянулся квартал унылых блочных домов, по правую – простирался пустырь, а за ним чернел лес. Пассажиров, кроме меня, не было, впрочем, прохожих тоже.

– Где тут Мирославская улица? – спросила я у шофера.

Тот спокойно вытащил сигареты и ответил:

– А фиг ее знает!

Вздохнув, я пошла в сторону домов и уже через пару минут поняла, что двигаюсь в правильном направлении. На углу первого здания синела вывеска «Мирославская, 2». Приободрившись, я почти побежала по узенькому обледенелому тротуару. Восемнадцатый дом оказался последним – огромная семнадцатиэтажная башня. Добравшись до нужной квартиры, я позвонила, дверь распахнулась тут же.

На пороге показался парень в мятом спортивном костюме. Короткие каштановые волосы стояли торчком, на щеке были видны полосы от подушки. Очевидно, он мирно спал, несмотря на полдень.

Не успела я открыть рот, как парень близоруко прищурился и спросил:

– Ты кто?

Тяжелый запах перегара ударил мне в нос, я машинально ответил:

– Евлампия Романова.

Хозяин попытался собрать мысли, но они, очевидно, расползались, как тараканы. Поерошив грязной рукой кудри, юноша выдохнул:

– Чтой-то я тебя не помню. Ладно, все равно, водку принесла?

– Нет, – окончательно растерялась я.

– Плохо, – укорил мальчишка и велел: – Магазин за углом, действуй.

– Мне надо поговорить…

– Неси бутылку, тогда и побеседуем, – отрезало небесное создание и захлопнуло дверь.