Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер

Имя, произнесенное безумным варваром много лет назад. Колыбель Анасуримбора Келлхуса. Тайное убежище дуниан.

Теперь, сокрушенные и убитые горем, они продолжали свой долгий путь в Сауглиш, разрушенный Город Мантий, и все это во имя разграбления сокровищницы, знаменитого волшебного хранилища под библиотекой Сауглиша. Друз обещал им богатства, безделушки, которые сделают их принцами. Он ничего не сказал им ни о карте, которую надеялся там найти, ни о причудливых Снах, которыми руководствовался.

Акхеймион заметил тень Блудницы-Судьбы с самого начала – кажется, с того самого момента, как он увидел Мимару. Все это время он знал цену своей безумной миссии. И все же он позволил своей лжи и своим преступлениям накапливаться, убеждая свое сердце в их необходимости вялыми рациональными объяснениями.

Истина, говорил он себе. Истина требовала жертв, как от него, так и от других.

Можно ли назвать убийцей человека, убившего во имя истины?

Когда спускались сумерки, Акхеймион часто всматривался в них сквозь мрак – в этих людей, которые рисковали всем во имя его лжи. Скальперы обхватывают себя руками от холода. Грязные. Оборванные. С глазами, которые щиплет от безумия. Не столько сломленные, сколько изуродованные – сильные калеки. Только вчера, казалось, он видел их расхаживающими с важным видом и дурачащимися, обменивающимися шутками и хвастливыми репликами на манер людей в преддверии неминуемой битвы. Они собирались последовать за своим капитаном через край земли, чтобы разграбить сокровищницу из легенды. Они собирались вернуться принцами. Теперь от этой напыщенности почти ничего не осталось, если не считать Сому, чей своеобразный идиотизм стал неизменным, и Сарла, который сошел с ума. Старый волшебник наблюдал за ними и скорбел о том, что сделал, почти так же сильно, как и боялся того, что собирался сделать.

Однажды ночью он поймал Мимару, наблюдающую за тем, как он смотрит на остальных. Она была одной из тех женщин, которые обладают хитрым даром заглядывать в мужские лица, и всегда угадывала его сумбурные настроения.

– Ты чувствуешь раскаяние, – сказала она в ответ на его насмешливый взгляд.

– Кил-Ауджас сделал тебя правой, – тихо ответил старик. Она назвала его убийцей по ту сторону гор, пригрозила раскрыть его ложь остальным, если он отвернется от нее.

– Он причинил мне еще больше зла, – ответила девушка.

Без последствий ложь была так же легка, как дыхание, так же проста, как песня. За время работы в школе Завета Акхеймион рассказал бесчисленным людям бесчисленное количество лжи, а также немало роковых истин. Он разрушил репутации и даже жизни в погоне за абстракцией, Консультом. Он даже убил одного из своих любимых учеников, Инро, во имя того, чего нельзя было ни увидеть, ни коснуться. Он поймал себя на том, что гадает, каково теперь его бывшим братьям, когда Консульт обнаружен. Каково это – принадлежать к императорской школе, когда принцы и короли заикаются в твоем присутствии? По словам Мимары, они даже носили грамоты шрайи, священные писания, которые освобождали их от законов тех земель, где они жили.

Наставники школы Завета с грамотами шрайи! На что это похоже?

Он никогда этого не узнает. В тот день, когда Консульт перестал быть простой абстракцией, в тот день, когда Анасуримбор Келлхус был провозглашен аспект-императором, Друз решил искать другую неизвестность: происхождение человека, который открылся им, в том числе и в своих Снах, не меньше, чем наяву. Может быть, это и было его судьбой. Может быть, это и есть та трагическая ирония, которая определила всю его жизнь. Охота на дым. Бросание игральных палочек с цифрами проклятия. Жертва действительным ради возможного.

Вечный изгой. Сомневающийся и верящий.

С еще более многочисленной группой людей, которых нужно убить.

Мы можем осмыслить сновидения только после пробуждения, и, возможно, именно поэтому люди так стремятся нагромождать на них слова после того, как увидели их. Сны поглощают наши горизонты, приковывают наше тело к бурной нереальности. Они – рука, которая тянется за горы, за небо, в самые глубокие недра земли. Они – невежество, которое тиранит каждый наш выбор. Они – тьма, которую может осветить только новый сон.

Старый волшебник шел по щелям в могучем фундаменте. Камни, как он знал, были одними из старейших в этом комплексе, частью первоначального сооружения, возведенного Кару-Онгонианом, третьим и, возможно, величайшим из умерских богов-королей. Здесь… Это было то самое место, где нелюди из прославленного Наставничества, Сику, поселились среди куниюрийцев. Это было место, где были переведены и сохранены первые квианские тексты и где родилась первая школа магии, Сохонк.

Здесь… Знаменитая библиотека Сауглиша.

Храм. Крепость. Хранилище многих вещей, прежде всего мудрости и силы.

Стены, казалось, сомкнулись вокруг Акхеймиона, так узок был путь. Вдоль стен в канделябрах стояли свечи. Всякий раз, когда он приближался к одной из них, она вспыхивала белой жизнью, в то время как предыдущая исчезала в клубах дыма. Снова и снова, пока не стало казаться, что от фитиля к фитилю прыгает только один язык пламени.

Но освещения всегда было недостаточно. Пять из каждых десяти шагов приходилось проделать сквозь абсолютную тень, позволяя видеть слои древних помещений без помех мирского зрения. Уродливых, как уродливо всякое волшебство, и все же прекрасных, как снасти больших кораблей, только неземных – и смертоносных, как виселица. За тысячелетие, прошедшее с момента ее постройки, библиотека – и Сохонк – так и не были завоеваны. Кондское иго. Скеттские вторжения. Независимо от того, какая нация была завоевателем, цивилизованная или варварская, все они вкладывали свои мечи в ножны и приходили к соглашению. Надушенные и эрудированные, как Оссеората, или немытые и неграмотные, как Аулянау Завоеватель, все они приходили в Сауглиш с подарками вместо угроз… Все они знали.

Это была библиотека.

Коридор заканчивался глухими стенами. Крепко сжимая богато украшенный футляр с картой, который дал ему Кельмомас, великий мастер произнес магические слова. Смысл их вспыхнул в его глазах и на губах, и он шагнул сквозь монолитный камень. Заклинание Окольного Пути.

Моргнув, он обнаружил, что находится на верхнем Интервале, узкой трибуне, возвышающейся над собственно Интервалом, темной прихожей, длинной и достаточно глубокой, чтобы вместить военную галеру. Батареи свечей, установленных внизу, зажглись сами по себе. Сесватха спустился по правой лестнице, крепко сжимая в руке футляр с картой. Из всех бесчисленных комнат библиотеки только Интервал мог похвастаться мастерством нелюдей, потому что только он был высечен из живого камня. Переплетающиеся фигуры украшали стены, бордюр громоздился на бордюр, изображая Наставничество и первый великий мир между верховными норсирайцами и ложными людьми – так Бивень называл кунуроев. Но как и многие, кто входил в эту комнату, Сесватха едва замечал их. И как он мог это сделать, когда пятно волшебной стигмы так поразило его взор?