Стерва. Подвид: Королевская - Елена Звездная

Зато стоило мне выйти! Первой была упитанная молодая женщина, которая просто упала на колени и начала пытаться целовать мои руки. Заставила ее встать и честно объяснила – я злая и жестокая, так надо и надо, чтобы все так думали!

– Так поздно уже, – обрадовала меня Марта, собирая на стол, – вы у нас благодетельница известная. Вон у Михо когда его в городе ограбили, вы на стражников надавили и ему и коня и потерянные деньги сыскали.

Не стражники, а трепло ходячее! Ну, вернусь я, мало им не покажется.

– Я Михо не помогала, – грубовато выдаю, и, обойдя с восторгом на меня взирающую маму Ранко, сажусь к столу.

– Да как же не вы, – Марта руками всплеснула, – эти взяточники только вас и боятся. Да и Михо вас видел. Вы тогда зашли, когда он о помощи просил, мрачно так послушали главу городской стражи Бюрга, а потом как взяли его за ухо, как ввели в кабинет и уж вы его там утюжили! Ну а после Бюрг как выскочит, как заорет на своих, вмиг все нашли и Михо даже за ворота вежливо проводили.

Да уж, и не отвертишься ведь. Медленно набираю себе тушеной капусты.

– Мясо, мясо берите, – румяная Марта сноровисто сама положила, – вы же такая худенькая, в чем только сила-то такая держится, а?

Я не ответила. Эта Марта очень мне мою няню напомнила, то тоже все норовила откормить… Ела я быстро, особенно под мерное бормотание жены старосты, которая все говорила и говорила:

– А три года назад, на семейство Браушманов разбойники напали. Побили, ограбили, а девок двух, в самом соку, обеим уж и женихов подыскали, их повезли в Карвец.

Как же, как же, город на западе, у подножия Гарендарского горного хребта. Местечко мерзкое, там и живым товаром приторговывают. Так, и чего там случилось?

– Так их привезли, значит, – речь у жены старосты чистая, без тупо-привычных выражений и это радует, – раздели и на торги выставили, а там вы были!

Ох, я там часто бываю… аппетит стремительно пропадает. Ну и… иной раз… своим помогать нужно, а все горные в понятие свои для меня попадают, это первое, и второе – торговать гарендарцами я никому не позволю. И в Карвеце это знают! И по договору они обязаны держаться от гарендарцев подальше, впрочем, тот же договор запрещает им укрывать беглых преступников.

– И вы как увидели, что их на подмостки выводят, голых, испуганных, так ваши глазищи янтарные и засверкали!

Ну вот, опять глаза… вечно они меня выдают. Просто цвет очень редкий, он и в моем роду через три поколения встречался.

– А почему сразу я? – спрашиваю хмуро… и вообще, у меня вдруг возникло ощущение, что я исключительно эту деревню благодетельствую.

– Так торговец когда весь побитый им одежду выдавал и отпускал, он все проклинал «желтоглазую гарендарскую змею», а это же вы, это же все знают! – вступила в разговор мама Ранко, и тут же смутилась. – Ой, простите… вы не змея, вы святая!

По моему лицу скользнула грустная улыбка, я не ответила. Перед глазами промелькнуло испуганное личико Виали… видят духи, я сделала для нее все, что могла. Марта протянула стакан с пенным слодником, и я медленно выпила чуть кисловатый напиток, который делали из темного хлеба и меда. Напиток традиционный и обычный, был все же необычно вкусным, и допивая стакан я уже откровенно дремала.

– Идемте, уложу вас, – не дожидаясь согласия, Марта ухватила под мышками, подняла и так обнимая довела до постели. Она же и от тапочек избавила и укрыла. И засыпая в этом добротном доме, на хрустящих выглаженных и выбеленных простынях, я чувствовала себя счастливой. Только все портили мысли о Виали… глупая девочка, зачем же ты ему все рассказала, зачем? Зачем… Почему когда мы любим, мы хотим поведать любимым все – все, чтобы не оставалось никаких тайн…

* * *

Четвероногие стражники на рассвете взбесились, лай стоял такой, что спать никакой возможности не осталось. Сонно прислушалась, расслышала стук копыт, затем грозный голос лигейца… Закрыла глаза и попыталась вновь погрузиться в сон… Но сон истаял как призрачная дымка тумана под яркими лучами солнца. Лигейцы! Подскочив, я начала стремительно одеваться, надеясь покинуть деревню ранее, чем…

– Где она? ! – приказной тон лорда-карателя сии надежды разрушил.

Но тут меня порадовал староста, вежливо поинтересовавшийся:

– Кто?

Я, натягивающая в этот момент чулок, даже замерла, с удивлением прислушиваясь к дальнейшему развитию событий.

– Леди Зелея! – пояснил лигеец.

– Ах, эта леди, – в голосе старосты послышались непривычные для меня нотки, – так она… ночует у старой Герды, там, на краю деревни. Уж просила ее не беспокоить, устала сильно, мы раненных разместили у лекаря, а леди туда поехала, где потише будет.

Перестук копыт свидетельствовал о том, что только что обычный поселянин нагло обхитрил прославленного лорда-карателя! Кому сказать – не поверят же! И почти сразу раздался робкий стук в двери.

– Входите, Марта, – я как раз успела натянуть новую рубашку и потянулась за платьем.

Встревоженная женщина в ночном чепце и с заспанным лицом, испуганно прошептала:

– Там…

– Я слышала, – торопливо надеваю платье. Рубашки у меня сменные, а дорожное платье одно… не очень приятно надевать запыленную ткань на чистое тело, но… но еще двое суток и можно будет привередничать в королевском дворце. – Мы покинем деревню немедленно, причинять вам вред лигейцы не станут, а…

– Да не беспокойтесь за нас, – как выяснилось, староста тоже оказался за дверью, но тактично не входил. – Ваших стражников разбудили уже, Валеско по тайной тропе проведет, сутки пути сэкономите, вы же налегке, без поклажи.

Потрясающие люди! Я и ранее испытывала гордость за простых гарендарцев, но уж сейчас! Увы, как оказалось лигейцы все же тоже не идиоты. Сначала я услышала тяжелые шаги по двору, затем как хлопнула входная дверь и почти сразу распахнулась дверь в комнату, выделенную мне для сна. Я так и замерла, держась за края ворота и планируя их застегнуть. Лорд Равеяр Шренаро Араввис выглядел так, словно ночь провел в собственной кровати и безбожно проспал все положенное время, лишь его одежда носила… скажем так, печать смертоубийства – манжет порван, на груди капли крови… чужой, естественно, не допустят лигейцы чтобы их ранили, в глазах плещется ярость.