Ставка на любовь - Александр Куревин

Дальше опять заговорил Саймон Марецки:

– Как освоитесь на месте в роли жениха, найдите повод побывать в Обществе болгаро – российской дружбы. С вами там свяжется резидент. Он объяснит, как задействовать таможенный коридор для переправки в Турцию того груза, который добудет человек Аль – Мубаси.

Как видите, задание у вас пока не сложное, вполне посильное. Обсудим детали…

В культовом советском фильме главного героя спрашивают:

– Василий Иванович, тут мужики сумлеваются, ты за кого, за большевиков, али за коммунистов?

У храброго красного командира конь был хорошо подкован, а сам он – не очень. В идеологическом плане. Выкручивается:

– Я за интернационал!

Салеху – аль – Мубаси вряд ли кто-то из его джамаата отважился бы задать такой вопрос, за кого он, бывший иракский офицер, воюет в Сирии? Амир ведь мог в ответ сам спросить у воина:

«А ты не знаешь? Тогда что ты здесь делаешь? !» А там и до такфира недалеко – обвинения в неверии. Дальше – амният (у Мубаса имелась собственная служба безопасности), и тюрьма, где сомневающемуся в лучшем случае мозги вправят, а в худшем – вышибут.

А сомневающиеся появлялись. Ислам Гарипов – тоже бывший офицер, только российской армии, знал. Когда он натаскивал новобранцев в муаскаре – тренировочном лагере, – те были воодушевлены, приехав спасать братьев – мусульман от «злого тирана Асада». А по прошествии времени служба безопасности ловила их же в интернет – кафе за перепиской с такими, кто уже не был уверен, что здесь ведется джихад, а не просто война, так что райские кущи и гурии в перспективе – под большим вопросом.

Если честно, Гарипов и сам не смог бы определить точно, за кого бьется Аль – Мубаси. От строителей нового халифата он откололся, к Свободной Сирийской армии не примкнул, однако позиционировал себя как «умеренная оппозиция». Сражается за добро. Добро сбывает потом где-то в Турции, и для этого время от времени ходит за проволоку. Гарипов несколько раз слышал от него слово «биржа» и сегодня спросил:

– Амир, стоит ли всякий раз рисковать самому? Может, лучше нанять брокера?

– Что? – Салех смотрел на Ислама своими желтыми, как у зверя, глазами с недоумением. Они стояли друг против друга в гостиной дома, принадлежащего прежде какому-то зажиточному сирийцу, а ныне занятого амиром под свои апартаменты, оба высокие, широкоплечие. Только Аль – Мубаси старше. Пожалуй, годится Исламу в отцы (упаси, аллах, конечно, от такого папаши! ). Гарипов догадался, что сморозил какую-то глупость, но все же решил пояснить свою мысль:

– Биржевого брокера, чтобы он торговал в ваших интересах.

Мубас продолжал глядеть на Ислама, губы его стали кривиться в улыбке, и он расхохотался.

– Ой, Ислам! Ты меня развеселил! Как говорят русские, слышал звон, да не знаешь, где он.

Военное образование Аль – Мубаси получал еще в СССР, поэтому неплохо говорил по-русски. Среди его бойцов попадались русскоговорящие – из бывших советских республик, с Кавказа…

– То, что я называю «биржей», – не такое место, куда можно вместо себя послать другого. Знаешь, что продаем мы на этой «бирже»? Я тебе скажу. Сирийскую революцию, ха – ха! «Биржа» – это такой небольшой, неприметный турецкий отель, похожий на многие, только без вывески, который облюбовало сообщество спецслужб Америки и коалиции. Это шпионский клуб, мой друг! Я сам не знаю точно, где он находится, этот отель, – Салех доверительно понизил голос. – На границе меня встречают и везут до места в закрытом автобусе. Все мы, приезжающие туда за деньгами на революцию, сидим за общим столом так, будто выступаем здесь, в Сирии, единым фронтом. Но, все знают, что думать так, это значит выдавать желаемое за действительное. Да и «покупатели» на «бирже» согласны друг с другом не во всем, – это если мягко сказать, – он усмехнулся. – Поэтому у каждого «покупателя» имеются свои «продавцы», с которыми заключаются, скажем так, «внебиржевые» сделки. – Он помолчал, затем продолжил.

– Я сейчас как раз одной такой «внебиржевой сделкой» занимаюсь. И, знаешь, если все сложится, то тебе в этой операции будет работа. За нее заплатят хорошие деньги наши друзья!

Гарипов знал, что под «нашими друзьями» Мубас разумеет американцев. У него имелись подозрения, что с «друзьями» Аль – Мубаси свел знакомство еще до «Бури в пустыне» и вынужденного бегства из страны, но о подобных догадках лучше было помалкивать…

Аль – Мубаси вернулся через несколько дней.

– Салам! Ты уже совершил предвечерний намаз? – спросил он Ислама, едва увидев. Ислам машинально посмотрел на тень от каменной тумбы.

– Да, амир. Салам аллейкум! – не моргнув глазом ответил. – С возвращением.

Родители Ислама, люди интеллигентные, отец – врач самарской больницы, мать – преподаватель математики в школе, старались и ему, и младшему брату Рашиду, с детства привить духовность хорошими книгами, классической музыкой, театром, не настаивая на соблюдении до фанатизма религиозных постов и молитв. Сейчас же Ислам знал о себе, что он столько раз уже преступил каноны нравственности и благочестия, что упираться в формальную сторону дела бессмысленно. О брате вообще речь отдельно… Однажды Ислам застал Аль – Мубаси за просмотром глянцевого журнала, тогда как амир удалился с намерением совершить полуденную молитву. Они были похожи… Члены джамаата и помыслить не могли, чтобы нарушить уклад.

– Тогда пойдем. Я познакомлю тебя с нашим гостем, – сказал амир. В апартаментах Аль – Мубаси Ислам увидел молодого человека выше среднего роста в новенькой форме песочного цвета без знаков различия. Видно было, что обмундирование это юноша надел в первый раз. Волосы темные, черты лица европейские. Он осматривался с любопытством, словно турист в музее. Робости в глазах не было. По обращению амира с гостем Ислам понял, что ему не придется гонять того в муаскаре. Птица важная.

– Бен Брайан из США, – представил гостя Мубас, как ни странно, по-русски. – У нас он проездом. А в скором времени направляется в Россию… Ислам Гарипов, – кивнул амир гостю на Ислама, – мой ближайший помощник.

– Господин Брайан выбрал не самый безопасный маршрут для пути в Россию, – улыбнулся Ислам, пожимая гостю руку, – через Сирию.

Брайан ответил также на русском языке, и почти без акцента:

– Зато я смогу теперь передать привет вашим друзьям в России.

– Спасибо! – шире улыбнулся Гарипов. – Это лишнее.