Белочка во сне и наяву - Дарья Донцова

Горничная вбежала, неся на золотом подносе литровую кружку синего цвета.

– Сколько тебя, идиотку, ждать? – в очередной раз схамил Герман Евсеевич. Затем плюхнулся в кресло, отхлебнул из посудины и стал громко вещать: – Я построил квартиру, обставил, украсил, бабла вкачал в интерьер немерено, приобрел все самое лучшее, шикарное. Люстры из Италии, мебель американская, камин немецкий, ничего российского, все из экологически чистых материалов, а я задыхаюсь в этой комнате. Воздух, как кисель, в легкие не втекает!

– Понимаю вас, – с сочувствием произнес Вадим, почесывая руку.

– Нет, тебе не понять! – внезапно разозлился Герман Евсеевич, вскочил и забегал по гостиной. – Камин стоил пятьдесят тысяч евро, люстра тридцать. Обои из древнего папируса. Мне обещали, что они погасят все плохие волны. И где эффект? Паркет из бивней мамонта. Поставщик клялся, что при ходьбе я с каждым шагом буду оздоравливаться. И почему мне так тошно?

Нина Феликсовна откашлялась.

– Разрешите объяснить. Жить на кладбище некомфортно. Думаю, в гостиной всегда холодно. Так?

– Аж озноб до костей пробирает, – прошептала Каролина. – Сыро тут. Разведешь огонь, а он не греет, впустую горит.

– Кто тебе рот открыть разрешил? – изумился хозяин. – А ну заткнулась! Кругом воры, обманщики, мерзость, гадость. Эй, что у тебя на руке?

Домработница растопырила пальцы.

– Ничего.

– Да не к тебе, идиотке, обращаюсь! – гаркнул «вежливый» хозяин и подошел к Зуевой. – Покажи кольцо!

Нина Феликсовна вытянула вперед руку.

– Неплохая вещичка, – процедил Фомин. – У меня такой нет. Продай. Хочу.

– Вы носите женские украшения? – удивился Вадим.

– Нет, – отрезал хозяин.

– Зачем тогда вам этот перстень? – не утихал парень.

– Не люблю, когда у меня чего-то нет, а у тебя это хорошее и дорогое есть, – объяснил нувориш.

– Кольцо фамильная ценность, – объяснила Зуева. – Передается из поколения в поколение. Я от него не откажусь ни за какие деньги.

– Чушь! – выпалил Фомин. – Я предложу миллион баксов, так еще упрашивать будешь, чтобы взял твою хреновину.

– Давайте попробуем для начала поменять занавески, – перевела разговор на другую тему Зуева. – Здесь станет светлее и тогда…

Герман вскочил, подбежал к стене, на которой висела здоровенная морда носорога, и затопал ногами:

– Не хочу света! Мне нужен кислород! Душно тут.

– Может, открыть окна? – не выдержала я. – Устроить сквозняк?

– Московский воздух отнюдь не целебен, – хмыкнул Вадим.

Фомин замер, открыл рот, но не успел произнести ни звука. Огромная коричнево-серая голова с рогом на носу сорвалась со стены, упала прямо на тщедушного бизнесмена и погребла его под собой.

В каминной повисла тишина. Потом Вадим выпалил:

– Ох и ни фига себе!

Нина Феликсовна подбежала к останкам носорога и крикнула:

– Вы живы?

– Бу-бу-бу-бу, – донеслось из-под чучела.

– Вроде он реагирует на раздражитель, – обрадовался Вадим. – Ну-ка, секундочку…

Зуев несколько раз попытался приподнять то, что осталось от представителя африканской фауны, потом отошел назад.

– Тяжелая штука. Скажите, Каролина, у вас в доме есть домкрат?

– Надо у шофера спросить, – прошелестела домработница.

– Дура! – вдруг четко прозвучало из-под морды носорога. – Водитель поехал по делам, домкрат в машине.

Каролина мелкими шажочками подобралась к жуткой морде.

– Герман Евсеевич, вы в порядке?

– Не надейся, кретинка, – донеслось в ответ. – Дай пить! Живо!

Горничная убежала.

– Немедленно достаньте меня отсюда, – потребовал Фомин, – хватит по сторонам пялиться.

– Мы думаем, как лучше это сделать, – ответил Вадим. – О, кочерга! Ее можно использовать как рычаг.

– Не тронь! – взвизгнул Герман Евсеевич. – Это непростая вещь, из золота с гравировкой. Погнешь, сломаешь – не расплатишься. Моя кочерга единственная во всем мире, второй такой ни у кого нет.

– Вроде золото плавится при не слишком высокой температуре, – засомневалась я. – Как ею угли мешать?

– Кто тебе сказал, что моим элитным аксессуаром можно в грязи копаться? – возмутился хозяин. – Она для шикарности интерьера, чтобы гостей от зависти пропоносило. Дайте пить! Где эта дура?

– Бегу, Герман Евсеевич, – запыхавшись, выпалила домработница. – Вот морсик, ваш любимый, клубничный. Подать?

– Идиотка, – привычно отреагировал шеф. – Я от жажды засохну, пока до чьего-то деревянного мозга дойдет, что делать надо. Не дрыхни, дура!

Каролина присела на корточки и начала осторожно наливать красную жидкость в приоткрытую пасть носорога.

– Чтоб тебя разорвало! – взвыла голова. – Прекрати!

– Так я пить вам даю, – растерялась Каролина.

– Куда льешь морс? – возмутился труп носорога.

– В рот, – пролепетала горничная.

– Чей? – допытывался Герман Евсеевич.

– Ваш, – еле слышно ответила затюканная прислуга.

– Дура! Там носорожья пасть! – заверещал босс. – Мне через ноздри капай. Усекла, балда?

– Простите, Герман Евсеевич, – прошептала Каролина, – я никогда этим не занималась. А где у вас нос?

– На лице, идиотка!

Горничная совсем сникла.

– Но я вашего личика не вижу.

Нина Феликсовна отняла у бедняжки кружку.

– Господин Фомин имеет в виду орган дыхания чучела. Хотя я ляпнула феноменальную глупость. Тот, кто умер, не дышит. В доме есть соломинки для коктейля?

Каролина выпрямилась.

– Вам с позолотой, со стразами от Сваровски или с ручной китайской росписью?

– Без разницы, – ответила Зуева, – главное, чтобы через нее жидкость протекала. Лучше простую, которой все пользуются, – одноразовую пластиковую трубочку, желательно большого диаметра. Такие к смузи подают.

– У нас нет ничего обычного, – пояснила Каролина, – все по спецзаказу.

– Ну раз так, несите, что есть, – согласилась Нина Феликсовна. – И еще лист бумаги, предпочтительно жесткой. Туалетная или салфетка не подойдут.

Домработница в мгновение ока притащила требуемое, Зуева осторожно вставила одну соломинку в ноздрю чучела, оторвала кусок белого листа, скрутила воронку, воткнула ее в трубочку и начала аккуратно лить туда клубничный морс.