Встреча - Дэн Поблоки

Азуми пообещала себе, что больше никогда не вернется в префектуру Яманаси. Но чем дальше шла она по дороге в Ларкспур, тем тоньше становилась грань между прошлым и настоящим. Куда бы она ни посмотрела, она узнавала тот лес, где пропала Морико: покрытые лишайником древесные стволы, пятнистые тени, танцующие на усыпанной листьями земле, роса, посверкивавшая на густом мягком мху, свисавшем отовсюду.

А стоило только моргнуть – и она опять очутилась там. В Японии. В воспоминаниях о том страшном дне.

– Азуми, ну давай, – воскликнула Морико, сходя с четко обозначенной тропинки. – Не будь такой трусихой!

– Я не трусиха, – ответила Азуми, с отвращением оглянувшись вокруг. – Я просто подумала, что тетушка Вакамэ не просто так нас предупреждала. Здесь может таиться все что угодно.

– Ну так и ты тоже можешь затаиться. А пока ты будешь таиться, я поищу еще сокровища!

– Сокровища? Ты серьезно думаешь, что мусор, который оставляют после себя туристы, стоит того, чтобы в нем копаться?

– Конечно! Как еще, по-твоему, исследователи находят что-то ценное?

– Какая глубокая мысль, Морико, Искательница Сокровищ. – Азуми разглядывала нейлоновые ленты, которые пересекали отмеченные тропы и уходили в запретные участки леса, растворяясь в тенях. Ленты были разных цветов, и все такие яркие, что смотритель парка или случайный посетитель сразу бы их заметил.

– Зачем здесь все эти ленты?

Морико отвела взгляд:

– Из Токио приезжают люди. Грустные люди. Они приходят сюда, чтобы… чтобы попрощаться с этим миром. Они привязывают эти ленты на краю леса, чтобы потом их тела могли найти. Некоторые говорят, что их призраки томятся в этом лесу.

– Как в тетушкиных сказках про Юрэй, духов мертвых?

Морико широко раскрыла глаза, ее синие волосы переливались разными оттенками в тусклом вечернем свете.

– Именно!

Азуми покачала головой, стараясь, чтобы на лице отразилась усталость или раздражение – что угодно, лишь бы не страх, который набухал у нее внутри.

– Ну уж нет, спасибочки. Мне жалко новые кроссовки. Ты иди. Веселись. Ты всегда так делаешь.

– Азуми! – позвала Морико. – Я же пошутила! Хватит дуться!

Но Азуми ушла. Она спешила назад, к дому тетушки, мимо заброшенных тропок, а солнце тем временем опускалось все ниже.

В тот вечер ее сестра не вернулась к тетушке Вакамэ.

Родители тут же прилетели из Вашингтона. Поиски Морико были долгими и мучительными. Но никто не нашел ни единой, даже малюсенькой, зацепки. Ни Министерство охраны окружающей среды, ни местные детективы вместе с полицией, ни члены семьи.

Больше Азуми никогда не видела сестру.

Сны начались вскоре после того, как Азуми вернулась в Соединенные Штаты. Словно в деревьях позади ее родного дома поселились духи, прежде жившие в телах, гниющих в японском лесу, – они взывали к ней, и шорох листьев, потревоженных легким ветром за окном спальни, превращался в шепот в ее голове. «Здесь. Мы здесь. Приди и найди нас, дитя! Приди и помоги нам найти дорогу домой! »

Гравийная дорога сделала резкий поворот, и взгляду Азуми предстал огромный луг под голубым куполом сияющего неба. Лес и его тени исчезли в один миг.

На вершине холма, примерно в двух сотнях ярдов вверх по дороге, расположился гигантский особняк, который она впервые увидела в Сети месяц назад.

Школа Ларкспур.

В жизни она выглядела совсем иначе, чем на картинке. Намного больше. Азуми завороженно разглядывала неровную покатую крышу и множество стрельчатых окон, изящные каменные арки, украшенные узором из стеблей и листьев, поблескивающие окна, которые на фоне темных каменных стен сияли точно лед, башенки по краям внутренних галерей – наверное, так это называется, – напоминавшие кремовые верхушки на взбитом десерте, и главную остроконечную башню, казалось, выходившую прямо из сердца этой гранитной громадины.

Когда Азуми добралась до главного входа, то постучала в застекленную дверь, но никто не отозвался. Она приоткрыла створку и заглянула внутрь, где царили тени. Она ничего не услышала: ни звука шагов, ни голосов, ни даже тиканья часов.

– Эй! – крикнула она. – Меня зовут Азуми Эндо, я приехала сюда учиться!

Никто не отозвался.

– Прошу прощения! Есть здесь кто-нибудь? !

Азуми бросила сумку прямо за дверь и уселась на широкое каменное крыльцо, которое заприметила еще с дороги. Рано или поздно кто-нибудь придет. А до тех пор она будет снимать виды на телефон и отправлять фотографии родителям.

Морико и Азуми всегда были как небо и земля. Будучи на несколько лет старше Азуми, Морико проколола себе нос, покрасила волосы и заслушивалась творчеством старых панк-рок-групп, которыми вдохновлялись еще их родители. Одноклассники на нее чуть ли не молились, для них Морико была звездой, эталоном, душой компании и творческой личностью. Памятная статья в выпускном альбоме заняла две страницы.

У Азуми были длинные, прямые и темные точно ночь волосы – никакой искусственности. Отдавая предпочтение простым интерьерам, она не завешивала стены плакатами. Азуми всегда разувалась у входной двери, как учила бабушка. Азуми понятия не имела, как могла бы выглядеть памятная статья о ней, если бы ее друзьям пришлось таковую писать, но ей бы понравилось, если бы туда включили ее фотографию из выпускного альбома за седьмой класс – на ней она получилась серьезная, похожая на юриста или судью: уголки рта чуть опущены, бровь скептически вздернута.

Когда Азуми исполнилось тринадцать, она поняла, что никогда не будет такой беспечной и яркой, как Морико. Но она может стать примерной дочерью и радовать родителей так, как их никогда не радовала Морико: отличными оценками, лучшими голами в футбольных матчах и достойными друзьями, которые будут такими же целеустремленными и успешными, как она сама. Именно поэтому лунатизм стал ее кошмаром за последний год. Она теряла контроль над ситуацией. Как в тот раз, когда потеряла Морико. От собственного бессилия ей хотелось кричать.

Глядя на экран телефона, Азуми заметила силуэт, который двигался по краю леса, в нескольких шагах от того места, где она вышла из чащи. Но когда Азуми опустила телефон, то никого не увидела, только легкий ветерок колыхал густые зеленые ветви, и глянцевые листья иногда отражали солнечный свет так, что создавалось впечатление, будто за ней кто-то наблюдает.