Воин Доброй Удачи - Р. Скотт Бэккер

Так бывало всегда, когда один из немногих, кто мог видеть Метку, которой волшебство прорезало реальность, проходил через Интервал. Одно, и только одно, повелевало их взглядом… Великие колесные врата. Портал, который был замком, и замок, который был порталом.

Вход в сокровищницу.

Для обычных глаз это было чудо масштаба и хитрости. Для чародейских – не что иное, как чудо переплетающихся уродств: в огромные колеса заклинаний, вырезанные из молочно-белого мрамора, вращающиеся в бронзовой раме с созвездиями лиц, вырезанных из черного диорита, вселяли аниматов – или доверенных лиц, как они их называли, – порабощенные души, единственной целью которых было завершить круг между наблюдателем и наблюдаемым, который был основой всей реальности, волшебной или нет. Метка этого существа была так отвратительна, так метафизически изуродована, что всякий раз, когда волшебник оказывался перед ним, к горлу его подступала желчь.

Магия квуйя. Глубже самой глубины.

Сесватха остановился на лестнице, борясь со своим желудком. Он посмотрел вниз и почему-то не испытал ни удивления, ни тревоги, увидев, что золотой футляр с картой превратился в неподвижную детскую фигурку. Серо-голубую. Испещренную черными кровоподтеками, как будто этот ребенок умер, лежа ничком. Скользкую от смертного пота.

Безумие сновидений таково, что мы можем пренебречь непрерывностью даже самых элементарных вещей. Младенческий труп, казалось, всегда был тем, что нес с собой волшебник.

И кроме того, все это уже произошло. Так что Акхеймион шел по извилинам своего переживания, думая только о том, что было задумано, не обращая внимания на несоответствия. Только когда он остановился под таинственным механизмом врат, только когда он приказал доверенным лицам откатить их, он обнаружил, что скользит по непрожитой жизни…

Корчившейся жизни. Мертвый младенец извивался и вытягивался у него в руках.

Громадные колесные врата загрохотали, возвращаясь к трескучей жизни. Наконец, архимаг в ужасе посмотрел вниз.

Черные глаза, сияющие новорожденной мутью. Пухлые перепончатые ручки тянутся вперед, крошечные пальчики сжимаются.

Отвращение. Бушующая паника. В моменты ужаса тело само принимает решения. Он бросил эту штуку так, как мальчик мог бы бросить паука или змею, но она просто повисла в воздухе перед ним, создав колыбель из пустого пространства. Позади него колеса врат продолжали свое стонущее падение.

– Это, – выдохнул Сесватха, – не то, что случи…

Последняя из огромных бронзовых шестеренок перестала стучать. Колесные врата распахнулись настежь…

Младенец выпал из воздуха. Там, где он упал, лежала золотая трубка. За ней отступали в неразличимую черноту тяжеловесные бронзовые механизмы врат. Порыв ветра пронесся по вестибюлю.

Акхеймион стоял неподвижно.

Ветер бушевал вокруг него. Мантия натянулась на его руках и ногах. По стенам и перемычкам прокатился гул, глубокий, как если бы буря хлестала по какому-то миру внутри мира. Врата, которые находились в самом сердце библиотеки, теперь открывались в небо – не в сокровищницу, а в небо! И он мог видеть библиотеку, как будто Интервал висел над ней на огромной высоте. Рушащиеся бастионы. Стены, летящие наружу в струйках песка. И он видел это… Ужас ужасов внутри вздымающихся полотен пыли и обломков, гора черного крутящегося ветра, который связывал разрушенную землю с мерцающими облаками. Само существование взвыло.

– СКАЖИ МНЕ, – проговорил волшебник, – ЧТО ТЫ ВИДИШЬ?

* * *

ЧТО Я ТАКОЕ?

Атьерские библиотеки Завета обладали множеством карт, старых и новых. Все они, кроме самых древних, называли землю, которую осмелились пересечь Шкуродеры, Меорнскими пустошами – название, которое имело много значений для ученых, рассматривавших ее, прищурив глаза.

Скальперы, однако, называли ее просто Длинной стороной. Они, конечно, знали, что эти обширные леса когда-то до самого горизонта были возделанными полями. Более того, они видели руины: каменные гроты, которые были затерянным городом Телеолом, и крепость Маймор – или Фатволл, как они ее называли. Они знали о Меорнской империи. Знали, что когда-то, очень давно, к югу от Оствайских гор простирались дикие ландшафты. И самые глубокомысленные среди скальперов удивлялись тому, как медленное течение лет могло привести к таким грандиозным и драматическим переменам.

Когда десять лет назад первые артели скальперов вторглись в дикую местность, они были ошеломлены численностью и свирепостью кланов шранков, которых там обнаружили. Старые ветераны называли те времена «Днями жребия», потому что каждый шаг тогда казался броском игральных палочек с цифрами. Но дичи там было много. А предгорья открывали бесконечные возможности для засады – ключ к успеху почти каждого капитана. За какие-то пять лет скальперы загнали шранков в низинные леса, в Великие Космы, заполучив столько скальпов, что Священную Награду пришлось сократить вдвое, чтобы Новая Империя не обанкротилась.

Началось отвоевание Великой Меорнской Империи, пусть даже и людьми, во всем остальном больше всего похожими на шранков. Когда Фатволл, или Маймор, был обнаружен, святой аспект-император даже послал судью и роту министратских копейщиков, чтобы занять заброшенную крепость в летние месяцы. Многие в имперском аппарате говорили о возвращении всех древних меорнских провинций – от Оствайских гор до Серишского моря – в течение десяти скудных лет. Некоторые даже утверждали, что Священная Награда должна быть важнее Великой Ордалии. «Зачем воевать против одного, – осмеливались спросить они, – когда с помощью простого золота можно сражаться против всех? »

Но леса, необъятные, глубокие и темные, насмехались над этими надеждами. Сколько бы отрядов ни входило в них, сколько бы тюков со скальпами они ни приносили оттуда, граница прекратила свое медленное отступление и год за годом оставалась неподвижной. Впервые со времени объявления Священной Награды число шранков не уменьшалось, и они не отступали. Один имперский математик, печально известный Мепмерат из Шайгека, утверждал, что скальперы, наконец, встретили популяцию шранков, которая могла размножаться так же быстро, как и убивать, и что Награда стала бесполезной. Он был отправлен в тюрьму за точность своих пораженческих настроений.

Со своей стороны, скальперов не интересовали ни расчеты, ни мелкие политические устремления. Они считали, что нужно просто исследовать края Великих Косм, чтобы понять, почему шранки перестали отступать. Эти земли не походили ни на один лес, известный людям Трех Морей. Деревья там были такие седые и огромные, что земля дыбилась вокруг их комлей, образуя гребни, похожие на волны штормового моря. «Крыша», созданная их кронами, была настолько плотной, что лишь серо-зеленый свет рассеивал слабо просвечивающий мрак. Земля, лишенная подлеска, была лишь изрыта колоссальными остовами давно умерших деревьев. Для шранков Космы были чем-то вроде рая: вечно темная местность, с рыхлой землей, богатой личинками. Она удовлетворяла все их желания, кроме самых ужасных.