Пойма - Джо Р. Лансдейл

– Ужас какой. А что доктор Тейлор?

– Ну он-то, думаю, хотя бы в какой-то мере по-настоящему учился врачебному делу. Вроде бы у них и медицинские училища есть – в Арканзасе или в Оклахоме, откуда он там.

– Из Миссури, – подсказала мама.

– Короче говоря, вот он бы на неё поглядел. Рвался туда со всех сил, будто это для него, понимаешь ли, какое-то приключение. Но не хотелось, чтобы он потом Стивенсону под горячую руку попался за то, что окажет мне услугу. Это по нему со временем может крепко ударить, помешать как-то его продвижению по врачебной службе. Тейлор ведь метит на место Стивенсона, когда старик через год-два уйдёт на покой, а парень-то он вроде хороший. Поэтому-то и отвёз я тело в Перл-Крик – показать тамошнему врачу.

Перл-Крик был городок, где жили одни цветные.

– Так она лежала у нас в машине? В смысле, машину-то это внутри не испакостило?

– Ну так я ж ничего у ней не повредил. После того как Гарри показал, где она находится, я вернулся, поехал к дому Билли Голда. Они с братом пошли туда вместе со мной, помогли обернуть её брезентом, дотащить и засунуть в машину. Обернули-то мы её как следует. Ни единой дырочки. Отвёз её до Перл-Крика, а там уже её заморозили во льду в ледохранилище.

– Не хотелось бы иметь дело с этим льдом.

– Вообще тело-то само было в весьма дрянном состоянии. Мясо отвалилось местами. Брезент выкинуть пришлось.

– И это-то ехало у нас в машине? Боже правый!

– Я, когда домой ехал, всю вонь повыветривал.

– Господи боже мой!

– Доктор Тинн, негритянский-то врач – он был в отъезде. До завтра не вернётся. За городом, роды принимает. Сгоняю туда поутру, может чего и разузнаю. Сам-то не смыслю ни шиша в такого рода убийствах.

– Уверен, что это убийство?

– Ну ты подумай, дорогая моя. Вряд ли она сама себя этак-то разрезала да в довершение всего примоталась к дереву проволокой.

– Какой же ты, Джейкоб, раздражительный… Проволока? Её что, проволокой примотали?

– Связали парой мотков колючей проволоки и пучком лозы. Кому-то это явно доставило удовольствие. Взяли кусок дерева и закрепили его на проволоке – вроде как рычаг, обернули всё это вокруг дерева, завели петлю, ну и затянули, а деревяшку вертели, как рукоять. А потом, сдаётся мне, он с ней ещё и позабавился.

– Да ну, не может быть.

– Я в этих штуках тоже не особенно смыслю, но ведь не сама же она привязалась к дереву-то. А касательно людей, какие творят подобные штуки, – что ж, тут мне два соображения приходят на ум. Мужик один рассказывал мне как-то: был, дескать, в Лондоне один такой тип – Джек-потрошитель. Тот тоже женщин резал. Просто так, смеха ради. Кусочки мяса из них выковыривал. А с женскими частями с ихними – забавлялся.

– Так это, должно быть, байки.

– Да нет, всё правда. Так ведь его и не поймали-то. Погубил незнамо сколько, а его так и не нашли и даже не раскрыли, кто таков. А вот ещё Сесиль у нас в парикмахерской – а ты пойми, он ведь о чём угодно будет болтать да слушать собственную болтовню, лишь бы не сидеть в тишине – так он вот чего рассказывал: когда, мол, воевали они во Франции, служил с ними один парень, так тот по ночам рыскал по полю боя и высматривал, нет ли кого ещё живого – ну знаешь, кто ещё от ран не загнулся. Среди немцев-то. Ну вот он и творил с ихними телами всякое-разное. Как мужчина с женщиной. Только в другое место.

– В другое место, значит.

– Ну ты поняла. Туда.

– Вы и такое можете?

– Тут, как говорится, было бы желание, – вздохнул папа. – Парня-то этого из окопов было видать. Выйдет, значит, какой-то тип в мундире американской армии – ну и давай выделывать с ранеными всякие выкрутасы.

– Как же ему такое позволили?

– А поди найди такого же чокнутого. Кто ж вылезет на поле боя-то; ну а стрелять по своему они точно не стали бы. То ж война. Тогда ведь как думали: хотя бы кто-нибудь немцу отплатит, хоть таким образом. Сесиль вон говорит: на фронте мысли по-новому идут. На войне оно бывает. Как он понял, это просто способ был такой врагу отомстить. Часто видели по ночам этого парня, который творил это дело, значит: бродит среди мёртвых и умирающих, ищет, с кем бы позабавиться, и ещё Сесиль говорил, не обязательно они ему живые нужны были.

– Да врёт он, Джейкоб. Ей-богу, врёт.

– Сесиль говорит, проделает, значит, этот парень свои фокусы, а потом пропадает обратно в окопах. Были у каждого свои догадки, кто он такой, но точно никто того не знал. Видели только, в какую он одет униформу, а лица так и не разглядели ни разу. А если кто и разглядел – так тот помалкивал. Сесиль говорит, он и сам его как-то видел, только тот просто бродил по полю, как призрак. Тела рассматривал, да и всё. Удивительно, говорит, как это немцы по нему ни разу не шмальнули. И ещё говорит, никогда сам не встречал такого, кто бы видел, как этот парень, собственно, что-нибудь этакое делает. Видели только, как рыщет.

– Так Сесиль, выходит, ничего такого и не видел?

– Нет. Только сплетни всякие слышал.

– Значит, может, и это просто выдумки? Кто-то наплёл Сесилю баек, а он уже тебе их повторил.

– Может, Сесиль и сам всё сочинил. Но, положим, это правда. Вот ты подумай. Такому вот парню сходят с рук его проделки на фронте, а потом возвращается он домой…

– Но ведь он-то это делал с мужчинами.

– Так, может, только до них он и мог добраться. Может, он с тем же успехом, а то и с большей охотой, творил бы подобное с женщинами. Я-то по этим штукам ни разу не спец. Насколько знаю, нету и не было таких спецов, какие бы в них разбирались. Впрочем, кое-что мне приходит на ум. По тому, как именно проволока тело исколола, можно понять: когда он эту женщину связывал, та уже мёртвая была. Будь она живая, раны бы закровоточили, а по ним не скажешь, чтоб оттуда вытекло много крови. Может, конечно, это вода в реке поднялась и все потёки посмывала, только, сдаётся мне, она уже какое-то время была мертва, а он потом вернулся к ней пошалить. Всё равно как аллигатор заталкивает добычу в нору на речном берегу и возвращается, когда та малость долежится.