Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер

Стрелы пронзают охранные заклинания волшебника, искрясь в пустоте. Мимара бросает взгляд туда-сюда, пытаясь разобраться в окружающем безумии. Она слышит крики за спинами своих спутников и мельком замечает темные фигуры, ныряющие вдоль высот по обе стороны от нее: лучники, обладающие гибкой походкой и осанкой скальперов. Овраг привел их к человеческой засаде. Галиан и Поквас сидят на корточках за грудой мертвых тел неподалеку. Сутадра упал. Сому она не видит. У Клирика есть собственная магическая защита. Капитан стоит рядом с ним, выпрямившись во весь рост.

– Ко мне! – кричит Акхеймион остальным. Теперь он стоит, упираясь ногами в воду и грязь, и девушка подтягивается к нему. – Вплотную ко мне!

Другие крики, другие голоса – сквозь высоту и мрак. Нападавшие кричали в тревоге.

– Гур-гурвик-викка! – слышит она прерывистый крик множества голосов, одно из немногих галльских слов, которые она понимает.

Гурвикка. Маг.

Акхеймион уже начал свое потустороннее бормотание. Его глаза и рот вспыхивают белым, окрашивая фигуры, толпящиеся вокруг них, в оттенки синего.

Девушка чувствует движение теней наверху, видит людей, спускающихся с деревьев. Они падают на лесную подстилку, цепляются за земляное покрытие. Они бегут – и убегают.

– Каменные Ведьмы! – Голос Покваса гремит, когда он выкрикивает эти слова, как проклятие. Только схватившие его покрытые шрамами руки Галиана не дают танцору меча броситься за ними.

Громовой треск – где-то впереди их маленькой колонны. Мимара мельком видит силуэт Клирика на фоне яркого пламени бушующего костра. На него нападает маг. Он висит между свисающими ветвями, одетый в черное, его руки и ноги похожи на обмотанные тряпьем палки. Бесплотная голова дракона вырывается из его рук, извергая огонь…

Она щурится от яркого закатного света.

Свистящее шипение возвращает ее взгляд к более непосредственным вещам. Акхеймион стоит неподвижно, подняв руки, его лицо на фоне солнечного света похоже на маску из поседевшей кожи. Он прочерчивает ослепительно-белую линию над вершинами оврага. Девушка закрывает глаза рукой, мельком замечает свою тень, бегущую по земле по кругу… Предел Ношайнрау.

Огонь разливается по поверхности коры. Дерево обугливается.

Но если деревья на галеотской стороне гор от таких заклинаний падали, левиафаны Великих Косм лишь стонут и трещат. Листья сыплются через овраг. Горящая куча веток врезается в ручей и взрывается паром. Мимолетное движение вдалеке бросается Мимаре в глаза: еще больше бегущих людей…

Каменные Ведьмы.

Она снова смотрит на нелюдя. Он стоит невредимый перед сверкающими огненными вспышками, крича своим обычным голосом, но на языке, которого она не понимает.

– Хоук’Хир! – вопит он с громовым смехом. – Гиму хитилой пир милисис!

Магическое бормотание его противника продолжает подниматься из пространства и материи. Фигура все еще висит над ущельем, черная на фоне проблесков неба и яркой зелени…

Акхеймион хватает Мимару за руку, словно удерживая ее от необдуманного порыва.

Дым расцветает из небытия, громоздится в центре каждой впадины. В течение нескольких ударов сердца пелена скрыла превосходящего мага.

Клирик просто стоит, как и прежде, обеими ногами упираясь в сверкающее русло ручья. Его смех странен, как карканье умирающих ворон, кричащих сквозь гром.

В течение нескольких мгновений никто не делает ничего, кроме как смотрит и дышит.

Капитан в одиночестве взбирается на гребень оврага и залезает на ствол длинного поваленного дерева, которое тянется через овраг, как рухнувшая храмовая колонна. Одинокий луч солнца освещает его и изодранные остатки его одежды. Свет играет вмятинами на его щите и доспехах.

– Вспороть наши тюки? ! – рычит он в извилистые глубины леса. – Наши тюки?

Сарл принимается хихикать, достаточно громко, чтобы начать плеваться мокротой.

Лорд Косотер поворачивается и окидывает окружающую тьму сверхъестественно яростным взглядом.

– Я выколю тебе глаза! – ревет он. – Выпотрошу твое нутро! Выбью рвоту из твоих зубов!

Мимара оказывается на коленях рядом с Сутадрой – она сама не знает, как это получилось. Кианец свернулся калачиком на боку, и его шипящее дыхание перешло в хрюканье. Он прижимает израненные руки к щеке, по обе стороны от вонзившейся в нее стрелы.

Они с Сутадрой уже несколько недель живут бок о бок на тропе, но почти не обмениваются взглядами и не обменялись ни единым словом. Как такое могло случиться? Как могла эта жизнь, тающая рядом ней, быть всего лишь декорацией на один миг и… и…

– Пожалуйста… пожалуйста, – бормочет она. – Скажи мне, что делать…

Язычник-скальпер впивается в нее глазами – взглядом абсурдной настойчивости. Он что-то бормочет, но изо рта у него вместо слов выплескивается одна лишь кровь. Вся его козлиная бородка, которая со времен Кил-Ауджаса превратилась в густую бороду, перепачкана ею.

– Каменные Ведьмы, – слышит она объяснения Галиана Акхеймиону. – Разбойники. Скальперская артель, которая охотится сама по себе. Думаю, они увидели, что нас так мало, и решили, что мы – низко висящие фрукты. – Кривой смешок.

– Да, – говорит Поквас. – Волшебные фрукты.

Беспомощно протянув руки, Мимара смотрит на умирающего странника. «Зачем ты это делаешь? – кричит в ней что-то. – Он умирает. Ничего не поделаешь! Почему…»

Око Судии открывается.

– Но всех ли мы видели? – спрашивает старый волшебник.

– Все может быть, – отвечает Галиан. – Никто не знает, что они делают в зимние месяцы, куда уходят. Они могут быть в отчаянии.

И она узнает, что значит заглянуть в моральный итог человеческой жизни. Сутадра…

Сут, как называли его другие.

Вы можете легко сосчитать синяки на вашем сердце, но подсчитать грехи – гораздо более сложный вопрос. Люди вечно все забывают ради своей выгоды. Они оставляют это реальному миру, чтобы помнить, и Той Стороне, чтобы она призвала их к суровому ответу. «Сто небес, – как писал знаменитый Протат, – за тысячу адов».

Она видит все это: интуицию, скрытую в морщинистой архитектуре его кожи, косящие глаза, порезы на костяшках пальцев. Грех и искупление, написанные на языке сломанной жизни. Оплошности, лицемерие, ошибки, тысячи накопившихся эпизодов мелкой зависти и бесчисленных мелких эгоистических поступков. Жена, ударенная в первую брачную ночь. Сын, которым пренебрегли из-за презрения к слабости. Брошенная любовница. И под этими язвами она видит черную опухоль гораздо более страшных преступлений – преступлений, которые нельзя ни отрицать, ни простить. Деревень, сожженных из-за подозрений в мошенничестве. Резни невиновных.