Прозаические истории из операционной (и не только) - Александр Макаревич

По дренажу к концу вторых суток содержимое живота стало приобретать геморрагический оттенок. Причём не такой, какой бывает при внутрибрюшном кровотечении. А лёгкое равномерное прокрашивание алым ярким цветом. И общих признаков кровопотери не было. Понятно, что хирург в первую очередь думает о слетевших лигатурах, растромбировавшихся сосудах, но внутреннее чутьё подсказывало, что это не так. Следующие сутки это подтвердили. Геморрагический окрас стал уменьшаться. Но беды приходили одна за другой. Медленно, но уверенно стал снижаться диурез. Самый плохой прогностический показатель. И это несмотря на относительное стабильное давление.

В анализах поползли вверх креатинин и мочевина. Дело дошло до того, что в течение суток мочи не было вообще. Мысленно я уже писал скорбный эпикриз. Но… Опять удалось! Проскочили и это! «Размочили! » Но вслед за этим начала формироваться тенденция к снижению давления, пришлось подключать дофамин. Хотя и небольшие дозы. Реаниматологи, читая эти строки, меня, наверное, начнут клевать. В оправдание отвечу, что я по профессии – ремесленник и высшим пилотажем медикаментозной коррекции тонких деталей реаниматологической науки не владею. Это только взгляд со стороны. Тут рулят мои коллеги. Спасибо им. Поэтому сразу прошу прощения за возможные неточности…

Размочили, стабилизировали, а живот до сих пор «молчит». Сброс по назоинтестинальному зонду до литра в сутки, отсутствие перистальтики на пятые сутки. Хотя живот при этом – запавший, перитонеальных симптомов – никаких. В неврологическом статусе – всё та же выраженная энцефалопатия смешанного генеза, реагирует только на болевые раздражители. Первая мысль – ретромбоз. Но лейкоцитоз снижается, цифры креатинина и мочевины приближаются к норме. На шестые сутки на лице и теле появляется тонус, в памперсе стул, в животе – перистальтика. Пробилось! Меняем назоинтестинальный зонд на желудочный, начинаем тихонько вливать нутризон. Усваивается! Забрезжила надежда…

Интубационная трубка стоит уже неделю, пришло время менять на трахеостомическую трубку. Наши ЛОРы сделали это быстро и безупречно. И что же? Кажется, выходим на приемлемую стабильность? Как бы не так. Вы когда-нибудь пытались «поднять» тесто, в котором нет дрожжей. Очень схожая картина. Несмотря на жёсткое «ручное управление» – ответ минимальный. Стремления помочь себе и врачам – нет. А скорее всего – нет сил. Уже пожила. Время пришло. Количество болячек, накопленных организмом, укладывает на лопатки силы, способные им противостоять. И даже армия сильных врачей не способна им противостоять. Сидят в засаде и ждут подходящего момента, когда нанести удар. Чаще это удаётся ночью. Или под утро. Часа в четыре. Когда всем хочется спать. Открываются врата в небеса. Путь свободный. Лети, душа…

Ожидание… ноша общения

По её звонкам можно было сверять часы. Как-то я в шутку засёк время за минуту до наступления 9 часов вечера и попросил приехавших детей считать до 60. Ровно на счёте «сорок три» раздался звонок. И так всегда. Ровно в десять утра и ровно в двадцать один час – вечером. Как договаривались. Я обещал ей рассказывать о динамике состояния мамы. Мне не трудно рассказать. Труднее подобрать слова надежды, но не обещать при этом невозможного.

На самом деле это непросто. Тем более что колебания в состоянии были очень существенные. От «плохо» и «очень плохо» до «совсем плохо» и просто «теряю всякую надежду». А таких эпизодов было два. Когда перестала выделяться моча (третьи сутки) и второй раз, когда появилась лихорадка, вероятнее всего, центрального генеза (седьмые сутки). Она же, дочка, вселяла надежду: в меня, в маму, в себя, в наши старания. Я ей необыкновенно благодарен. За добрые слова, за эмоциональную поддержку, за бесконечную веру в успех почти безнадёжного дела, за постоянное обращение к Высшим силам…

Родственников в реанимацию у нас не пускают. И правильно делают. Но бывают исключения. В этом случае разрешили. Ненадолго. Я краем глаза видел это общение. Она потом говорила: «Я даже с цветами дома разговариваю! И они меня слышат! » И действительно после этого короткого общения на лице у бабушки появлялся тонус, и тело, распластанное до этого на простынях, как будто мобилизовалось, приподнималось. Я аккуратно интересовался, о чём она ей говорит. О внуках, о доме, о том, что она ещё им всем нужна, чтобы она их не покидала…

Но этой «подзарядки» хватало ненадолго. ТАМ, а я уверен, что она ТАМ уже была своей, ей, видимо, нравилось больше. По классификации из «Танатонавтов» Вербера она уже проходила и Мох 1, и Мох 2, и Мох 3. Наши старания и общения только держали эту «пуповину» её жизни, пока ещё не разрывая связь с этим миром. Кто перетянет? .. И что труднее: ждать или догонять? Ждать исхода или догонять душу, которая рвётся в небо. Судя по результатам воспитания дочки, душа её уже спасена, функции тела в этом мире выполнены, пришло время расставания. А мы, врачи, всё пытаемся удержать! Не зря говорят: «Дайте спокойно умереть! » Очень правильно говорят…

…Дорогие мои читатели! Вы уже готовы к описанию печального исхода. Но я вас ещё помучаю! Последней умирает надежда! Даже самый пессимистичный наш реаниматолог коротко сказал мне по телефону: «Еще поживёт! » Ибо гемодинамика устойчивая, анализы приближаются к норме, диурез устойчивый и достаточный, стул на фоне энтерального питания есть, есть отчётливая реакция на раздражители. Что ещё надо? Наверное, только желание задержаться на этом свете…

Ожидание… финал

Воскресенье. У кого-то выходной, а у меня – суточное дежурство. Пешком по лестнице на шестой этаж. Металлическая дверь входа в оперблок. Путь лежит через реанимацию. В коридоре – металлическая каталка с завёрнутым телом. По комплекции – совпадает. Два шага дальше – первая дверь в реанимацию. Койка возле окна – пустая. Голый коричневый резиновый матрас. Со следами высыхающего дезраствора. Пять шагов назад. Ординаторская реанимации. Доктор немножко виновато: «Фибрилляция, остановка, не смогли завести…»

Тяжёлый вздох облегчения. Ожидание закончилось. На этот раз не в нашу пользу. Пуповина разорвалась, душа оторвалась. И что важно, я её, эту душу, не чувствую здесь, в реанимации. Она выпорхнула и улетела. Тоже с облегчением. Позавчера было Крещение. Обмыла тело с помощью дочки святой водой и рассталась с ним. «Все там будем» – расхожая фраза. Да не все туда хотим. А она, похоже, очень хотела.

Один из моих старших коллег говорил: «Ну что! Погоревал пару дней – и за работу! » А здесь, честно, даже облегчение. На самом деле, мы сделали всё, что было в наших силах. Тоже расхожая фраза. И ничего в ней не добавишь, не убавишь.